Джоанн Харрис - Леденцовые туфельки
— Стулья мы сами и починили, и раскрасили, — продолжала между тем Зози, доставая из витрины трюфели. — Нам показалось, что этот магазинчик неплохо бы чуточку оживить.
Мадам изобразила некое подобие улыбки — примерно так балерина заставляет себя улыбаться, хотя пуанты давно натерли ей ноги.
Но Зози, ничего не замечая, продолжала болтать.
— Сейчас, сейчас… Вот, пожалуйста, ваши ромовые трюфели. Какого цвета ленточку вы предпочитаете? Розовая выглядит очень мило. Или, может, красная? Какая лучше?
Мадам ничего ей не ответила, впрочем, Зози в ее ответе, по-моему, и не нуждалась. Она уложила шоколадки в маленькую коробочку, перевязала их лентой, прибавила бумажный цветочек и поставила коробку между ними на прилавок.
— Эти трюфели выглядят как-то иначе, — сказала мадам, подозрительно поглядывая на них сквозь целлофан.
— Вы правы, — подтвердила Зози. — Янна сама их делает!
— Жаль, — сказала мадам. — Мне нравились те, другие.
— Эти вам гораздо больше понравятся, — заверила ее Зози. — Попробуйте один. За счет магазина.
Я сразу могла бы сказать ей, что она зря тратит время. Столичные жители часто с подозрением относятся к бесплатному угощению. Некоторые сразу же машинально отказываются, словно не желая никому быть обязанными, даже если речь идет об одной-единственной шоколадной конфете. Мадам Люзерон слегка фыркнула — это был этакий аристократический вариант презрительного «пфе!» Лорана — и положила на прилавок деньги…
И как раз в это мгновение, по-моему, я и заметила то легкое движение пальцами, которое совершила Зози, мимоходом коснувшись руки мадам Люзерон. Словно что-то блеснуло в сером свете ноябрьского дня. Можно было, конечно, предположить, что просто вспыхнула неоновая вывеска на той стороне площади — вот только «Крошка зяблик» давно закрыт, да и уличные фонари должны были зажечься не раньше чем часа через два. И потом, мне-то следовало бы сразу узнать этот проблеск. Эту искру, которая, подобно электрической, проскакивает порой между двумя людьми…
— Вы все-таки попробуйте! — уговаривала мадам Зози. — Позвольте себе хоть такую-то мелочь!
Мадам, видно, тоже почувствовала ту «искру». И лицо ее в один миг совершенно переменилось. Толстый слой грима и пудры уже не мог скрыть ее смущения; самые различные чувства — страстное желание, одиночество, боль утраты, — сменяя друг друга, проплывали, точно облака, по ее заостренным бледным чертам…
Я торопливо отвела глаза. «Не желаю я знать ваших секретов, — думала я. — И ваших мыслей тоже. Забирайте свою глупую собачонку и шоколадки и ступайте домой, пока не стало слишком…»
Но уже стало слишком поздно. Я уже все увидела и поняла.
Кладбище, широкое надгробие из бледно-серого мрамора в виде океанской волны. Портрет, вделанный в мрамор: мальчик лет тринадцати беззаботно улыбается прямо в объектив, сверкая белыми зубами. Должно быть, школьная фотография и, возможно, самая последняя перед смертью; фотография черно-белая, но для надгробия слегка подкрашенная в пастельные тона. И под ней — коробочки шоколадных конфет, ряды коробочек, уже покоробленных дождем. По одной каждый четверг, и все нетронутые, все с веселыми бантами, желтыми, розовыми, зелеными…
Я поднимаю на нее глаза. Но она на меня не смотрит — ее взгляд устремлен куда-то в сторону, испуганные бледно-голубые глаза широко раскрыты и, как ни странно, исполнены надежды.
— Я опаздываю, — говорит она тоненьким, детским голоском.
— Ничего, время у вас еще есть, — ласково уверяет ее Зози. — Присядьте на минутку. Дайте ногам немного отдохнуть. Нико и Алиса все равно сейчас уходят. Да садитесь же, — настаивает она, поскольку мадам, похоже, пытается протестовать. — Садитесь, выпейте чашечку шоколада. На улице дождь, а ваш мальчик вполне может немного подождать.
И к моему удивлению, мадам Люзерон подчиняется.
— Спасибо, — говорит она, и садится в кресло — на фоне ярко-розового пятнистого меха она выглядит совершенно не к месту, — и ест шоколадку, и даже глаза от удовольствия закрывает, а голову откидывает на мягкую искусственную шерстку.
И выглядит такой умиротворенной — о да! — и такой счастливой…
А ветер снаружи гремит новой, только что раскрашенной вывеской, и капли дождя со стуком скачут по булыжной мостовой, и декабрь уже совсем на носу, и меня охватывает ощущение полной безопасности и надежности, я почти готова позабыть, что наши стены сделаны из бумаги, а наши жизни — из стекла, что этот ветер одним порывом может сбить с ног, и тогда зимняя пурга унесет нас прочь.
ГЛАВА 5
23 ноября, пятница
Мне следовало бы знать, что она все время им помогала Примерно так же могла поступить и я когда-то, во времена Ланскне. Во-первых, это Алиса и Нико, которые, как ни странно, так друг на друга похожи. А ведь я, между прочим, знаю, что он давно Алису приметил и раз в неделю заходит в цветочный магазин, покупает нарциссы (это его любимые цветы), но так ни разу и не решился ни заговорить с ней, ни назначить ей свидание.
И вдруг, за чашкой шоколада…
Случайность, уверяю я себя.
А теперь вот мадам Люзерон, всегда такая замкнутая, напряженная, готова вот-вот сломаться. Сидит себе и выбалтывает все свои тайны, выпускает их на волю, точно аромат духов из старого флакона, в котором, как все считали, и духи-то давным-давно высохли.
И наконец, это солнечное сияние у наших дверей — даже когда идет дождь! — тоже наводит меня на мысль о том, что нам кто-то помогает, что поток покупателей, который не иссякает у нас в последние несколько дней, связан отнюдь не только с нашим новым ассортиментом.
Я знаю, что сказала бы на это моя мать.
«Ну и что тут плохого? Никому ведь от этого хуже не стало. Разве все они не заслужили, чтобы им немного помогли, Вианн?»
А мы разве этого не заслужили?
Я вчера попыталась предупредить Зози. Объяснить ей, почему она ни во что не должна вмешиваться. Но не сумела. Открыв шкатулку с тайнами, можно так и не суметь снова закрыть ее. И я чувствую, что меня Зози считает неразумной и столь же скупой, сколь щедра она сама, — скупой, как тот булочник из старой сказки, который требовал платы за аромат пекущегося хлеба.
Я знаю, она бы тоже сказала: «И что тут плохого? Что мы теряем, помогая им?»
Ох, я чуть было все ей не выложила! Несколько раз мне хотелось это сделать, но я останавливала себя. И кроме того, это действительно могло быть простым совпадением.
Но сегодня произошло и еще кое-что, лишь подтвердившее мои прежние сомнения. Неожиданно катализатором событий послужил Лоран Пансон. Я уже несколько раз на этой неделе замечала его у нас в магазине, так что его появление для меня не новость, и, если я не заблуждаюсь, влечет его сюда вовсе не шоколад.
