Андрей Цаплиенко - Экватор. Черный цвет & Белый цвет
Но опасность для меня все еще не миновала. Мы вышли из воздушного пространства Колумбии и повернули в сторону Гавайских островов. Гавайи, пятьдесят первый штат самого могущественного государства планеты. Того самого, которое сделает меня козлом отпущения и поводом для начала новой войны где-нибудь на Ближнем Востоке. Это в том случае, если после посадки, кроме нескольких листов дорогостоящей фанеры, у меня на борту найдут контейнеры с грузом несколько иного характера.
— Где мы сейчас? — спрашиваю Плиева.
— Над Тихим океаном, — буркнул тот. — Нужны более точные данные?
— Я хочу знать, что под нами. Вода или какой-нибудь хренов остров.
Внизу, насколько видел глаз, были облака. Такие же, как над Колумбией. Иорданией. Или какой-нибудь другой землей. Я знал, что внизу океан. Мне подсказывали это приборы и карты. Я знал лучше Плиева, что внизу нет ни одного острова. Его слова мне нужны были для уверенности в том, что все я делаю правильно. И чтобы через минуту я смог принять решение, которое, возможно, доставит мне много больших неприятностей, но спасет от гораздо более серьезных. Эти его слова мне нужны были, как пятьдесят грамм водки для новобранца на поле боя. Или лучше сто. Что там, Казбек, все чисто?
— Чисто, босс, ни острова, ни корабля, ни шлюпки.
Я отстегнул ремни и вышел в грузовой отсек. У меня в руках был нож. Обычный штатный нож выживания, который находится в специальной сумке у каждого пилота, на случай непредвиденных ситуаций.
— Постой, командир, — сказал Плиев. — Ты хочешь обрезать стропы?
— Нет, пару проводков в компьютере этих умных парашютов.
— Но ведь до Колумбии они все равно не долетят, верно?
— Верно, — говорю, — и что?
— Сбросим их здесь, и пусть планируют, куда хотят. Чем дальше от нас, тем и нам проблем меньше.
Молодец, этот осетин. Голова у него варила, как, впрочем, у всякого другого первоклассного пилота. Он не просто продумывал ситуации в воздухе. Он предугадывал их. Он понимал меня без лишних слов.
— Ну, что? — переспросил Казбек.
— Сбрасывай, — кивнул я головой, усевшись на свое место. Когда моя рука искала под сиденьем аварийную сумку, чтобы вернуть нож на место, рампа в хвостовой части самолета открылась.
Спусковое устройство было компактным и все же довольно сложным. Целая система — тележки с электродвигателями, бортовые компьютеры, парашюты, — была продумана и смонтирована таким образом, чтобы сбросом возможно было управлять из кабины пилота. Важно, чтобы контейнеры, сваливаясь в свободное падение, не задели друг друга. Все было идеально просчитано самыми талантливыми в своей области конструкторами. И сделано, хоть и за небольшие деньги, но с любовью. Которая на сей раз оказалась безответной.
Я не слышал, как сошел первый контейнер. Он должен был некоторое время лететь вниз в режиме свободного падения. Но самолет шел вперед, не обращая внимания на сантименты своего экипажа. У нас не было желания сделать круг над точкой, в которую превратился деревянный контейнер, набитый химическим оружием. Он ушел в курчавую облачность, и я себе хорошо представил, как на небольшой высоте, в подбрюшье у облаков, раскрывается огромный купол главного парашюта системы доставки. Вслед за первым контейнером ушли футляры для бомб М-44 под номером два и номером три. Даже если кто-нибудь и заметит, как три странных контейнера дрейфуют по воздуху в сторону Колумбии, мы будем уже далеко. Когда бомбы прорвут гладь океана, мы будем еще ближе к главному из островов Гавайского архипелага.
Ковер облаков разорвало в трех местах. Три точки на монохромном белом фоне падали с небес. Если бы там, внизу, был досужий наблюдатель, скажем, одинокий мореплаватель, пересекающий великий океан на яхте, или заблудившийся во время шторма рыбак, он наверняка увидел бы, как три маленьких черных точки в течение считаных секунд разрастаются в три кубических объекта. А потом над ними внезапно и неожиданно, как лепестки цветка во время ускоренной съемки, раскрываются уникальные парашютные системы. Они, меняя направление вопреки ветру и прочим превратностям погоды, устремляются назад, к латиноамериканскому берегу, чтобы, никогда не достигнув его, уйти в толщу воды и сложить свои парашютные цветы моментально и бесповоротно.
Но никто этого не видел. Сумасшедший гений из Крыма никогда не узнает, что его уникальные приборы, опередившие время, доставили полезный груз в бездну и безвестие. Через десять лет его изобретение повторят другие люди в другой стране. Любое, даже самое маленькое, движение их мысли будет просчитано до единого доллара.
ГЛАВА 24 — ГАВАЙИ. КООРДИНАТЫ
Дальше все произошло просто и предсказуемо. На Гавайях, сгрузив дорогостоящую фанеру, стоявшую где-то в углу грузового салона, американцы принялись очень внимательно осматривать самолет. Конечно, листы выгружали одни люди, а обследовали борт совершенно другие. Но обе группы были так похожи друг на друга. И повадками, и стрижками, и широкоплечими фигурами. Ничего не смогли найти, даже со специальными приборами, с которыми прошлись по стенкам грузового отсека. Тогда привели собак. Одна из овчарок уныло побродила по пустому отсеку, без груза напоминавшему обычный сарай, и помочилась в том месте, где откидывающаяся рампа смыкается с фюзеляжем.
— Хорошая примета, — прокомментировал ситуацию Плиев.
Когда умная собака, подняв заднюю лапу, делала свое дело, она тоскливо глядела на своего хозяина. Тот, явно сконфузившись и потеряв обычную американскую наглость, пожал плечами и развел руки. «Ничего, ничего,» — сказал я и, как только животное покончило со своими естественными потребностями, дал псине кусок шоколадной конфеты, неизвестно каким образом оказавшийся в кармане моей летной куртки. Собака сожрала его и деловито выбежала на бетонную рулежку. «Гав-гав», — сказала овчарка. Что, очевидно, означало: «На борту искать нечего. У этих прекрасных ребят из Восточной Европы есть только хороший шоколад,» Я же про себя подумал: «Чем же они кормят здесь служебных псов, если те готовы брать шоколад из чужих рук?» Вопрос был риторический, ответа не требовал. Рампу решили не мыть. Только широко, от души, плеснули ведро воды на загаженное место. Вода стекла через щель между рампой и фюзеляжем и вылилась на бетонку. Словно кто-то несанкционировано спустил воду в железнодорожном туалете во время стоянки. Отчасти, так оно и было.
По моим расчетам, первый контейнер с бомбами М-44 соприкоснулся с поверхностью океана невдалеке от мыса Корриэнтес в точке с координатами 5°12'05'' северной широты и 79°28'15'' западной долготы. Второй и третий приводнились где-то рядом, в пределах квадратной мили. В этом месте нет ни одного острова. Конечно, мы немного рисковали. Рядом Панамский перешеек. Движение судов в этой части океана довольно интенсивное. Контейнеры могли свалиться морякам на голову. Или попасть в поле зрения вахтенных. Но нам все сошло с рук.
ГЛАВА 25 — ЭМИРАТЫ. МАЙОР АХМЕД
И дальше все было хорошо. Я собирался честно вернуть деньги своим заказчикам. Полностью. Некоторое время спустя, оказавшись в своем офисе на Умм Хурейр, я принялся искать серьезных людей, которые с самого начала помогали мне заключить сделку с колумбийцами. Но серьезные люди словно испарились. Все известные мне телефоны милым голосом арабской девственницы просили меня перезвонить позже в связи с тем, что абонент недосягаем. А мне так нужно было немедленно дотянуться до моих треклятых абонентов.
Сутками напролет я сидел в своем офисе и делал вид, что планирую новые поставки. На самом деле я наяривал по всем известным мне номерам посредников, связанных с ФАРК. Они молчали. Все. И это было невероятно. Казалось, весь мировой бизнес оружейных поставок просто заморозился. Превратился в стоп-кадр. За моим окном жизнь текла своим чередом. Ночь сменяла день. По Умм Хурейр то бежал поток машин, то, нервно попискивая клаксонами, стояли километровые пробки. Дни были жаркими. Кондиционеры плакали слезами конденсированной влаги о наступлении аравийского лета. По зеркальным стеклам, по крышам автомобилей, по миндалевидным глазам рекламных красавиц на бигбордах мелкой песчаной порошей молотил ветер из пустыни. Туристам говорят, что это «хамсин». Ураган, который дует не меньше пятидесяти дней. Отсюда и название. «Хамсин» по-арабски означает «пятьдесят». Туристов не смущает, что через три дня ветер стихает. Приезжая домой, они с гордостью сообщают своим родным о том, что пережили настоящее аравийское приключение. «Трехдневка», правда, почти ничем, кроме срока, от хамсина не отличается. Песок скрипит под ногами прохожих. Песок скрипит на зубах. Песок ровным слоем лежит на клавиатуре компьютера, неизвестно каким образом проникнув в почти герметичный офис. Песок лежит на приборной панели автомобиля. И весьма неприятно покалывает вам спину, когда вы ложитесь в постель после напряженного трудового дня.
