Аллен Курцвейл - Часы зла
— Да, — буркнул он и бросил снимок с бледной задницей на шахматный столик. — Настало время вынудить белого коня пожертвовать своей королевой.
— Предлагаете шантаж?
— О, слишком грубо сказано.
— Не лучше ли проинформировать специальные службы Иерусалима о том, что мы вычислили грабителей, и предоставить им действовать дальше по своему усмотрению?
— Но ради чего, собственно?
— Да просто потому, что часы принадлежат им, мистер Джессон.
— Принадлежали.
— Вроде бы воровство не входило в условия нашего с вами договора, — заметил я.
— Чепуха. А как тогда насчет «Часослова»?
— Эта книга была лишь позаимствована. На время.
— Но без разрешения вышестоящего начальства. Как, по-вашему, будет реагировать Гроут, узнав, что она исчезла?
Настало время и мне выложить карты на стол:
— Гроут сделает все, чтобы меня уволили. А потому или же вы немедленно возвращаете мне книгу, или я отказываюсь сотрудничать с вами дальше.
Джессон призадумался, потом кивнул:
— Да, конечно. Вы ее получите. Как только ее вернут.
— Вернут?! Но откуда?
— А разве я вам не говорил? — с издевкой спросил он. — Я выкопал из земли этот несчастный томик — это случилось, когда вы болели, а потому были недоступны, — и заметил, что обложка практически оторвалась. Вот я и послал ее с Эндрю к переплетчику.
— Вы, наверное, шутите?! Гроут ведет специальный журнал. Он сразу заметит.
Джессон понял, что мне ничуть не смешно.
— Да не волнуйтесь вы так. Книга будет выглядеть в точности так же, как тогда, когда вы принесли ее мне. Я отдал соответствующие распоряжения.
— Но ее следует вернуть безотлагательно! В библиотеке раз в год проводится инвентаризация. Возможно, пока мы тут с вами занимается пустой болтовней, Гроут уже проверяет свои материалы.
— А прежде мне почему-то казалось, что вас больше волнуют часы, а не эта несчастная книжонка.
— Стало быть, вы ошибались. К тому же неужели вы думаете, что Ташиджиан, узнав о том, что вы нашли похитителя его любимого дитяти, будет сидеть сложа руки?
— Он не узнает об этом. А даже если и узнает, то что сможет сделать? Пришить мне сокрытие краденого, выписать ордер на мой арест?
— Почему бы нет?
— «Королева» будет здесь, а Ташиджиан — там, что автоматически способствует разрешению всех осложнений. Если предмет, который украли, уже являлся краденым, а оба эти преступления подпадают под уголовные кодексы двух стран, в данном случае Израиля и США, вышеупомянутый предмет превращается в спорный. А потому рекламация здесь практически невозможна.
— Верится с трудом.
— А мне трудно поверить в то, — холодно произнес Джессон, — что у вас в данном случае есть легальные рычаги воздействия на меня. — Он указал на шахматную доску. — Вам как любителю замкнутых пространств должно это понравиться. Возьмите эту ладью.
— Зачем?
— Возьмите, я вам говорю. — Я взял ладью. — А теперь взгляните на башенку. Видите, какие узкие у нее оконца? Как думаете, почему?
— Для лучшей защиты?
— Именно. Сам принцип построения любого замка или крепости предполагает сужение к наружным его сторонам. Чтоб лучше охранять находящихся там людей. Знаете, как называются такие проемы, Александр? Бойницы, или амбразуры.
Я вернул ладью на шахматную доску.
— Моя любовь к замкнутым пространствам на тюрьму не распространяется, мистер Джессон.
— Да успокойтесь. Не пойдете вы в тюрьму, — сказал он и снял с доски две фигуры — похожего на него самого короля и ферзя. Поставил их на тот квадратик, под которым находилось устройство, приводящее в движение механизм потайного ящика. Створки начали медленно подниматься, а Джессон замурлыкал себе под нос:
Часы карманные украсть
Не значит, что получишь власть
Над временем. Звон колокольный
Не стихнет, как и бег его невольный.
— Как называется это стихотворение? — спросил я.
— «Часовой механизм», — ответил Джессон. — По всей видимости, переписано с надгробной плиты какого-то карманника неким безымянным писакой с Флит-стрит в тысяча восьмисотом году.
«Лжец! — хотелось воскликнуть мне. — Ты автор этих дурацких строк!»
Но я сказал другое:
— Понимаю, почему автор решил сохранить свое имя в тайне.
— Вы находите эти стихи слабыми?
— Да. Слабые, дешевые, жалкие потуги с претензией. Чего стоит один этот «бег его невольный»! Пошлость. Любой из нас двоих мог бы написать лучше.
Джессон поморщился:
— Сомневаюсь. Впрочем, хватит об этом. — Он распахнул створки шахматного столика и извлек из тайника несколько листков бумаги, скрепленных серебряным зажимом. — Вот взгляните-ка. Это будет вам интересно.
Я пролистал документы.
— Сенатский законопроект?
— Да. Принят специально, чтобы успокоить кураторов американских музеев, которые больше всего на свете страшились того, что иностранные правительства вдруг потребуют реституции наиболее ценных… э-э… никак не подберу нужного слова.
— Предметов, экспонатов? — подсказал я.
Джессон улыбнулся:
— Ну, вы меня поняли. Так вот, этот закон устанавливает строгие временные рамки для подачи заявлений по кражам того или иного произведения искусства в международном масштабе. К счастью, дата похищения «Королевы» в них не попадает. И, согласно этому закону, совершенно не важно, что представляет собой похищенный предмет — сундук с древнегреческими золотыми монетами или же карманные часы, похищенные из института в Израиле.
— Вряд ли данный закон разрабатывался с учетом интересов частных владельцев.
— Окажите такую милость, Александр, изучите этот документ, прежде чем выносить суждение о его справедливости. Вашим так называемым частным владельцам обеспечивается та же защита, что и музеям.
— Что бы вы там ни говорили, но Ташиджиан вряд ли откажется от попыток вернуть брегет.
— Да пусть пытается. Где-то я читал об аналогичном деле, его рассмотрение в судах тянулось тридцать восемь лет. И еще помните: я богат, а институт — нет.
— И вы знаете это, поскольку…
— Вы, наверное, просто забыли, что страховка институтских экспонатов как раз истекла к моменту ограбления. Что система сигнализации была отключена, а сторожа оказались далеко не профессионалами. Средств у них почти не осталось. А потому они никак не смогут позволить себе дорогостоящий процесс.
— Внесите лучше ясность по другому вопросу. Допустим, мы найдем часы. Вы собираетесь их возвращать или нет?
— В данный момент я сосредоточен лишь на успешном завершении дела, — осторожно подбирая слова, ответил Джессон. — Ни больше ни меньше.
— Ну а я сосредоточен на том, чтобы вернуть «Часослов» в хранилище.
Джессон помолчал немного, затем выдавил улыбку:
— Давайте договоримся так. Я гарантирую, что книга окажется у вас в руках сразу же после того, как вы встретитесь с Куко. Даю слово.
Глава 53
В тот вечер Ник встретила меня в гаремных шароварах, глаза ее горели любопытством и возбуждением.
— Raconte,[50] — сказала она и толкнула меня на кушетку.
— И снимок, и письмо сработали как нельзя лучше. Он проглотил наживку.
— Parfait![51] Значит, у нас все получилось. Мои рисунки, твои слова.
— Джессон был настолько поглощен расстановкой ловушек, что не заметил, как сам угодил в яму.
— Ну и что он тебе сказал?
— В основном старался подвести законодательную базу под свое право владеть «Королевой», в том случае, конечно, если мы ее найдем. Вот взгляни-ка. — Я показал ей документ, извлеченный из шахматного столика Джессона, и зачитал вслух его поэтичное название: — «Сенатский законопроект 1523. Призван аннулировать статью 28 Уголовного кодекса США и установить новые правила реституции археологических и этнологических материалов и культурных ценностей».
— Так он сможет сохранить брегет у себя? — встревоженно спросила Ник.
— Конечно, нет. Резолюция так и не была принята.
— А он это знает?
— Естественно. Но вообразил, что я этого не пойму. Еще одна уловка сохранить в игре находящуюся под угрозой пешку. Уверен, он будет счастлив добавить столь ценную вещицу к своей коллекции, особенно с учетом того, что это осложнит мне жизнь.
— И каков же будет следующий ход пешки?
— Сделать все, чтобы ее не загнали в угол.
— А лучшего варианта нет? Ну, допустим, есть ли возможность атаковать и превратиться из пешки в ферзя?
— Пока еще не придумал — как.
Ник удрученно покачала головой:
— Может, тебя надо немного приободрить? — И она сунула руку за кушетку.
— Что это?
— Швабра сломалась, когда я прибирала в мастерской. Вот и решила изготовить для тебя кое-что.
