Дэвид Лодж - Райские новости
Она снова засмеялась. — Читаешь про себя как про героиню романа. Или словно смотришь любительское видео, когда тебя снимали без твоего ведома. Например, когда вы описали меня входящей в Баньяновый дворик в «Моане», как я осматриваюсь, а потом иду к вам, как вы это назвали, «летящей спортивной походкой». Вот уж не думала, что я лечу при ходьбе, но думаю, вы правы. И я скажу вам еще вот что, тот кусок в конце, там, где мы идем под деревьями около зоопарка...
— Это было глупо с моей стороны, — перебил Бернард — Я хотел, чтобы вы прочли это и поняли, почему я так странно себя вел.
— Нет, вы были правы, — сказала Иоланда. — Я действительно хотела вас поцеловать.
— О, — произнес Бернард. Он опустил глаза, рассматривая свои ладони. — Но луна... вы сказали, что хотели, чтобы я посмотрел на луну.
— Это был всего лишь предлог, чтобы дотронуться до вас, — сказала Иоланда и, протянув руку, накрыла ладонью ладонь Бернарда.
Последовала продолжительная пауза, нарушенная упреждающим свистком чайника. Бернард умоляюще посмотрел на Иоланду, и она с улыбкой отпустила его. Выключая газ, он осознал, что она тоже поднялась, и, когда он повернулся, уже стояла перед ним, вытянувшись в струнку, — такой он запомнил ее, глядя из заднего окна санитарной машины в то первое утро в Вайкики, только теперь она не хмурилась, а руки были не опущены, а протянуты к нему.
— Иди сюда, Бернард, — произнесла она, — и подари мне этот поцелуй.
Он сделал нерешительный шаг, другой, и она взяла его за руку и притянула к себе. Он почувствовал, как Иоланда обвила его плечи руками и погладила его по затылку. Он неловко обхватил ее за талию, и Иоланда уютно прильнула к нему всем телом. Сквозь тонкую ткань своей рубашки и ее хлопчатобумажного платья он ощущал жар ее груди. Он почувствовал, как напрягся его пенис. Они поцеловались.
— Ну вот, было не так уж плохо, а? — пробормотала Иоланда.
— Да, — хрипло ответил он, — это было очень приятно.
— Хочешь заняться любовью?
Он покачал головой.
— Почему нет?
— Я не знаю как.
— Я могу тебя научить. Могу показать как. Я могу вылечить тебя, Бернард, я знаю, как это сделать. — Она взяла его за руки и сжала их.
— Почему ты хочешь это сделать?
— Потому что ты мне нравишься. Потому что мне тебя жалко. Показывая мне свой дневник, ты взывал о помощи.
— Я не думал об этом с такой точки зрения. Я думал, что это... ну... объяснение.
— Это был крик о помощи, и я могу тебе помочь. Доверься мне.
Снова воцарилась долгая тишина. Он смотрел на их переплетенные руки, зная, что Иоланда пристально вглядывается в его лицо.
— И мне тоже нужно немного любви, — уже мягче сказала она.
— Хорошо, — наконец согласился он.
Словно на протяжении всей своей жизни он задерживал дыхание или сжимал кулак, а теперь наконец-то решился выдохнуть, расслабиться, освободиться, не заботясь о последствиях, и это было таким облегчением, такой стремительной переменой в работе всего его организма, что на секунду у него закружилась голова. Он качнулся и слегка пошатнулся, когда Иоланда обняла его.
— Только не здесь, — сказал он.
— Но мы не можем поехать ко мне, скоро вернется Рокси. А чем здесь плохо?
— Не в этой квартире. Я буду чувствовать себя неловко. Это как-то неправильно.
Иоланда как будто поняла его сомнения.
— Тогда нам придется снять номер в гостинице, — согласилась она. — В Вайкики это нетрудно, но может оказаться недешево.
— У меня уже есть номер в гостинице, — сказал Бернард, вспомнив о квитанции-броне в своем «Тревелкомплекте».
Они отправились прямиком в «Вайкики серфрайдер», и пока он вел переговоры с администратором, Иоланда ждала в гостиничном кафе.
— Надеюсь, ты не думаешь, что мы сегодня сразу же займемся сексом.
Это было первое, что произнесла Иоланда, когда они оказались вдвоем в комнате 1509, и рассмеялась при виде выражения его лица — что-то среднее, как она сказала, между разочарованием и облегчением, «как у того француза из анекдота в твоем дневнике».
— Если нет, — откликнулся он, — то я не уверен, что мы вообще когда-нибудь начнем. Очертя голову подчиниться моменту — по заказу это не делается.
— Что с головой?
— Это строчка из стихотворения.
— Забудь на время о поэзии, Бернард. Поэты — романтики. Давай будем практичными. Причиной того, что у вас с Дафной ничего не получилось, ну, во всяком случае, одной из причин стало то, что ты торопил события. Ты пытался одним махом перейти от полной невинности к разнузданному траху. Извини, тебя это слово не коробит?
— Немножко.
— Ладно, я не буду его употреблять. Стандартная практика секс-терапии состоит в том, чтобы посоветовать человеку или паре, у которой есть какие-то проблемы, пройти весь курс постепенно, деля его на простые этапы. Даже если они занимаются сексом много лет, им говорят, чтобы они вернулись к началу и прошли все заново, словно никогда до этого сексом не занимались. На первом этапе лишенные эротики поцелуи и прикосновения, затем чувственный массаж, интенсивный петтинг[88] и так далее. В идеале это растягивают на несколько недель, но поскольку мы таким временем не располагаем, придется на каждый этап отводить один день. Согласен?
— Думаю, да, — ответил Бернард.
Поэтому в тот день они просто лежали на кровати, полностью одетые, за исключением обуви и носков, и гладили друг друга по лицу, по волосам, ласкали уши и нежно целовались, брались за руки и массировали друг другу ступни. Поначалу он чувствовал себя очень глупо, но благодаря Иоланде, которая не проявляла ни малейшего смущения, он тоже не испытал лишающей сил неловкости.
На второй день, когда они оба приняли душ, Иоланда задернула тяжелую светонепроницаемую штору, а потом, когда они стояли по разные стороны кровати, завернувшись в полотенца, выключила ночник, чтобы комната погрузилась в полную темноту.
— У меня такое впечатление, Бернард, что ты немного боишься женского тела, — сказала она. — Мне кажется, тебе сначала нужно освоиться путем прикосновений.
Он услышал слабый звук — это упало ее полотенце, а потом почувствовал прикосновение се руки. Поэтому сначала он изучал тело Иоланды, как если бы был слепым; крепкие, мускулистые руки, гладкие выступы лопаток, зубчики гибкого позвоночника, мягкая, упругая округлость ягодиц, шелковистая нежная кожа на внутренней стороне ее бедер. Когда Иоланда перевернулась на спину, он почувствовал, как ее тяжелые груди плавно скользнули по сторонам грудной клетки, ощутил размеренное биение ее сердца и как внезапно затвердели ее соски, провел по выступу старого шрама от аппендицита и ниже — к мягкому, пружинистому уютному уголку ее лобковых волос, где она мягко остановила его руку. Иоланда казалась ему деревом: ее кости были стволом и ветвями, а округлые очертания ее тела — спелыми фруктами в его руках. Когда она спросила его, как он себя чувствует, он смог только процитировать ей еще одно стихотворение:
Не различаю я цветов у ног своих,
Но в благовонной тьме узнаю аромат,
Любой поре присущий, запах их,
Которым каждый месяц так богат,
Я распознаю и в траве, и в зарослях, и в диких фруктах...
Она засмеялась и заметила, что он безнадежен.
— Завтра у нас будет больше света, — сказала она. — И больше распутства. Но теперь моя очередь узнать, каково на ощупь твое тело.
— Боюсь, ничего особенного.
— Все нормально. Некоторая потеря мышечного тонуса в этом месте, — сказала она, пощипывая его живот. — Ты тренируешься?
— У себя, там, я много хожу пешком.
— Ходьба — упражнение хорошее, но тебе следует заняться чем-нибудь более нагрузочным.
— А что ты делаешь? У тебя, похоже, ни унции лишнего жира.
— Я много играю в теннис. Мы с Льюисом были в свое время чемпионами факультета среди смешанных пар. Теперь я играю с Рокси.
Он пожалел, что она упомянула о Льюисе и Рокси. Эти имена напомнили ему, что за пределами этой комнаты и кровати она ведет настоящую жизнь, сложную и особенную. Но ее ладони постепенно рассеяли его тревоги. Медленно, методично Иоланда исследовала каждый дюйм его тела, кроме половых органов. Она словно лепила в его темноте, в первый раз заставляя Бернарда ощутить контуры и пределы его собственного тела. Он так долго обращался с ним как с убогой, но полезной одеждой, которую надевал утром и снимал на ночь, живя исключительно разумом. Теперь же он осознал, что жил и в этом странном раздвоенном, несовершенном соединении плоти и костей, крови и сухожилий, печени и легких. Впервые со времен детства он с головы до ног почувствовал себя живым. Раз она задела рукой его возбужденный пенис и пробормотала извинение.
