Альфред Кох - Отходняк после ящика водки
Однако больше меня умилили даже не эти признанные ньюсмейкеры, но целый ряд девушек – любительниц поэзии в целом и одного поэта в частности… Их было много на этом вечере, и каждая из них в свое время была музой Орлуши. Одна из них пришла с, увы, другим поэтом, у них серьезно. Эта девушка – просто чудо, не в смысле блядском, а в том, что у нее глаза хорошие. (Такие обычно и бывают у девушек Орлуши, куда я включаю и его бывшую официальную жену.) Новый друг в курсе того, кто был его предшественником; он не то чтобы ревновал – поэты обыкновенно выше этого, – но это его как-то задевает; он, похоже, видит во всем этом загадку, которая его беспокоит. Еще одна любительница поэзии в присутствии своего мужа зачем-то сказала, что Орлов – лучший мужчина из всех, кто у нее был, причем муж выслушал это ровно. Но такое равнодушие не всегда имеет место быть. Я тщетно искал глазами девушку N., но ее не было по очень прозаической причине – ее на поэ-бокс просто не пустили, после того как она мелькнула в светской хронике с Орловым. Муж, увидев в прессе компрометирующую фотку, дал супруге в глаз. Это именно он ее не пустил, а не секьюрити «Гоголя». Хотя с подбитым глазом девушка могла и фейс-контроль не пройти…
Примечательно, что одна из бывших девушек Орлова, назовем ее тут для конспирации Раей, она, разумеется, замужем, подошла ко мне на поэ-боксе и посмотрела на меня счастливыми глазами. Дело было в том, что на мне лежал великолепный отблеск тех времен, когда она была вместе с поэтом; я невольно напоминал ей о покинутом рае. (Тех, кто завидует донжуанской славе Орлова, я отсылаю к его поэзии, в которой его сексуальные приемы и повадки описываются довольно откровенно и подробно. Меня же от освещения этой темы удерживает банальная скромность.) Мы перекинулись с ней парой слов о старых временах… Она сказала, что не жалеет ни о чем. У нее был солидный муж, ему немало крови попортил «этот гений-голодранец», с которым у жены был «кратковременный роман». Рая съехала тогда без колебаний – в чем была – в съемную квартиру, где парочка веселилась и гуляла с такой самоотдачей, будто это были сбежавшие от родителей старшеклассники. Даже мне приятно вспомнить про те времена, хотя я был всего лишь одним из их рядовых собутыльников…
Что касается анализа стихов, которыми дрались участники поэ-бокса, то я, даром что литературный академик, от их анализа тут воздержусь. Главная причина такая: стихи большей частью матерные и политнекорректные, а у нас другой формат. Поэты-падонки вообще тема не наша – мы в виде исключения пишем только о самых талантливых из них. Вот как сейчас. Так что сразу перейду к итогам. Они неоднозначные. Стихи оценивались по двум линиям. С одной стороны, к голосованию допустили зрителей: им продавали специальные билетики, по десятке каждый. Так вот Орлуша получил 3 тысячи 500 рублей, а Степанцов – 800 с чем-то. «Но афицыальные судьи, падкупленые талстасумом, решыли иначе» – это цитата из Интернета, по поводу которой должен заявить, что лично мне денег никто не заносил. Тем не менее по итогам судейского голосования победил Степанцов. Зрители, подобно членам Общественной палаты, могли наслаждаться тем, что мнение свое они все же высказали.
Сразу после поэ-бокса я решил подойти к побежденному и поддержать его морально или даже с ним выпить. Но толпа любителей поэзии разнесла нас в разные стороны, а мобильник он так и не включил.
Зато я перекинулся парой слов с другим поэтом – Димой Быковым, который присутствовал на вечере, одетый в неизменные шорты и жилетку на голое тело. Экзотический его наряд я бы объяснил очень просто: Дима издал довольно увлекательную книжку про Пастернака, который имел имидж дачника, ну и теперь, под впечатлением, и сам выезжает на светские мероприятия с дачи (отремонтированной, кстати, на гонорар с этой книжки) не переодеваясь. Ну и потом, поэт должен иметь какие-то странности: быть арапом, или буйным алкоголиком, или, на худой конец, дружить с Анной Ахматовой… Шорты вечером в публичном месте – это еще довольно безобидно…
Быков дал такой комментарий:
– Люблю обоих! Степанцов – мой учитель в поэзии, Орлов – в журналистике. Я у него был стажером в «МК», и, когда он посылал молодых за портвейном, я бегал быстрей всех. А вечер, конечно же, удался!
До Орлова я дозвонился только утром и осторожно, они ж, поэты, такие впечатлительные, спросил:
– Ну и как вчера?
– Прекрасно! Мы на сцене с музыкантом Вадика (тот давал сопровождение, когда стихи исполнялись в виде песен) выпили два бутылки самогона по 0,7.
– Что, вдвоем?
– Ну.
– А Вадик?
– С Вадиком мы сегодня пойдем отдельно выпивать.
– А, на те деньги, что ты выиграл?
– Нет, те мы вчера же и пропили, после поэ-бокса…
Помолчав, он еще сказал:
– Я-то на 15 раундов рассчитывал, так ведь планировали. Но ведущий после 13-го сказал, что все кончено. А у меня было напоследок заготовлено два хита.
Я сразу догадался, какие возмутительные «хиты» (мы их даже упоминать тут не станем) он имел в виду. Еще раньше меня такая догадка, похоже, посетила Никаса Сафронова, который посреди поэ-бокса встал из-за судейского стола и ушел по-английски, видно, почуяв неладное. Если и дальше Орлова будут вот так останавливать, он может далеко пойти. Если люди вот так по-хорошему будут помогать поэту, особенно в наше непростое время, он переживет не только Лермонтова с Пушкиным, но и даже самого Евтушенку с Вознесенским.
Еще я в то утро позвонил девушке, которую давно уже скрываю для вас под псевдонимом Рая. Мне хотелось, чтоб она на правах музы, пусть и бывшей (хотя вопрос – бывают ли музы в отличие от чекистов бывшими?), поговорить о творчестве А.А. Орлова.
– Андрюша, ты? – воскликнула она, схватив трубку после первого же звонка.
– Нет, это Игорек, если на то пошло.
– А… У тебя что-то срочное? Нет? Тогда не занимай телефон. Я жду Орлушу.
– Он что, обещал приехать?
– Нет… Просто я ему позвонила утром и сказала, что приготовила его любимый завтрак: ленинградский рассольник и тушеную утку. Но он сказал, что уже позавтракал: его девушка разбудила рано утром и потащила в «Макдоналдс». – И все ровным заботливым голосом, никакой ревности, только легкое беспокойство: не скажется ли фаст-фуд со своими сатурированными жирами на здоровье поэта? – Он сказал, что, может, все равно приедет. Все, все, не могу больше с тобой говорить!
Короткие гудки.
Сердце женщины – загадка и потемка. Я и сам давно уже думаю: зачем женщины любят каких-то мудаков, а не, к примеру, того же меня?
И.С.
«В ЛЕСУ БЫЛО НАКУРЕНО…»
По поводу выхода новой книги из этой серии ее автор Валерий Гринберг дал литературный обед, на который собралась московская читательская элита.
Вот вам краткий отчет об обеде.
Этот жанр – отчет о пьянке с участием пишущих людей – не нов для меня. Сколько уж я описал застолий! Главным образом речь шла о падонках, что справедливо, они заслужили. Но одними падонками литературная жизнь underground^, как вы понимаете, не исчерпывается. Есть же еще и старая гвардия, шестидесятники уровня Льва Новоженова, который не знаю уж, как поступил с идеалами молодости и какими они вообще у него были, но с современностью на ты и вполне держит уровень. Есть Орлуша, властитель умов, – его даже Иртеньев ставит в один ряд с Евтушенко, Вознесенским и лично собой. Есть Кох, «Ящик водки» которого не остался незамеченным ни по одну сторону Атлантики. Есть Ольга Романова, бывшая телезвезда, а теперь бумажная едкая журналистка, которая скажет как припечатает… Есть основатель «Экспресс-газеты» Александр Куприянов и сценарист Виталий Абрамов, по совместительству топ-менеджер «Российской газеты». Есть, наконец, тот же Гринберг, книги которого числятся в бестселлерах и которого читают не столько в метро, сколько в уюте «семерок» «БМВ», что по-своему тоже неплохо.
Кроме вышеуказанных лиц, на обеде были и другие приглашенные лица.
Ну, в самом начале, когда все трезвые, беседа обычно не клеится, а под конец, напротив, все пьяные, орут, перебивают товарищей, к середине фразы забывают, о чем хотели заявить миру. Так часто и в жизни бывает. Тяжело найти золотую середину, когда и уже, и еще, и не совсем.
Техническое замечание. Авторы некоторых высказываний названы. Иные же реплики анонимны: авторство либо не установлено, либо скрыто, чтоб не порочить репутацию персонажа. Часть реплик остается без ответа, они повисают в воздухе, что на самом деле очень близко к жизненной правде.
Место действия – ресторан «Петров-Водкин», малый зал. Столы сдвинуты, на них стоят просто водка и хреновуха, морс, пиво, а также соответствующие закуски: селедка с луком и картошкой, сало с горчицей, соленые огурцы и опята. По ходу действия подносят селянку, борщ, пельмени.
Запись пошла не с самого начала, но с того момента, как слово взял Владимир Григорьев, имеющий отношение к премии «Большая книга»:
