Алексей Серов - Обеднённый уран. Рассказы и повесть
Ну, кажется нашли благодатную тему для беседы. Сейчас я узнаю о её болячках. Начнётся бесплатная женская консультация на дому.
— … дочка себя очень странно ведёт. Не слушается. Слова говорит какие-то. ужасные.
— Вообще-то, знаете, я не психолог. Но. сколько ей лет? Пятнадцать? Шестнадцать?
— Семнадцатый уже.
Я понимающе кивнул.
— Семнадцатый годок. Ясно. Ничего удивительного. Возраст такой. Это пройдёт. Надо только взять себя в руки, потерпеть. и не выпускать её из виду. Вот это очень важно — не выпускать из виду, чтобы, не дай Бог, чего-то не случилось, — скучным голосом усталого лектора я произносил принятые в таких случаях банальности.
— Ну а если. уже случилось? Что тогда делать?
— Что вы вообще имеете в виду?
— Вдруг она. беременна?
Я только руками развел.
— Тут уж я вам не советчик. Решайте сами. Да с ней не забудьте об этом поговорить.
— В том-то и дело: с нами она говорить не хочет. Вот, может быть, вы.
Я решительно поставил бутылку с пивом на пол и подтянул колени к груди.
— Валя, я ведь совершенно случайный человек. Сегодня здесь, а завтра. Почему вы думаете, что я смогу чем-то помочь? Почему вы думаете, что она станет говорить со мной? И вообще — мало ли, что я врач. Может быть, я зубной врач?
Валентина вскочила и быстро прошлась по комнате, взволнованно потряхивая своими кудряшками.
— Ну, всё равно ведь вы в этом деле понимаете больше! Я не хочу обращаться к психиатрам. мне бы вот такую бы предварительную консультацию получить. от умного человека. Поговорите с ней, я о большем и не прошу! Я должна знать, что мне делать. Или это действительно переходный возраст. или что-то другое. А уж я так отблагодарю!
Моё возбуждение при этих словах достигло высшей точки. Надо было срочно что-то делать. Рискнуть?..
Я сказал сквозь зубы:
— Валя. вы не могли бы мне помочь? Мне сейчас очень неловко.
Лишь секунду она смотрела на меня вопросительно, а потом подошла и опустилась на колени возле дивана, мазнув взглядом по окнам — нет ли там кого. Сунула руку под простыню. Так буднично, словно я попросил в долг сто рублей до получки, и она дала, не задумываясь. Правда, улыбалась слегка фальшиво, словно медсестра у койки больного старика. Но с какой стати ей было радоваться?
Потом она тщательно вытерла пальцы о простыню над моим животом, легко поднялась с колен и деловито:
— Так я на вас рассчитываю?
— Да. конечно.
Теперь куда же денешься.
Здесь, разумеется, не было никакой измены Васеньке с её стороны. Я до Валентины и пальцем не дотронулся, всё произошло настолько быстро и естественно.
Но теперь получалось, что я взял на себя малоприятные обязательства, влез всё-таки в ненужный контакт. Впрочем, ладно, что тут особенного: поговорить с подростком. Смогу чем-то помочь — прекрасно, а если нет. пусть обращаются к специалисту.
Я остался один. Отдохну ещё немного и пойду ополоснусь. Видел тут неподалёку приличный ручей с запрудой».
10. «Около запруды купались дети, и в самом глубоком месте небольшого омута двенадцатилетний мальчик скрывался „с ручками“. Я отошёл от детей подальше, к самодельной плотине, через которую вода падала широким прозрачным полотном, и стал намыливаться. Потом лёг под прозрачный душ и полностью скрылся. Вот где было привольно! Отсюда никуда не хотелось уходить.
Дети очень скоро выбрались из воды и убежали куда-то по своим важным делам: в футбол играть или из рогатки окна бить. Я повернулся на спину, лёг на мелководье, так что над водой оставалось лишь лицо, и задремал. Как было не задремать, если в ушах ватой стоял лёгкий металлический звон воды, а солнце не позволяло открыть глаза.
И какое-то время, не знаю, я так лежал, ничего не делая, а лишь спокойно пребывая в этом месте. Снилась мне быстрая и нелепая чертовщина, которая обычно и видится усталому человеку, задремавшему посреди дня.
Проснулся оттого, что привычный звук окружающего пространства изменился. Я был уже не один, кто-то шлёпал по мелководью рядом со мной.
Стряхнув оцепенение, я повернулся снова на живот.
Неподалёку по щиколотку в воде бродила рыжая Илона. На ней была все та же майка и шорты. Своими длинными кузнечиковыми ногами она чертила на поверхности воды быстро исчезавшие круги и овалы. А может, буквы. Водяные знаки. Она ещё и стопу вытягивала, и пальцем большим доставала уж не знаю как далеко. Будто писала кому-то капризное, с закидонами, письмо. И буквы эти, письмена, подхватывало течение.
Я встал, плеснул в лицо несколько горстей воды, пошёл на берег. Начал растирать полотенцем лицо, а потом и всё тело, и вскоре немного очнулся, опамятовался. Полуденный сон был тяжек и долго не хотел ослаблять своей хватки.
Илона дописала письмо и тоже вышла на берег.
— Закурить не найдётся?
Голос густой, не детский и не женский. Словно совсем другой человек сидел в ней — старик, много повидавший на своём веку, уже мало чего боящийся и бесстыдный.
Я покачал головой.
— Что, здоровье бережёте?
Я не ответил, продолжая растирать ноги. Замёрз порядочно. Вода в ручье была не такая уж тёплая, да ещё и течение.
Она бросила на траву возле моих вещей майку, потом шорты. Провела ладонями по длинным бокам, привстала на цыпочки, вытянулась вся вверх, вверх. Рыжие волосы упали на спину. Огненные кольца на подкопчённых рёбрышках. кожа тонкой выделки, испещрена пригоршнями ярких веснушек, словно стразами.
Дева и ящер.
Я начал собирать вещи в пакет. Илона стояла рядом. Она молчала, и лицо её выражало только презрение, но тело словно кричало в открытую: „Куда же ты идёшь? Зачем тебе идти куда-то туда, когда я — смотри, какая! — здесь?“
— Не знаешь, тут где-нибудь есть водоём поприличнее? — спросил я напоследок.
— Да есть озеро одно. — неохотно и хрипло, врастяжку.
— Далеко?
— Нет. Только там вода холодная. Озеро-то бездонное.
— Да ну! Покажешь?
— Ладно. Слушай, а ты правда доктор? — спросила она меня уже в спину.
— И что дальше? — я чуть задержался.
— Я тест на беременность делала — там палочка такая. там две полоски. Значит, я правда?..
— Да, значит, — хмуро сказал я через плечо. Почему-то мне было неприятно слышать об этом.
— Блин! Дак я же ещё ни с кем. то есть я никому не.
Я быстро прервал, не желая слушать:
— Значит, одно из двух: ветром надуло или случилось непорочное зачатие.
— Непорочное? Это как?.. И чё мне делать-то теперь?
— Да чё хочешь. А после обеда давай-ка отведи меня на это озеро. Хочу посмотреть.
— Ладно, — сказала она.
На том мы и расстались.
Я вернулся в дом, пообедал и начал собираться на озеро. Провожатый мне не нужен, сам доберусь. Понял я, где это. за тем забором. А с девочкой поговорить ещё успею, времени полно. да и о чём теперь говорить-то, когда точно известно, что дело сделано. Не углядели папа с мамой. теперь уже почти что дедуля и бабуля».
11. «Знаю: Он — там.
Миновало уже несколько дней с тех легендарных, трогательных, невинных времен, когда я делал последнюю запись в книжке.
А ведь ничто не предвещало.
Думал ли я когда-нибудь?..
Судьба, оказывается, сорок лет вела меня к бездонному озеру, водила-водила по пустыням людским и вывела в эту реликтовую болотистую местность. А тут я брошен был, словно щенок за борт лодки. Хочешь жить дальше — плыви. Хочешь жить вечно — плыви, зараза!.. Плыву, Господи, изо всех сил гребу, барахтаюсь.
Если рассказывать по порядку. озеро было небольшое, может, метров семьдесят в поперечнике, почти совсем круглое. Од-на-единственная тропинка вела через болото к маленькому деревянному мосточку, который просто лежал на воде. Когда я встал на него, он наполовину утоп. Не мосток это был вовсе, а плот — понятно, сваи в болотину без толку втыкать, уйдут бесследно.
Чахлые тростники под ветром нагибаются чутко: все разом, все вдруг, как толпа людей, внимающих своему вождю, что неистовствует на трибуне. По другую сторону открытой воды — вновь болото. И дальше только кусты, кусты и над ними сразу небо, ветер и больше уж нет ничего.
А вода в озере как темна!.. мои босые ноги, на плоту по щиколотку ею скрытые, приобрели какой-то болезненно-желтоватый цвет. Я пошевелил пальцами. Мимо них, жадно загребая мохнатыми лапами, стремительно пролетел огромный жирный плавунец. Истребитель прямо! Нырь в глубину — и нет его! Через секунду, отсидевшись, пошел обратно вверх. Казалось, атакует меня, словно камикадзе, словно разлапистая крылатая ракета. но легко свернул в сторону и под плот. Вода, хоть и тёмная была, а прозрачная.
Тут только я понял, что берегов у этого озера нет вообще, безбрежное оно, и глубина начиналась здесь прямо и отвесно. Я сел на плоту, чтобы привыкнуть к озеру и дать ему привыкнуть к себе, не прыгать сразу дуриком. И всё смотрел в тёмную воду за краем доски.
