Ольга Камаева - Eлка. Из школы с любовью, или Дневник учительницы
Он не договорил, а я уже повисла у него на шее, как самая распоследняя дурочка. От неожиданности Сережа даже немного обалдел. Я, торопясь и сбиваясь, смеясь и одновременно чуть не плача, рассказала о том, что таила весь вечер, то и дело повторяя:
— Золотые мои люди!.. Миленькие мои… Как хорошо, что вы у меня есть!
Чем я это заслужила? Да ничем. Как булгаковскому Шарику — «свезло, просто неописуемо свезло»…
16 апреля
В учительской случился небольшой скандальчик. Самое неожиданное, что зачинщицей его стала Танюша. Случайно, конечно. Ее тяжелый вздох над чьей-то тетрадкой вызвал у Воблы моментальную реакцию:
— Вот-вот! И это только пятый класс! А что будет в десятом? Вы, Татьяна Павловна, не обижайтесь, но зачем нам, — она кивнула в сторону сидящих за столом учителей, — и им, — она кивнула на дверь, подразумевая учеников, — нужны все эти синусы, косинусы и прочие логарифмы? У меня, не при учениках будет сказано, по математике выше тройки никогда не было. И что? Жива, здорова, сама в школе работаю. Ну скажите, зачем мне было мучиться над формулами и теоремами, если я гуманитарий? Зачем их, — она опять кивнула на дверь, — мучить? Моя воля, давно бы разрешила: хотите — математику учите, хотите — русский или английский. По крайней мере в старших классах. Пусть выбирают нужный предмет или, в конце концов, любимый…
Танюша удивилась:
— А вы не догадываетесь, что тогда выберет большинство? Труд или физкультуру. Плюс еще что-нибудь полегче.
— И пусть, — не сдавалась Вобла. — Зато у детей будет интерес, успеваемость выше. Зачем их пичкать всем подряд, будто они бездонные бочки? Люди должны жить в позитиве, а вы их все проблемами грузите.
— Между прочим, Татьяна Павловна, физкультура — это здоровье, — обиженно отозвался сидевший у окна Дрын. — За предмет не считаете, а потом удивляетесь, что в армию брать некого.
— Предлагаете математику и физику физкультурой заменить? — начала заводиться Танюша. — Пусть растут недалекие, зато здоровые? Пушечное мясо будем готовить? Да, Денис Николаевич?
— Я этого не говорю, — огрызнулся физрук, но не отступил: — Я предлагаю часы прибавить.
— За счет математики? — насела Танюша. — Или русского?
Ответить Дрын не успел, опять встряла Вобла:
— А почему нет? По вашим предметам половина учеников и так к репетиторам ходит.
— Так она потому и ходит, что программу не успевает усвоить!
— Значит, надо сократить программу! Что и требовалось доказать! — торжествующе воскликнула Вобла.
— До какого уровня: до задач с двумя неизвестными или хватит с одним? А может, таблицей умножения обойдутся?
— Неужели вы девять лет таблицу умножения учите? — съехидничала Вобла.
— Пока и кое-что другое успеваю, — отбила удар Танюша. — Но вдруг и это перестанут усваивать — опять сокращай. Так до таблицы и дойдем.
Кто бы сомневался! Родительское собрание у Воблы я на всю жизнь запомнила.
Каюсь, мне уже не раз приходила крамольная мысль: не всем оно нужно, полное образование. Девять классов отучился — хватит, получай профессию и иди работать. Зачем Томиной знать о формальдегидах, когда в ее голове мысли исключительно о новых джинсах и мальчиках? Спросишь что-нибудь, а у нее глаза томные, с поволокой, будто сидим в будуаре на приеме. Кажется, обе в классе, а на самом деле — в разных измерениях. И ведь если копнуть, ее измерение — естественное, физиологическое — первично! А мое — насаждаемое, хотя и из высоких побуждений, — вторично. И кто прав?
Или: Белова мучить алгеброй зачем? Ни одной формулы все равно не знает. Не хочет. Просто способностей нет. Но пыхтит, краснеет, на контрольных кое-как на трояк списывает. Математичка тоже пыхтит, тоже краснеет, на списывание глаза закрывает. Кому такие мучения нужны?
Кому-кому… Родителям. Хочется дитятко выучить, чтобы не хуже других. Раньше бы завернули без разговоров, а теперь — пожалуйста, в каждой деревне университет, в каждом райцентре — академия. На базе бывших пэтэушек.
В итоге просидит Томина еще пять лет, прохлопает глазами и в лучшем случае пристроится куда-нибудь секретаршей, на встречах выпускников с деловитой небрежностью представляясь офис-менеджером. В худшем пойдет продавщицей в супермаркет. В котором Белов, кстати, все эти пять лет работал водителем. И нужны-то им были, оказывается, всего-навсего трехмесячные курсы. Никогда в жизни Томина не вспомнит о формальдегидах, а Белов — о математических формулах. Они их напрочь забудут, но накрепко запомнят другое: учеба — условна, оценки — условны, учителя всегда готовы на компромисс, и, значит, труд их и принципиальность тоже условны. А если так — и условная зарплата им сойдет.
Но это не значит, что я с Воблой согласна. Потому что отсеивать после девятого — одно, а урезать программу в десятом — совершенно другое.
Она между тем продолжала вещать:
— Это очень важно — приучать детей брать на себя ответственность и делать выбор: вот — нужное, а вот — второстепенное, и, значит, время и силы тратить на него не стоит, — включила Вобла менторский тон, будто толкала речь на классном собрании. — Современные образовательные концепции ставят задачу…
Танюша перебила:
— Знаете, Вера Борисовна, я сорок лет в школе, много изменений видела, но задач всегда было только две: хорошо обучить и научить хорошему. Извините, но вся эта ваша теория не больше чем демагогия. Раз взяли ребенка в десятый класс, значит, школа должна его выпустить с полным! — Танюша надавила на последнее слово паузой и повторила: — Полным! Средним образованием. Вы хоть понимаете, что предлагаете? Вы хотите у детей право на это образование отнять! Пришел ребенок в столовую, а ему говорят: выбирай или суп, или второе, или компот. А полный обед — не жирно ли будет? Но чтобы ребенок нормально развивался, его нужно хорошо кормить, ему нужен комплексный обед! А вы суете булочку с компотом. Пока-то ему сладко, он спасибо говорит, а лет через пять после такой диеты или язва, или гастрит. А еще через пять лет сядет этакий больной и начнет придумывать новые «современные концепции», из-за которых дети совсем отупеют.
— Вы на меня намекаете? — вспыхнула Вобла.
— А вы-то при чем? Вы что, научную работу ведете? — не растерялась Танюша.
— Нет. Но вы так говорите… — сбилась Вобла.
— Как есть, Вера Борисовна, так и говорю. Стара я, чтобы глупость не поправлять.
Молодец, Танюша. Умеет культурно припечатать.
18 апреля
В субботу ходила с классом на «Очень простую историю». Пьесу выбрала специально, и все это поняли. Но разговор получился совсем не тот, что я хотела.
