Миа Марч - В поисках Колина Фёрта
В начале третьего статья была готова. Она откинулась на стуле, ожидая от себя печали и чувства утраты, но ощутила лишь гордость — и небывалую уверенность в том, что не изменила своему призванию.
Одна из женщин, с которой она беседовала, возможная приемная мать, произнесла именно эту фразу: «Я чувствую, что призвана быть матерью, но не уверена, произойдет ли это когда-нибудь…»
«Как вам повезло», — вспомнила Джемма слова другой своей собеседницы, семнадцатилетней Хлое Мартин из «Дома надежды», сказанные в ответ на признание Джеммы о беременности.
«Когда же она сама это поймет?» — недоумевала Джемма. А если этого так и не случится? Как она может вернуться на этой неделе домой, к жизни, которую не представляет? Если бы у нее была приличная репортерская работа, она сумела бы совместить и ее, и материнство. Работающая мать, подобно многим другим женщинам. Но без работы, без зацепки даже — а она послала документы в девять изданий за время пребывания в Мэне — она вернется домой и медленно превратится в мать и сестру Александра, эта статья станет ее лебединой песней.
Яркий солнечный свет уже струился в окно, когда Джемма проснулась от странного сна: она не могла достать своего ребенка из приспособления на груди, и вдруг увидела, что у него женское лицо, пугающе похожее на лицо ее матери. Джемма села, пытаясь стряхнуть остатки кошмара. Не хотела бы она растолковывать его по соннику.
Наверное, она волнуется, что уподобится своей матери. Или переживает, дает ли все необходимое своему ребенку, и это связано с ее отношениями с собственной матерью. Может, в значительной мере и то и другое.
Она задрала майку и положила ладонь на живот, лишь чуть-чуть округлившийся.
— Привет, малыш, — сказала она, и на глазах у нее выступили слезы. — Я хочу, чтобы ты знал — я тебя люблю. Люблю уже сейчас. Разве может быть иначе? Это даже не обсуждается. Просто я еще не освоилась со своей новой ролью. Мне кажется, я буду чувствовать, как Вероника Руссо — что всегда тебя любила. Даже если и не подозревала об этом.
Под дверь просунули листок, и Джемма выбралась из постели, чтобы взять его:
Сегодня на завтрак дежурное блюдо — блины с шоколадом и/или с клубникой!
Крестик, обозначающий поцелуй, и подпись — Беа.
Какая же она милая. Джемма знала, что пока девушка не представляет, как станут развиваться их отношения с Вероникой, кем они являются друг для друга, каким образом укрепить возникшую связь. Но учитывая доброе сердце Беа, ее одиночество и силу надежды Вероники, Джемме почему-то казалось, что все у них получится.
Она взяла с комода ноутбук и перечитала статью в поисках ошибок — почти три тысячи слов, — еще раз прочла ее и отправила Клер в «Ведомости».
У Джеммы не было настроения завтракать в компании шумных постояльцев, поэтому она пропустила блины, отправившись в «Кофе с видом на гавань», где взяла мокко со льдом и без кофеина и лепешку, а потом долго гуляла по красивым переулкам в районе гавани. Она будет скучать по этому городу. К концу недели ей придется уехать домой, причин оставаться не было. Говорили, что в субботу в город приезжает Колин Фёрт для съемок своих сцен, но слухи ходили и раньше, а актер не появлялся. Она не возьмет интервью у Колина Фёрта. Пора возвращаться и посмотреть в лицо будущему.
Идя по Луговому переулку, она увидела, как отец качает своего малыша на качелях, подвешенных к старому дубу перед домом, и улыбнулась им, представляя Александра за этим занятием. «Это же его мечта, — осознала она, — делать то же самое». Мечта ее мужа. Все, о чем она думала в последние недели, было ее мечтами, и может, теперь, когда одно из заветных желаний осуществилось в ее чреве, настало время помечтать о чем-то еще, как сказала Мерил Стрип в любимом фильме Джеммы «Ревность». Помечтай о другой мечте. У нее будет ребенок. Пора принять это безоговорочно. Если окажется, что материнского инстинкта у нее нет, что ж, она научится быть матерью.
Немного разобравшись с мыслями и чувствами, Джемма повернула было назад, к гостинице, чтобы позвонить Александру и сообщить, что отослала статью, но обратила внимание на прелестный дом чуть дальше. Желтый, со вдовьей площадкой[3] и оригинальным крыльцом, на котором стояло кресло-качалка, и под впечатлением от очаровательной сцены с качелями и этого кресла-качалки Джемма словно воочию увидела себя, сидящей здесь и укачивающей своего младенца. Превращающейся в какого-то нового человека, незнакомого ей, но которым она может стать.
Она коснулась живота. Чуть больше недели назад она лежала на больничной койке, гадая, не окончится ли это для нее, не получив даже возможности начаться.
Джемма сфотографировала дом вместе со вдовьей площадкой и крыльцом и послала Александру, приписав:
А., может, ты найдешь что-нибудь похожее для нас троих в Доббс-Ферри. Мне нравится эта вдовья площадка, а крыльцо с качелями должно быть обязательно. Дж.
Через несколько минут он ответил:
Я в восторге, но ты хочешь сказать, что моя назойливая мать заставила-таки тебя передумать? Прости, что она на тебя наехала. Она мне об этом рассказала, и я попросил ее не вмешиваться.
Это не из-за твоей матери. Я сама. Я хочу поступить правильно ради нас, ради нас троих.
Я люблю тебя, Дж.
Она смотрит в лицо фактам.
К следующему утру Джемма так и не позвонила Александру, чтобы сообщить о законченной статье и своем возвращении домой… уже скоро. Она лежала на кровати, положив руки на живот, рядом — «Ваша беременность на этой неделе». Накануне вечером она ужинала с Джун и все ей выложила, и даже та сказала, что, насколько она понимает, Джемме понравится жизнь в пригороде. Ведь нравится же ей Бутбей-Харбор, маленький городок.
Но Бутбей-Харбор совсем другое дело. Он всегда был благодатным местом, по сути, гаванью для Джеммы, куда после развода родителей отец увозил ее на месяц каждое лето. Она всегда была счастлива здесь — живой прибрежный городок был постоянным лучом света. В Бутбее жили ее старые подруги и чудесные воспоминания. И она любила деревянные пирсы и корабли в заливе, мощенные булыжником и кирпичом улицы и выстроившиеся вдоль них необычные магазинчики и самые невообразимые рестораны. Она поговорит с Александром об отдыхе здесь следующим летом.
Послышался сигнал пришедшего письма, и Джемма подошла к ноутбуку, надеясь, что Клер одобрит статью и предложит ей новую тему, хотя она не поступит так с мужем, как бы того ни хотелось.
Письмо действительно пришло от Клер:
Джемма, твоя статья выше всяких похвал! Мой начальник в восторге. Он хочет взять тебя в штат — вот насколько ты его поразила. Я готова предложить тебе место старшего репортера на полный день, освещение подобных тем и собственную колонку, полностью осознавая, что в конце декабря ты возьмешь отпуск по беременности и родам…
Джемма разрыдалась. Предложение работы, которое она не может принять.
Она представила, как живет в этом милом городке, который обожала, работает над такими статьями, как о «Доме надежды», ведет свою воскресную колонку. Проводит время со старыми подругами по лету, превратившимися в нынешних подруг. Заводит новых хороших друзей. Месяц за месяцем следит, как растет ее живот, а по выходным отделывает детскую в доме, подобном тому желтому коттеджу, в котором она могла бы жить, дышать, стать матерью. Возвращается после работы к Александру, и они вместе учатся быть родителями.
Живет в трехстах милях от свекрови.
Ради всего этого она бросит Нью-Йорк не задумываясь.
Предложение можно было назвать жестоким, учитывая, что она не может позвонить Клер и во все горло завопить: «Да!», — а ей так хотелось это сделать! Поэтому она позвонила Александру.
— Клер, зная о моей беременности, предложила мне полную занятость в качестве старшего репортера с собственной воскресной колонкой. И приличную зарплату, ну, не по нью-йоркским меркам, конечно. Я бы хотела согласиться на эту работу. Почему ни одна из нью-йоркских газет, в которые я разослала свое резюме, не увидела во мне того, что видит она?
— Джемма, ты прекрасный репортер и отлично пишешь. Ты попала под перекрестный огонь экономии и закрывающихся газет. Но ты написала великолепную статью, а теперь вернешься домой, к новой жизни.
— Да знаю, знаю, — ответила Джемма.
— И послушай, я тут подумал… Если у тебя вызывает отторжение именно Доббс-Ферри, нам не обязательно селиться так близко от моей семьи.
«Ну хоть что-то».
— Полагаю, это поможет. — Но она понимала, что он думает о соседнем городе, а не о соседнем штате. — Я поеду утром в субботу, ладно? — проговорила она, не в силах сдержать слезы в голосе. — Мне надо попрощаться с близкими людьми.
