Энтони Берджесс - Человек из Назарета
Варфоломей, имевший задатки целителя, собрал порядочную свиту в городах Тапуах, Тахрим, Тамара, Шум и Эшколит. В последнем из названных городов, например, человек, страдавший от падучей, во время речи Варфоломея упал на землю и начал корчиться, и тот сразу же сказал:
— Вложите ему меж зубов кусок дерева — так он не прикусит язык. Хорошо. Теперь немного подождите. Скоро ему станет легче. Сами увидите — он встанет.
И больной пришел в себя. Тогда Варфоломей сказал:
— Насколько легко разглядеть болезни тела — язвы, нарывы, хромоту, корчи, — и насколько трудно распознать внутренние недуги — то, что мы можем назвать болезнями души. Но все-таки они существуют, и против них есть только одно средство. Оно называется любовью. Смейтесь, если угодно. Мне известно так много человеческих болезней, на которые не действуют ни мази, ни настои, что теперь я очень неохотно отвечаю на подобные насмешки. Я знаю — а те, кто смеется, этого не знают, — что вся премудрость именно в любви. Любовь! Это лекарство весьма сложное в приготовлении, но мы все равно должны пытаться получить его. Например, любить наших врагов — а ведь мы все должны учиться этому, — как можно добиться такого? Представьте себе, что ваша левая рука изуродована, на ней раны и нарывы, которые вызывают пульсирующую боль. Вы ненавидите ее. Вы ненавидите свою руку! Но действительно ли вы ненавидите ее? Конечно нет. Как вы можете ее ненавидеть, если она ваша часть? Вы хотите, чтобы ее вылечили, хотите, чтобы она не беспокоила вас больше, но вы не желаете, чтобы ее отрезали. Весь род человеческий — это одно большое тело, а ваш враг — тот, кто оскорбляет вас, кто терзает вас, кто питает вашу ненависть, — он часть этого тела, как и вы. Он — часть вашей плоти, крови и души. Он причиняет вам боль, но как вы можете ненавидеть его? Он — это вы!
У Иуды Искариота не очень-то получалось учительствовать. Он был человеком, склонным к наукам, и проявлял свою образованность — одновременно пытаясь скрыть ее по мере сил — в проницательных суждениях, оценках, употреблении трудных слов. В городе Моах его все же оценила одна группа людей. Это были достойные мужи, знакомые с философией, озабоченные будущим Израиля и недовольные иноземным правлением. Они, однако, не были зелотами. Иуду пригласили в дом Иоаса, ученого человека, у которого было большое, полученное им в наследство поместье, вполне окупавшее себя. Там Иуда познакомился с другими людьми этого круга — Иорамом, который занимался ввозом вина из Италии и Греции, и Охозией, строителем, знавшим еще отца Иуды.
Солнце скрылось за вершинами холмов, застрекотали сверчки. Потягивая превосходное вино, подававшееся в красивых сосудах, Иуда говорил:
— Это он. У меня нет никаких сомнений. Я сам был свидетелем и слышал от других.
— О чудесах? — спросил Охозия, теребя свою пегую бороду.
— Чудеса — всего лишь часть общей картины. Но это более чем чудеса. Как он сам говорит, чудеса не могут быть основой веры, которой суждено стать вечной, потому что они принадлежат истории и таким образом свидетельства о них могут быть искажены историками. Вылечи одного человека от лихорадки, и твой восторженный биограф превратит это в воскрешение из мертвых. Идеи, догматы — вот в чем заложена или не заложена сила. Есть вещи более чудесные, чем чудеса. Авторитет, спокойствие, терпение. Очень высокий интеллект. Но истинное свидетельство — то, что он рожден править и вместе с тем отвергает правление.
— Ты имеешь в виду правление, как его понимают зелоты? — заговорил Иоас, костлявый человек с острым взглядом, почти безбородый. — Кровавый вождь, неистовствующий во дворце с цитатами из Писания на устах?
— Да, именно это, — ответил Иуда. — Зелоты достаточно глупы, чтобы верить, будто они могут бросить вызов империи.
— Я бы даже сказал, что они не имеют ни малейшего представления об империи, — с интонацией жителя Северной Галилеи, медленно растягивая слова (что вовсе не казалось неприятным), произнес Иорам. — Как они считают, бросить вызов — это значит зарезать одного-двух чиновников и перебить несколько сотен наемников.
— Ну, мы это лучше понимаем, — сказал Иуда. — Когда падет власть Рима, причиной ее падения будет не Израиль. Крах наступит изнутри. Это, однако, произойдет еще не скоро. А мы должны признать факт существования Рима и его империи, которая пока остается нетронутой разложением. В Иудее нам нужен царь, который станет и царем Израиля. Он — как раз такой человек.
— Но ты же сказал, что он отвергает правление, — заметил Иоас.
— Я слышал, как он возражает против правления в истолковании зелотов, — пояснил Иуда. — Но он не будет отвергать правление, предложенное Верховным Священным Советом Израиля. А вскоре, когда Совет подробнее познакомится с его учением…
— И с его чудесами?
— И с ними тоже… Совет сможет сказать Риму: «Оставьте нас в покое, как вы оставили нас в покое во время царствования всеми проклинаемого Ирода. Ибо у нас есть царь с безупречными правами на престол — сын дома Давидова. Он царь, который учит любви, он не знает слова „враг“, и он дружелюбно настроен по отношению к кесарю». Тогда римляне, только дайте срок, будут рады вывести свои легионы.
— И своих мытарей тоже? — криво усмехнулся Иорам.
— Римлянам необходимы гарнизоны в Израиле, — грустно покачал головой Охозия. — Это восточный фланг их империи.
— Я читал кое-каких римских авторов, — возразил Иуда Искариот. — Римляне опасаются Севера больше, чем Востока. Все постепенно меняется. Государство, построенное на любви и терпимости! Они будут называть его «умиротворенным». Римляне могут держать свои войска в Сирии. Израиль, или Палестина, как они его называют, не будет для них источником неприятностей. Израиль просто дождется крушения империи, созданной на ложном фундаменте. Израиль выстоит. Разве не может быть такого? Суть учения Иисуса может быть выражена так: объединение Израиля под властью нового Закона, который не заменяет старый Закон, но исполняет его, одновременно устраняя в нем непродуманные места, различные запреты, страх перед женщиной, всякие глупости касательно субботы…
— Ты уже продемонстрировал всем, кто тебя слушал, что когда-то ты был фарисеем, — сказал Охозия. — Это ясно из твоих слов. То, чем ты сам был когда-то, ты ненавидишь… как бы это лучше выразить… преувеличенной ненавистью, вот как. Но если ты, подобно всем здесь присутствующим, свободен от стойкого лицемерия фарисеев, то… Да, и не забывай, что в Верховном Священном Совете достаточно много фарисеев.
— А также саддукеев, которые очень тверды в своих воззрениях, — добавил Иорам.
— Но все они ожидают прихода Мессии, — сказал Иуда. — И вот теперь Мессия придет к ним, придет скоро! Мессия со знамениями от Бога, как когда-то Моисей при дворе фараона. Перед знамениями они не устоят. Да и как они смогут устоять перед учением, которое целиком состоит из любви и терпимости?
— А также из того, что самарян, как ты сам сказал, следует признать в качестве сынов Израилевых, — заметил Иоас. — Израильтяне к этому пока не готовы.
— Есть тысячи, которые готовы, — горячо возразил Иуда. — Трон для него уже стоит. Трон для того, кому суждено стать царем среди священников и священником среди царей! И все же это не будет правитель по старому Закону. Ведь при всеобщей любви нужда в правлении отпадет.
Со снисходительной, но доброй улыбкой Порам покачал головой:
— Меня восхищает этот юношеский идеализм, мой мальчик, восхищает твоя наивность. Если ты последуешь моему совету и еще раз прочтешь твои исторические книги, то увидишь, как тяжело приходится наивности в этом огромном мире. Из того, что ягненок говорит, как он любит волка, и предлагает ему, как другу, посидеть рядышком, никогда ничего хорошего не выйдет.
— Но у нас есть Писание! — запальчиво воскликнул Иуда. — А в Писании абсолютно ясно сказано, что мы должны ожидать прихода князя мира, который возьмет на себя управление народом. Разве нам следует отворачиваться от Священного Писания и отвергать слово Господне?
Охозия кашлянул, затем произнес:
— Если бы Писание исполнилось, в нем больше не было бы нужды, поскольку оно выполнило бы свою задачу. В некотором смысле оно перестало бы быть Священным Писанием. Но Израиль обречен на преданность Писанию. Ты понимаешь мою мысль? Исполнение пророчества всегда должно быть где-то в будущем, всегда завтра. А завтра, как мы знаем, не наступает никогда.
— Мы ждем Мессию всегда, — сказал Иорам, — но наши ожидания никогда не сбываются. Это почти официальная точка зрения. Могу тебе сказать, что к идее реального Мессии синедрион отнесется без всякой благожелательности. Они имеют власть над народом в духовной сфере, что им благосклонно позволяет Рим, и они эту власть из рук не выпустят. Простодушие, простодушие! Качество прекрасное, но едва ли оно приносит иные плоды, кроме разочарований. Мы, конечно, не хотим тебя обескураживать.
