Бен Элтон - Смерть за стеклом
– Пятый из тех, кому суждено покинуть дом, это… – традиционная пауза. – Сэлли!
И в этот миг Сэлли вошла в историю телевидения, потому что первая из выселенных из дома и таких же «домов» по всему миру не ударила в воздух кулаком и не закричала «Есть!», будто больше всего на свете хотела, чтобы проголосовали против нее. Вместо этого она тихо сказала:
– Значит, и зрители считают, что убила я.
– Сэлли, – продолжала Хлоя, – у тебя девяносто минут на сборы и прощания и до встречи в прямом эфире!
Сэлли пошла на кухню и налила себе чашку чаю.
– Я не считаю, что это ты, – повернулась к ней Дервла, но Сэлли только улыбнулась. И скрылась в исповедальне.
– Привет, «Любопытный Том», – начала она.
– Привет, Сэлли, – ответила Сэм умиротворяющим голосом «Тома».
В бункере Джеральдина замерла перед монитором. Она держала блокнот и ручку, готовая писать для Сэм слова. Тюремщица понимала, что этот эпизод следовало обыграть очень аккуратно. Впереди замаячило блестящее зрелище, но действительность превзошла самые смелые ожидания.
– Думаю, что журналисты разузнали о моей маме, – заговорила Сэлли. – Ее вот уже двадцать лет держат в Рингфордской лечебнице.
– Жуткая дыра, – прошептала Джеральдина. – Наихудшая из всех психушек.
– Могла ли я это сделать? Впасть в транс, войти в парилку и превратиться в собственную мать. Мама говорила, что тоже ничего не помнила, и я, когда рассказывала полиции, ничего не могла вспомнить, даже то, что находилась в парилке. Могла сделать, а потом забыть. Попала в ящик внутри другого ящика – в свой собственный черный ящик. Если честно, не знаю. Но думаю, что не я. Параноики не заметают следов, не кутаются в простыни и не придумывают всякие хитрости, чтобы на них не попало ни единого пятнышка крови. Для меня слишком сложно. Я бы не смогла совершить идеальное преступление. Как и мама, когда убивала отца. И все же… это могла быть я. Могла. Я просто ничего не помню.
– Хрен мне в печенки, – выдохнула Джеральдина. – Фантастика!
– Но одно я знаю точно, – продолжала Сэлли, – все считают, что убила я. И от этого мне никогда не избавиться. Судя по всему, у полиции нет никаких зацепок. Не исключено, они вообще никого не арестуют. И я до конца жизни останусь той самой черной лесбой, которая убила Келли. Поэтому я решила попытаться сократить свою жизнь. – С этими словами она достала из рукава нож, который спрятала, когда наливала на кухне чай.
День сорок второй. 9.00 вечера
Вернувшись в эфир, Хлоя объявила еще об одном драматическом исходе из дома. Но репортажа не получилось, потому что часом раньше Сэлли увезли на «скорой». За ее попыткой самоубийства наблюдали пользователи Интернета во всех уголках мира. Сэлли успела дважды ударить себя в грудь, пока по тревоге «Любопытного Тома» в исповедальню не ворвался Джаз.
В это время еще никто не знал, выживет она или нет.
Хлоя объяснила зрителям, что произошло, и обещала держать в курсе событий.
– Боюсь, мы не сможем показать последнюю блестящую, трогательную, абсолютно откровенную, божественную исповедь Сэлли, потому что самоубийство – это очевидное преступление, и наши юридические консультанты опасаются, что какие-нибудь власти обвинят нас в том, что мы демонстрируем правду. Вот так! Фашизм, да и только! Словно вы не взрослые люди и не имеете права видеть, что происходит. Власть имущие стремятся все взять под контроль: что-то вроде прекрасного нового мира 1984 года. Нет, Сэлли совсем не этого хотела!
Ничего подобного заранее не планировалось, и Хлоя читала прямо с бегущей строки. Намек был ясен: всякая попытка запретить «Любопытному Тому» наживаться на страданиях доведенной до отчаяния молодой женщины является чудовищным нарушением гражданских прав телезрителя.
Хлоя показала, как Джаз героически и драматически ворвался в исповедальню, схватил Сэлли за руку и вырвал у нее нож. А потом подборку сюжетов о ее славном пребывании в доме.
К сожалению, не получился прямой репортаж о реакции остальных «арестантов» на страшный поступок Сэлли, потому что в доме находилась Джеральдина, которая вела напряженные переговоры, увещевая ребят продолжать игру.
– Все! Хватит! – говорила Дервла. – Только не после этого. Люди решат, что мы упыри.
Медсестра «Любопытного Тома» еще бежала по коридору подо рвом, а оставшиеся участники шоу уже кричали, что хотят на волю. Прекращение игры обернулось бы для компании финансовой катастрофой, особенно после такой брошенной толпе аппетитной кости, как попытка самоубийства Сэлли. Потери наверняка бы составили десятки, а может быть, сотни миллионов фунтов.
– Ты не права, Дервла, совершенно не права, – говорила Джеральдина. – На воле вас любят, восхищаются вашим мужеством, уважают. А если вы найдете в себе силы пережить все это, станут уважать еще больше. Никто не подозревает в убийстве Келли вас пятерых. Все считают, что это сделала Сэлли. Она сама призналась в исповедальне перед тем, как ударить себя ножом. Значит, дело об убийстве можно закрыть. Играйте себе спокойно.
– Нет, – возразила Дервла. – Не могу. Выпустите меня отсюда.
– И меня, – подхватил Джаз, который все еще дрожал: ведь ему пришлось отнимать у Сэлли нож.
Остальные требовали того же. С них было довольно.
В конце концов Джеральдина воспользовалась стимулом, который давно берегла на крайний случай:
– Послушайте, что я вам скажу. Признаюсь, я неплохо с этого имею. Не собираюсь скрывать. А почему бы и вам тоже не заработать? Как вы считаете? Сейчас ваш приз составляет полмиллиона фунтов. Я увеличиваю его вдвое и гарантирую хороший кусок остальным, ну, скажем, сто штук следующему выселяемому, двести второму, триста третьему и четыреста… нет, полмиллиона финалисту. Недурно только за то, чтобы несколько недель посидеть на диванчике, а? Если вы согласитесь, минимальный куш будет сто тысяч фунтов.
Названные суммы взяли за живое. Всем понравилось сделаться не только знаменитыми, но и богатыми.
– Только с одним условием, – проговорила Дервла. – Если полиция произведет арест – Дэвида или кого-нибудь другого, – вы нам об этом скажете.
– Договорились, – тут же согласилась Тюремщица, решив про себя, что это все еще надо как следует обдумать.
День сорок третий. 9.00 утра
На следующее утро после попытки самоубийства Сэлли Колридж был вынужден все-таки согласиться на публичное заявление, что, по его твердому убеждению, не входило в обязанности полиции. Но пострадавшая была вне опасности, а газетчики всех стран желали знать, собираются ли власти ее арестовать.
– Нет, – прочитал он по заранее подготовленной памятке, – мы не планируем производить арест мисс Сэлли Копл по обвинению в убийстве мисс Келли Симпсон по той простой причине, что против нее нет абсолютно никаких улик. Ее собственное утверждение о наследственной предрасположенности к убийству и опасения, что она могла совершить преступление в состоянии аффекта, не дают оснований для ареста. Расследование продолжается. Спасибо за внимание. До свидания.
Оттарабанив текст, Колридж немедленно скрылся в здании. Хупер и Триша тут же последовали за ним.
– Сэр, а сами-то вы что думаете? – спросил сержант. – Я понимаю, у нас нет никаких доказательств, но как вы считаете, Сэлли виновна?
– Нет, – поспешно отозвалась Триша, и Колридж с Хупером с любопытством покосились на нее.
– Я тоже не думаю, что она это сделала, Патрисия, – согласился инспектор. – Но вместе с тем не думаю, что она этого не делала.
Колридж слегка красовался и, озадачив подчиненных парадоксом, с удовлетворением посмотрел на их удивленные лица.
– Нет, я знаю, что она этого не делала, – добавил он.
День сорок третий. 4.40 пополудни
Маленькая тайна Дервлы начала распутываться, когда Колридж приступил к просмотру специальной «банной» подборки Джеральдины – откровенных кадров обнаженных тел, – которую Тюремщица берегла для рождественского видео категории X.
– Она обожает чистить зубы, – заметил инспектор.
Джеральдина отбирала эти сцены, потому что перед зеркалом Дервла казалась сексуальнее и кокетливее всего. Не только потому, что была в нижней рубашке, в мокрой майке или в полотенце сразу после душа. Девушка откровенно забавлялась – особенно в первые недели, – смеялась, улыбалась, подмигивала, словно заигрывала со своим изображением.
– Вечером она совсем не такая. – Колридж щелкнул выключателем второго видеомагнитофона – нового и очень сложного аппарата, который ему никак не удавалось освоить. Инспектор сумел убедить заправляющих бюджетом бюрократов, что характер дела таков, что без современного видео и телеоборудования не обойтись. Но теперь проблема заключалась в том, что эта арендованная супераппаратура оказалась ему не по зубам. А вот Хупер был с ней на короткой ноге и не скрывал своего превосходства.
