Самид Агаев - Седьмой Совершенный
Имран вновь недоверчиво хмыкнул.
— Ты, парень, можешь хмыкать сколько угодно, но это ничего не изменит. Я думаю, ты не забыл то утро, когда в моей лодке, в моей одежде и с моими деньгами ты поплыл к берегу.
— Я все верну, — угрюмо сказал Имран.
Не обратив ни малейшего внимания на это замечание, Ахмад Башир продолжил свою речь.
— Я стоял на носу до тех пор, пока ты не скрылся из виду. Я понимал, что вместе с тобой меня покидает какая-то часть моей жизни. Меня охватила такая тоска, что я схватился за борт, чтобы не броситься в воду. Но справился, потому что нет такой силы, которая могла бы меня согнуть. Я пошел и лег спать, ибо самое лучшее, что человек может сделать в трудную минуту это пойти и лечь спать. И в этом есть глубокий смысл, потому что все проблемы человека заканчиваются с его смертью, а что такое смерть, как не вечный сон, и что такое сон, как не временная смерть. Ты умираешь и рождаешься вновь…
Ахмад Башир проспал весь день. За это время корабль обогнул мыс Кап Бон и к концу дня бросил якорь в гавани Карфагена. Тотчас от причала отошла лодка и направилась к кораблю. Вскоре на борт поднялся таможенный чиновник в сопровождении мухтасиба, двух полицейских и еще одного человека видимо облеченного властью, так как остальные обращались к нему с подчеркнутым уважением. Когда все таможенные формальности были соблюдены, человек облеченный властью пожелал видеть хозяина живого товара. Заспанный Ахмад Башир пришел в капитанскую каюту, где ему вручили бумагу, которую он долго вертел в руках, спросонок не понимая, чего от него хотят.
— Что такое? — наконец спросил он. — Что вам нужно?
— Это приказ халифа Убайдаллаха, — пояснил ему человек, — приказ на арест государственного преступника по имени Имран. По моим сведениям вы купили его в Эль-Кантауи вместе с партией других рабов-берберов, проданных как людей, участвовавших в мятеже.
«Ай-яй-яй, — сказал себе Ахмад Башир, — как это нехорошо, говорила же мне мама — никого не жалей, не подменяй волю Аллаха».
Вслух же он произнес:
— Я, уважаемый, не имею привычки знакомиться со своими рабами, чтобы не испытывать угрызения совести. Это как с бараном, купленным для жертвоприношения. Боже упаси дать ему кличку, потом рука не поднимется его зарезать. Ведь что получается, давая имя, мы признаем право на существование.
— Покажите купчую на рабов, — сказал таможенный чиновник.
Ахмад Башир нехотя достал купчую и бросил на стол. Таможенник, изучив ее, сказал:
— Вот, пожалуйста, — Имран ибн ал-Юсуф.
Ахмад Башир развел руками.
— Против истины ничего не возразишь. Раз он у меня на корабле забирайте, но кто выплатит мне стоимость этого раба плюс расходы на его содержание, плюс упущенную выгоду, плюс неустойку, которую, я уверен, с меня потребует мой компаньон иудей. А иудеи они знаете каковы, я имею ввиду, торговцев? О-о, они своего не упустят! Но и по-своему он будет прав, если я обещал ему, к примеру, сто рабов, не могу же я привезти девяносто девять?
— Приведите этого раба, — распорядился чиновник.
Ахмад Баширу он сказал:
— Вы можете подать иск в местный суд в установленном порядке, и я уверен, что вы добьетесь возмещения ущерба.
— Я, пожалуй, пойду прилягу, — сказал Ахмад Башир, — а то что-то как-то мне нездоровится.
— Подождите, — сказал чиновник, — я напишу вам расписку, вы сможете ее предъявить своему компаньону.
Он сел за стол и стал писать расписку.
Вернулся полицейский и заявил, что Имрана ибн ал-Юсуфа среди рабов нет.
— Очень интересно, — сказал чиновник, отложив калам, — где же он?
— Понятия не имею, — недоуменно сказал Ахмад Башир.
Капитан укоризненно посмотрел на арендатора, он уже знал, что тот отпустил раба на волю, и не хотел конфликта с властями. Арендаторы меняются, а ему еще много раз придется заходить в этот порт.
— Может быть, он умер? — предположил работорговец.
Чиновник обратился к капитану:
— Кто-нибудь из рабов умер во время плавания?
Ахмад Башир посмотрел на капитана, но тот покачал головой. Репутация для него была дороже сиюминутной выгоды.
— Приведите сюда вахтенного матроса, — приказал чиновник.
Привели матроса.
— Скажи, любезный, — спросил чиновник, — давно ты на вахте?
— С третьей стражи.
— Кто-нибудь покидал корабль?
Матрос посмотрел на капитана и сказал:
— На рассвете один человек уплыл на лодке.
Чиновник сказал, обращаясь к работорговцу:
— Вам придется последовать за нами для выяснения этих обстоятельств. Прошу.
Ахмад Башира привезли в здание шурта и поместили в камеру. На вопрос долго ли его собираются здесь держать, чиновник ответил, что до тех пор, пока не получат указания на его счет. Ахмад Башир несколько успокоился, но как оказалось зря, так ночью пришли люди и устроили ему допрос с пристрастием…
Имран ухмыльнулся.
— Ты еще скалиться будешь, неблагодарный человек, — взвился Ахмад Башир.
— Прости, — тут же сказал Имран, — просто мне показалось смешным, что ты оказался там, куда обычно сажал других.
Ахмад Башир счел за лучшее не комментировать это философское замечание.
— Тебе, парень, в жизни везет, как никому другому, — сказал Ахмад Башир, — кто знает, когда ты заплатишь за это везение, впрочем, будем надеяться, что это случится не скоро. Это были люди новоявленного халифа Убайдаллаха, они опоздали на несколько часов, иначе бы ты здесь не показывал свои зубы. Кстати говоря, потом я вспомнил, как в порту Эль-Кантауи, после того, как мы отчалили, появилась группа всадников. Они что-то кричали, но мы уже были далеко. К сожалению, я не придал этому значения, иначе я подался бы сразу в Сицилию. Но разве я мог представить, что ты окажешься такой важной птицей? На допросе я им честно все рассказал, мол, выпил лишнего и отпустил раба на свободу. Но они мне не поверили, и правильно сделали, ибо какой работорговец покупает рабов и выпускает их на волю? Человек, арестовавший меня, решил, что имеет дело с заговором. Меня заковали в цепи и отправили в Кайруан. Можешь вообразить, с каким нетерпением я ждал встречи с Убайдаллахом…
Где взять слова, чтобы описать состояние человека, второй раз потерявшего все свое имущество. Злой рок преследовал Ахмад Башира за все, что он совершал во имя Анаис. Весь товар, находившийся на корабле, был конфискован в пользу государства, а самого хозяина под усиленной охраной везли на встречу со злейшим врагом. Ахмад Башир пробовал договориться с охраной, суля им огромные деньги, которых, надо признаться, у него уже не было, но сопровождающие его нубийцы были безмолвны как камни в руинах оставшихся от завоеваний Искандера Двурогого. Когда до Кайруана остался один дневной переход, отряд заночевал в маленькой крепости, гарнизон которой насчитывал едва ли десяток человек. Ночь Ахмад Башир провел в подземелье, долго чихал утром, ибо сырость в помещении была чрезмерной. Выпускать его почему-то не торопились, сам же Ахмад Башир от злости голоса не подавал. Время шло, но о нем, казалось, забыли. Когда тяжесть мочевого пузыря, оказалась слишком велика, для одного человека, он подошел к двери и треснул по ней кулаком. От удара дверь подалась и открылась. Она была не заперта. Недоумевая, Ахмад Башир поднялся по ступенькам. Двор был пуст. Это было невероятно. Он обошел всю крепость, но она была так же безжизненна, как в тот час, когда они вступили в нее.
— Ты ничего не слышишь? — встревожено спросил Имран, — шум какой-то.
— Не обращай внимания, — невозмутимо отозвался Ахмад Башир. — Это мой приятель Абу-л-Хасан пришел за нами.
— В самом деле? Как это благородно с его стороны!
Солдаты регулярной армии — это что-то особенное, ведь для солдат регулярной армии смертельная схватка — это будничная служба, к тому же если солдаты регулярной армии — это жители Дейлема, горной области на Каспии. Гвардейцы вошли в дом одновременно через все двери и все окна, вошли, сокрушая все на своем пути, вошли и устроили просто избиение младенцев. Несколько десятков головорезов находившихся в доме в страхе бежали, благо гвардейцы никого не преследовали. Дюжина айаров, сгрудившаяся вокруг своего вожака, была умело рассеяна, а сам Азиз схвачен и свирепо скаля зубы, ожидал своей участи.
Брезгливо морщась, Абу-л-Хасан подошел к главарю и заглянул ему в лицо.
— Кто такой? — спросил он.
Поскольку главарь молчал, двое гвардейцев по знаку офицера, вывернули айару руки и стали медленно поднимать, устроив нечто вроде дыбы. Айар терпел, сколько было мочи, но все же не выдержал и запросил пощады. По знаку офицера его отпустили.
— Имя? — спросил Абу-л-Хасан.
— Азиз, — ответил айар.
— Кто такой, род занятий?
— Башмачник.
