Десять поколений - Арфуди Белла

Сначала в дом Бяли явился ювелир Исаак. С утра пребывавший в добром расположении духа, он уже чувствовал, как отправится обратно домой с большим заказом. Ава-ханум всегда долго перебирала его украшения, задавала множество вопросов, отчаянно торговалась, но ни разу не оставила его без покупки. И он не ошибся.

– Это все, что у тебя есть? – Ава скрюченными пальцами перекладывала одинаковые массивные кольца из желтого золота.

Ее невестка, бабушка Джангира, тем временем взвешивала в ладони серьги с рубинами, пытаясь понять, насколько они тяжелы.

– Эти серьги хороши, – сказала она. – Но невесте нужно больше золота. Мы не можем опозориться, принеся на помолвку старшего внука только это. Раскладывай все, что принес.

Мастер с любовью развернул шелковый отрез ткани, на котором лежали три браслета. Три тяжелых куска золота высочайшей пробы. Каждый из браслетов был украшен узорами в виде цветочной вязи. Соединяясь, браслеты образовывали единую композицию, в центре которой выделялся рисунок граната. Ава затаила дыхание. Гранаты сопровождали ее всю жизнь. Она помнила, как в детстве собирала их с матерью, засматриваясь на красоту листьев. Как позже счищала с плодов кожуру, чтобы накормить зернами своих сыновей. Алый сок струился по ее рукам, напоминая о смерти мужа. Молодая Ава омывала липкие сахарные руки теплой водой и слезами. Это было так давно.

– Гранаты ты сам выреза́л или кто-то из твоих учеников?

– Мои подмастерья очень талантливы, но пока никто не превзошел учителя. – Исаак самодовольно улыбнулся. – Если вам нравятся эти браслеты, Ава-ханум, я сделаю к ним колье, серьги и кольцо. Это будет не просто свадебное украшение, а уникальный комплект, который будет передаваться из поколения в поколение.

– До помолвки успеешь?

– Разве я вас подводил, ханум?

После Исаака пришла портниха. С тюками, полными отрезов ткани, она вошла в дом Авы, на минутку замерев у портретов, висевших на стенах. Ей, верующей мусульманке, каждый раз от них было не по себе. Не зря Аллах повелел не изображать людей. Знал, что это уводит души от истинного света. В темных деревянных рамах картины казались ей еще более греховными. Демонстрируя ткани, она старалась смотреть только на них, упорно игнорируя картины. Да убережет ее Аллах от происков шайтана. Она бы и не ходила в этот дом, если бы не нужда вдовьей жизни.

– Есть красный шелк, который я отложила специально для вас, как узнала такую новость. Какое платье красивое для невесты из него получится, машалла!

– Да, отрез и правда красив, – подала голос старшая невестка Авы. Она провела ладонью по ткани, ощупывая ее, словно тело больного. – Надо бы успеть сшить наряд невесте, а то не придем же мы с пустыми руками. Чем быстрее выберем ткань, тем быстрее закончим.

– Лучше этого отреза нет. Эта ткань достойна дома Османов.

Ава помнила, как ей принесли свадебный наряд. Невесте не положено выбирать или шить его самой: это обязанность жениха. Молодая Ава тогда едва на него взглянула, полная переживаний о своем будущем. Свадьба ей казалась радостью, хотя она даже не видела лица своего жениха. Многие и сейчас продолжали так женить детей. Не изменяла этой традиции и Ава. Вот только с Джангиром дала слабину.

– Вот еще ткани из тех, что прибыли недавно. – Портниха продолжала раскладывать все новые отрезы.

Ава тщательно осматривала каждый из них, цепляясь взглядом за глубину цвета и плотность ниток.

– Их привезли купцы из Европы?

– Да, хотя их и становится меньше. – Портниха покачала головой, закусив нижнюю губу. – Что-то нехорошее идет на нашу землю, да защитит нас Аллах.

Разговоры о военных кампаниях шли постоянно. Ава то и дело заставала сыновей за бесконечным обсуждением новостей. Мовсул опасался, что власти начнут гонения на христиан.

– Нам-то какая разница, что турки с армянами и греками не поделили, – вечно отшучивался самый младший сын Авы. – Нам, езидам, живется тут спокойно. Делай свое дело, и буря пройдет мимо тебя.

– Эта буря может быть такой сильной, брат, что сметет нас всех. Нам нужно подумать, что делать, если война разгорится.

– Ничего нам не нужно делать. Фабрика продолжает работать, пока нам совершенно не о чем беспокоиться. Гони прочь от себя дурные мысли. Османы не сделают ничего своим подданным.

– Ты слишком беспечный.

– Мовсул, у твоего внука скоро свадьба. Давай радоваться этому. О делах мы успеем поспорить еще не раз.

В тот день Ава молча наблюдала за сыновьями. Перебирая в руках узелки на кончиках головного платка, она пыталась унять возникшую дрожь. Костяшки пальцев ныли уже вторую неделю. Дожди не предвиделись, и Ава не могла понять причин боли. Сон ее становился все длиннее, а ноги – все слабее. Но ум был по-прежнему острым. Спор сыновей впился в нее, как недуг, который она не могла одолеть. Просыпаясь по утрам, она ждала плохих вестей, но те никак не приходили ни с письмами, ни со сплетнями. Ожидание длилось неделями, пока она не оставила попытки поймать нить, расшивающую новые узоры на карте мира. Со временем ее совершенно поглотила подготовка к свадьбе Джангира, а переживания о раздорах каких-то далеких и как будто ненастоящих королей и царей отошли на второй план.

Помолвка собрала около сотни гостей: Ава желала видеть на ней только самых близких. Жених, смущенный от чрезмерного внимания, стоял с совершенно красным лицом. Мысли его уносились прочь от дома невесты, полного родственников. Будь его воля, он пришел бы за Несрин один. Толпа казалась ему вынужденной мерой, которую приходится терпеть ради соблюдения обычаев. Нельзя опозорить бабушку Аву.

Невеста ждала в другой комнате, вокруг нее вились местные кумушки. Каждая пыталась дать наставления, касаясь то рук девушки, то ее плеч, покрытых зеленым платьем, расшитым золотистыми нитками.

– Не смотри жениху в глаза, помни о смирении. Смотри в пол.

– Не улыбайся. Невеста не должна быть радостной. Выказывать веселье неуместно.

– Будь скромной. Не разговаривай с гостями и не присаживайся, даже если тебя будут просить об этом снова и снова.

Езидская невеста всегда думает о мнении общества. Громкий смех – признак бесстыдства. Несрин не припоминала, чтобы хоть раз в жизни видела невесту с улыбкой на лице. Это означало бы, что девушка без намуса [8]. И во время помолвки, и во время свадьбы невесте полагалось смотреть вниз. Пиршество вокруг проходило в ее присутствии, но она как будто была лишь безмолвным телом, чей дух парил где-то вдалеке. Иногда невесты плакали в ответ на причитания и завывания своих матерей. Переживания о том, что скоро придется покинуть отчий дом и войти в новую семью, постыдными не считались.

Несрин решила, что будет смотреть на мысок своей правой туфли. Это поможет ей не отвлекаться на гул вокруг и не поднять случайно голову. Погруженная в собственные мысли, она едва слышала то, что говорят ей родственницы. Их слова слились в единый поток вместе со звоном монет, украшавших их платья и лбы. Каждая женщина из общины приходила на праздники в лучших нарядах, навесив на себя как можно больше золота. Если золота было мало, могли пойти слухи о том, что дела у мужей настолько плохи, что они продают монеты своих жен.

Не менее важно было прихорошить и дочерей перед выходом в свет. Никогда не знаешь, где ее заметит потенциальный жених или его мать.

– В доме Авы-ханум соберется вся ее родня. Это наша возможность показать тебя ее невесткам, вдруг сгодишься для одного из ее правнуков. – Подобные речи велись не в одном доме.

Пока женщины сидели в отдельном помещении, стараясь как можно больше хвалить своих дочерей перед теми, кто имел неженатых сыновей, мужчины в соседней комнате обсуждали новые бесчинства в армянских кварталах.

– Говорю тебе, они этого так не оставят. Это не просто какая-то уличная драка, они назвали армян предателями. Мы пока не видим этого, но что-то затевается.

– Нашли место, где обсуждать ерунду всякую. Что бы там между собой они ни делили, нас это не коснется.