Алексей Слаповский - Издранное, или Книга для тех, кто не любит читать
— Что с ней, старой дурой, разговаривать? — сказал Торосюк, зажимая старухе рот и валя ее на пол, а сам кивая и указывая другу головой: дескать, ищи!
— Ты на нее не обзывайся, она все-таки мне бабка! — обиделся Сереженька. — Я за такие слова могу и в морду дать! — предупредил он, выдвигая ящики серванта, залезая под шкаф, отламывая плинтуса и распарывая старухину допотопную перину.
В перине деньги и были найдены.
— Есть! — схватил их Сереженька.
Торосюк отпустил бабку, но поздно: она уже была мертва.
— Ни фига себе, — сказал Сереженька.
— Сам виноват! — оправдался Торосюк. — Искать надо было быстрее!
— Ты ее удушил, дурак!
— Не душил я ее, только рот закрыл, чтобы не орала. Она носом могла дышать, чего же не дышала-то?
— А того! У нее всю жизнь гайморит непроходимый, носом не дышит совсем!
— Так лечиться надо было! Она не лечилась, а я виноват!
В голосе Торосюка была полная убежденность в своей правоте. Он и в самом деле считал, что виноваты Сереженька, слишком долго искавший деньги, и бабка, не лечившая нос. А он, Торосюк, всего лишь орудие судьбы и тут не при чем.
Меж тем Люся, услышав непонятный шум, вышла из ванной, где принимала душ, и решила посмотреть, что там такое. Открыла дверь в бабкину комнату, увидела, ужаснулась. И даже не закричала: такой был у нее шок.
Торосюк, первым опомнившийся, бросился к ней и закрыл ей рот уже привыкшей к этому делу рукой.
Страшно писать, что случилось после этого.
Торосюк изнасиловал Люсю.
Он предложил и Сереженьке, но тот не мог этого сделать ни силой, ни по доброму согласию: его мужские способности прекратились года три назад по неизвестной причине (его это, впрочем, как он выражался, не парило).
Само собой, Торосюк в случившемся обвинил Люсю: а зачем входить, когда тебя не просят, да еще в полуголом фактически виде, потому что у Люси, действительно, слегка распахнулась пола халата, обнажив левую ногу чуть выше колена.
Но суд, состоявшийся через полгода, этого не учел, дав Торосюку четырнадцать, а Сереженьке двенадцать лет лишения свободы.
Вот так.
Представьте: вы же возвращаете кому-нибудь тысячу рублей, данных по ошибке, и вас же фактически именно за это и в тот же день насилуют!
Однако подождем с выводами, еще не закончена история с девушкой, попавшей в аварию. Ее звали Лена.
Опять же, кто склонен к фантазиям и псевдохудожественным выдумкам, тот в угоду стройности рассказа присобачил бы я знаю какой финал: Лена попала бы в больницу, там бы ей плохо зашили бровь, она после этого решила сделать пластическую операцию и ликвидировать не только некрасивый шрам, но и другие недостатки лица, а заодно и фигуры (к пластическим хирургам только попади: придешь для поправки носа, а тебя уговорят в результате и пол сменить или хотя бы сделать липоксацию мозга). После операции у Лены произошел гормональный сбой, все расползлось и расшаталось, пришлось сделать вторую операцию, третью… Ее разлюбил и бросил жених. Она отравилась.
Но нет.
Как раз наоборот: она хоть попала в больницу, но хирург, зашивавший ей бровь, почувствовал к ней интерес не только, говоря примитивно, половой, но и человеческий. Они стали встречаться, через полгода поженились, а через пять лет у них было уже двое детей.
Но пусть это не усыпит вашу бдительность, господа дилеры и маркетологи, это исключение, подтверждающее правило.
А правило таково: сделал одно доброе дело в день — успокойся, охолони, остынь. «Спешите делать добро!» призвал когда-то замечательный драматург Рощин — неосторожно призвал. В спешке таких можно наломать дров, что потом не расхлебаешь. Простейший вам пример, классический (некий даже эталон доброго поступка еще с тимуровских — писателя Гайдара — времен): перевели вы старушку через дорогу. Ну, и идите себе дальше, гордясь, и не делайте из старушек культа. Если же вы, чересчур очарованные собственным поступком, броситесь переводить всех старушек, скопившихся на перекрестке, то поневоле начнете спешить, станете невнимательными и в результате наверняка попадете под чьи-то шальные колеса, да еще и вместе со старушкой.
Все рассказы про Емельянова, как вы знаете, господа дилеры и маркетологи, имеют мораль.
Не без морали и этот, хотя она ужасна.
Мораль: не делайте слишком много добрых дел в обществе, которое к этому не готово.
Вторая мораль. Вернее, не мораль, а вывод: все мы повинны в чьей-то смерти.
Покедов погиб из-за безобиднейшего Емельянова.
Хотя, пожалуй, все-таки из-за еще более безобидной девушки Люси.
И бабка Надя из-за нее погибла.
И сама она из-за себя могла погибнуть.
И этот вывод, дорогие дилеры и маркетологи и прочие соучастники всех убийств, которые совершаются на земле, как только что было доказано, подтверждает вышеприведенную мораль: сумма плюсов превращается в минус, торопливое насаждение добра становится злом, что мы, дети и внуки советской власти, чувствуем на своей шкуре до сих пор.
Хотя наверняка там, где советской власти не было, та же история. Захочет, например, та же Америка сделать добро, умиленная своей праведностью, да причем не одно, а несколько добр, извините за окказионализм, пошлет с гуманитарной помощью свои авианосцы…
Но тут я впадаю уже в зону нехудожественного пространства, об этом пусть другие пишут.
С Новым годом!
Как от Емельянова жена ушла
А теперь, господа спонсоры и инвесторы, пора рассказать, почему от Емельянова Ивана Емельяновича, хорошего человека и потомственного интеллигента, ушла жена.
Не исключено, правда, что она к нему еще вернется, но это зависит от многих факторов, не зависящих при этом оттого, от чего они зависят у других людей в аналогичных обстоятельствах.
Причин было несколько, а одна из них в том, что Емельянов не любит общепринятых праздников.
У этой причины в свою очередь есть своя причина, она коренится в советском времени, на которое пришлась значительная часть жизни Емельянова.
Его унижали эти парады и демонстрации, это хождение с флагами и плакатами, это лицемерное или искреннее (у тех, кто пьян или глуп) веселье. Хочешь, не хочешь — а демонстрируй. Празднуй. Ликуй.
Противно — особенно тому, кто привык быть не таким, как все, кто не хочет сливаться с безликой массой и подчиняться ее диктату.
Общественное сказалось на личном, Емельянов стал все хуже относиться к праздникам вообще. Даже к собственным дням рождения. Что это такое, в самом деле, наступает этот день и хочешь, а не хочешь, а веселись. Празднуй. Ликуй. Собирай гостей, накрывай на стол, пей, ешь на ночь соленое и жирное, выслушивай поздравления, даже если настроения нет, получай подарки, половина из которых не нужна и будет вскоре выброшена с невольным чувством стыда: люди хотели как лучше… Емельянов любил экспромты, неожиданности и фантазии (см. рассказ «Как Емельянов всех осчастливил»). Ему нравилось, когда праздник не назначается бездушной цифрой календаря, а возникает сам по себе. Первый солнечный и теплый день весной — вот и праздник, вот и повод. Ребенок тебе улыбнулся — праздник вдвойне, можно собрать гостей и объявить им, что сегодня будем отмечать день улыбки ребенка. Женщина ответила тебе взаимностью — тем более праздник, гораздо важнее, чем день рождения, ибо тут, быть может, у тебя душа заново родилась.
Поэтому на первое свидание с будущей женой он явился не с цветами, ибо все так делают, следовательно, ему так делать не пристало. (Если бы он жил не только своей насыщенной внутренней жизнью, а более внимательно по отношению к окружающему миру, то заметил бы, что юноши в ту пору тоже не очень-то баловали своих девушек и невест цветами, но он часто путал воображаемое с действительным — и путает до сих пор).
Он пришел с книгой, которую и вручил.
Виктория, его невеста, девушка умная и жизнерадостная, надо отдать ей должное, рассмеялась, оценив оригинальность поступка Емельянова. Возможно, именно этим поступком он ее и покорил. И многими другими поступками. Например, принципиально не платил за Викторию в общественном транспорте: дешевый шик, все так делают, а женщины и мужчины, между прочим, равноправны, так зачем унижать девушку копейками? Сейчас передовые женщины оценили бы его поступок с точки зрения феминизма и гендерной борьбы за женские права, но замечено, во-первых, что нынешние передовые женщины в общественном транспорте не ездят, а во-вторых, они, еще вчера очень активные, сегодня сообразили (имеются в виду российские женщины, которые умней прочих): мужчины-то не борются за свои права, следовательно женщины, борясь за них, признают свое неравенство уже самим фактом борьбы — и прекратили ее, едва начав. Они в наше время спокойно принимают от мужчин цветы, духи, ожерелья, машины, квартиры и яхты, найдя выход, как оставаться при этом независимыми: если советская женщина, принимая подарок, чувствовала себя обязанной отдарить мужчину тем или иным способом, то сегодняшняя считает, что не обязана ему ничем. Хочет — дарит, вольному воля! Я прав, господа спонсоры и инвесторы? Комментарии и возражения допускаются.
