Энн Пэтчетт - На пороге чудес
И вот теперь она вцепилась во вторую, огромную и живую, и отдирала ее от мальчика.
Слегка ослабив змеиную хватку, она перехватывала руки, словно перебирала канат; вот только конец этого каната стал обвиваться вокруг ее запястья.
Это была мышца, каких она еще не видела. Мышца не боролась с ней, она просто не замечала ее…
Марина потянула сильнее.
Истер снова захрипел.
Теперь и Беноит заметил проблему: его друг оказался в змеиных объятьях — змея сообразила, как справиться с рукой, схватившей ее за глотку. Беноит передвинул руку выше и сменил руку Истера. Мальчик попытался засунуть свои маленькие руки между своим телом и змеей, а когда сделал выдох, чтобы выиграть пространство, анаконда почувствовала его движение и сдавила кольца еще сильнее.
Глаза мальчика устремились на Марину, она увидела в них страх и всю его душу и рванула змею-удавку.
Рядом с ее руками оказались руки Алена.
Теперь они тянули все сообща.
Нэнси Сатурн закричала: «Нож! Нож!», затем: «Яка!»
Но Беноит не слушал ее.
Он был прикован к гигантской змее, которая душила его друга, слишком маленького для своих двенадцати лет.
— Мать вашу, скажите мне, где лежит нож на этой чертовой лодке! — закричала Нэнси.
Губы Истера посинели.
От тяжести змеи или нехватки кислорода он опустился на колени.
Марина подумала, что у него может треснуть позвоночник.
Все они тоже встали на колени. Марина вдруг вспомнила, что к рулевой колонке привязан мачете. Истер рубил им ветки, когда они останавливались на отдых.
Она моментально вскочила.
Нож был длиной с ее руку и тяжелый, будто теннисная ракетка. Она нацелилась чуть выше кулака Беноита и одним махом отсекла голову анаконды.
Если бы она при этом убила змею, это был бы величайший момент в ее жизни!
Но обезглавливание ничего не изменило.
Голова упала на палубу и продолжала разевать и закрывать грозную пасть, медленно двигаясь по кругу, а тело продолжало сдавливать мальчика.
— Господи, — проговорила она.
На шее Беноита напряглись жилы, от неимоверных усилий он выдвинул челюсть, показав кривые нижние зубы; кровь обезглавленной анаконды текла по его руке.
Пока он пытался отжать верхнюю часть змеиного туловища, пока Сатурны тянули за хвост, в середине медленно умирал Истер…
Марина принялась разрезать кольца змеиных мышц, держа руку возле головы мальчика и направляя острие мачете к его ногам.
Она хотела рассечь оба кольца разом, так как сомневалась, что у нее будет время, чтобы проделать это дважды.
Истер не издавал ни звука, чтобы не тратить последние крохи воздуха. Он замер в змеиных объятьях и не отрывал глаз от Марины.
Опасаясь задеть Истера мачете, она не нажимала слишком сильно. Она рассекла позвоночник в первом кольце и поводила лезвием из стороны в сторону, чтобы разрезать связки. Потом прорезала ребра и мощные мышцы, который шли вниз до брюшной пластины и клоаки.
Приблизившись к телу мальчика, она отложила нож и стала разрывать змеиную плоть руками.
Тяжесть рептилии была ей в помощь — теперь ее тело разрывалось само и вскоре упало на палубу.
Нэнси Сатурн подхватила легкого как перышко ребенка, положила возле его убийцы и вдувала, вдувала воздух в его маленький рот.
Подложила руку под его затылок, запрокинула его голову, другой рукой зажимала ему нос и вдувала воздух, пока не увидела, что его грудная клетка вздымается.
Никто не мог сказать, чье это дыхание.
Она остановилась и подождала.
Дышал он.
Поначалу неглубоко и прерывисто, но дышал сам.
Нэнси задрала его рубашку и осторожно дотронулась до красных рубцов на его теле. Ален Сатурн встал возле нее на колени и приложил ухо к груди Истера. Беноит сидел на корточках в стороне, прижав голову к коленям, и тяжело дышал.
Истер открыл глаза и заморгал.
Марина села рядом в расползающейся луже крови и взяла его за руку.
Вернулись они еще засветло.
Лодку вел Ален Сатурн.
На берегу их дожидалась толпа туземцев с ветками, пока еще не зажженными. При виде лодки они вскочили, чтобы лучше ее видеть, но в воду прыгать не стали и обошлись без криков. Возможно, потому, что лодки не было лишь полдня, или потому, что на борту не было доктора Свенсон.
В любом случае все, кто находился на борту, испытали облегчение, хотя повод для торжества сейчас был огромный, какого они еще не знали в своей жизни.
Но когда Ален Сатурн причалил к маленькой пристани и лакаши попрыгали на палубу, их крики и возгласы выражали не театральный восторг, а искреннюю радость, какой Марина не видела прежде.
Трое мужчин подняли с липкой от крови палубы три больших куска змеи, а четвертый схватил голову — ту самую голову, которую Марина хотела сбросить пинком в воду, но побрезговала дотрагиваться до нее даже ногой.
Они потащили куски змеи, каждый размером с небольшой чурбан, и водрузили их на голову, чтобы показать ликующей толпе.
Сегодня они поужинают анакондой.
Об этом пиршестве они будут рассказывать через много лет своим внукам!
Беноит получил столько дружеских шлепков от соплеменников, что едва не покрылся синяками…
Лакаши протянули и Сатурнам куски анаконды, что бывало очень редко, но те решительно и резко отказались от угощения.
Истер встал на ноги и попытался идти, но тут же пошатнулся.
Беноит взял его на руки, и лакаши приветствовали его радостными криками, хотя мальчик плакал от боли.
Марина отвела их на веранду, и Беноит уложил Истера на ее койку, а когда парень ушел, она и сама залезла под сетку и легла рядом.
Они были живы, были вместе, и их тошнило от змеи.
Вскоре к ним пришла доктор Свенсон и увидела, что они лежат на узкой койке, плечо к плечу, и держатся за руки — маленький Бензель и большая Гретель.
Истер спал, осторожно дыша ртом.
Глаза Марины были широко открыты.
Еще не совсем стемнело.
— Сатурны рассказали мне, что произошло, — доктор Свенсон сунула руку под сетку и погладила мальчика по голове.
— А я не понимаю, что произошло, — проговорила Марина, глядя на узел сетки. — Ничего не понимаю. Он увидел в воде змею и вытащил ее на палубу. Зачем?
— Беноит мечтает стать гидом, а главное в ремесле амазонского гида — умение ловить всякую экзотику: тарантулов, каймановых ящериц, всевозможные редкости. Втащить анаконду на лодку — чрезвычайное достижение. Мне еще не доводилось такое видеть, хотя многие на моих глазах пытались это сделать. Если бы все прошло благополучно, он, вероятно, попросил бы вас написать письмо в Национальный совет по туризму.
— Просто чудо, что эта тварь никого не укусила. Я до конца жизни не забуду ее клыки.
Доктор Свенсон покачала головой.
— Зубы, — поправила она, — а не клыки. Мне говорили, что укус невероятно болезненный и что отрубить голову анаконде очень трудно. Но змея не ядовитая. То, что она сделала с Истером, гораздо серьезнее, чем укус.
Марина повернулась к своему профессору:
— А что с его печенью, с селезенкой? Если бы мы были дома, я бы отвела его на УЗИ.
— Если бы вы были дома, его бы не сдавила анаконда. Его бы сбил на машине какой-нибудь лихач, когда он катался на велосипеде. Так что змея, пожалуй, лучше.
— Что?
— Жить тут опасно, что и говорить, но там еще опаснее. Тут Истер понимает все, что происходит, и знает, как с этим справиться. Может, у него трещины в нескольких ребрах. Следите за ним, и он поправится. Доктор Экман носился с идеей взять Истера с собой. Он считал, что если мальчик потерял слух на нервной почве, ему поможет кохлеарный имплантат. Но таких людей невозможно переменить. Вы не можете вернуть слух глухому мальчику и не можете сделать американцем каждого встречного. Истер не сувенир, не маленькая безделушка, которую вы положите в карман, чтобы она напоминала вам о Южной Америке. Вы не растерялись, доктор Сингх, и спасли ему жизнь. Я признательна вам за это. Но если вы считаете, что в награду за это можете взять его себе, уверяю вас, что это не так. Хватит с вас и простой благодарности. Он не про вас.
Марине проще всего было бы ответить, что она не понимает, о чем идет речь.
Но на самом деле она все поняла.
Просто доктор Свенсон ясно сформулировала то, что Марина еще не осознала до конца.
Она и в самом деле готова была взять Истера с собой, ведь этого хотел и Андерс. Получилось так, что это их общий ребенок, результат семи лет, которые они провели вместе в крошечной лаборатории. Истер стал для Марины компенсацией за то, что она утратила. Просто доктор Свенсон поняла это раньше Марины и отрезала ей дорогу.
— Ужасная какая, — слабым голосом проговорила Марина, желая увидеть хоть немного сочувствия.
Она имела в виду змею.
— Не сомневаюсь. — Доктор Свенсон потрогала лоб мальчика, проверяя, не повысилась ли у него температура; потом прижала пальцы к его шее и посчитала пульс.
