Бруклинские ведьмы - Доусон Мэдди

— Я сама его заберу. — отвечает Марни, но я касаюсь ее руки и, когда она смотри на меня, едва заметно качаю головой: «Пусть он идет».

Как только Ноа удаляется, я говорю:

— Послушай, что я должна тебе скатать. Ты удивительная и сильная, и тебя ждет большая-большая жизнь. Она приготовила тебе множество сюрпризов. Вселенная поднимет тебя до небывалых высот.

Она смеется:

— Ой-ой-ой! Думаю, я не слишком-то люблю сюрпризы.

— Уверена, они будут хорошими, — заявляю я. — И вот что важно: не соглашайся на то, чего ты не хочешь. Это основное. — Я закрываю глаза. Я хочу сказать ей, что она вся золотая, а Ноа весь бежевый, и что, когда он на нее смотрит, в воздухе появляется сулящая неудачи муть, и если бы я могла, если бы я не знала, что она сочтет меня сумасшедшей, то сказала бы, что мы с ней каким-то образом связаны, что я ее искала.

В этот момент Ноа возвращается с ее пальто, сумочкой и указанием, что ей следует вернуться в дом и попрощаться с его родственниками.

Марни, кивнув, сообщает:

— Твоя двоюродная бабушка Бликс говорит, что придет к нам на свадьбу, здорово же?

Ноа, помогая нареченной надеть пальто, отвечает:

— Ну да, скажу матери, чтобы добавила ее в список гостей, — а потом чмокает меня в щеку: — Береги себя.

Пора уходить. Ноа шагает прочь, жестом позвав за собой Марни.

— Вот! Возьми это. Немножко цвета тебе не повредит. — Я снимаю любимый шарфик — шелковый, в голубых разводах с дырочками-подпалинами и неровном бахромой — и обматываю вокруг ее шеи. Она улыбается и шлет мне воздушный поцелуй.

Когда они идут в дом, я вижу, как ее лицо обращается к Ноа, такое и розовое, и золотое, и алое от любви в потоке золотых искр.

После того как они удаляются, воздух вокруг меня начинает постепенно успокаиваться, приходит в норму. Искры блекнут и гаснут, как бенгальские огни Четвертого июля [1], когда они, прогорев, снова превращаются в обычные заостренные металлические спицы.

Я закрываю глаза, внезапно почувствовав себя опустошенной и усталой. А потом вдруг узнаю нечто, чего не знала прежде. Истину, такую же очевидную и бросающуюся в глаза, как и всё, что я когда-либо предчувствовала: Марни Макгроу и Ноа не поженятся.

По сути, между ними уже всё кончено.

2

МАРНИ

— Господи, это был полный провал, — говорит Ноа в автомобиле. — Полнейший! Уиппл, чудила, попробуй вести машину так, как будто ты не совсем в дрова. Сумеешь? Или хочешь, чтобы тебе впаяли вождение в нетрезвом виде? Мы, вообще-то, планируем еще пожить.

Клянусь, полное впечатление, что машина Уиппла — новехонький кабриолет БМВ — совершает повороты на двух колесах, а сам он демонстрирует искусство вождения двумя пальцами левой руки, держа в правой бокал с коктейлем. Красная жидкость периодически выплескивается на сиденья и приборную панель.

Я машинально села назад; Ноа, к моему удивлению, тоже прыгнул на заднее сиденье по соседству со мной, оставив Уиппла в одиночестве, и это означает, что тому приходится постоянно крутить головой, чтобы поддерживать разговор. И каждый раз, когда он оборачивается, машина виляет, но Уиппл лишь сильнее бьет по газам.

Ох, сегодня не день, а сплошное разочарование. Я не хочу начинать семейную жизнь с трений со свекровью. Моя начальница, Сильви, говорит, что это вообще наихудший вариант. А сейчас, когда я сижу в машине, в голове звучит еще и голос матери: «Так невежливо с твоей стороны провести весь вечер за разговорами с одной-единственной родственницей! Тебе следовало пообщаться со всеми гостями! Для того и устроили эту вечеринку, чтобы ты познакомилась с семьей и друзьями жениха».

А теперь еще и это, самое большое разочарование из всех: великий Саймон Уиппл, о котором я слышала столько фантастических историй, оказался всего лишь самым обычным краснолицым хохотуном, этаким переростком из студенческого братства. И, кажется, Ноа в его присутствии с каждой минутой тупеет.

Судя по всему, мы направляемся в дом одного из их общих друзей, с которым, по словам Ноа, я должна познакомиться. «Это экскурсия по моему родному городу, — сообщает он мне. — Знакомство с местными Фриками». Он притягивает меня к себе и впивается губами в шею, как будто собирается оставить засос. Может, лишь на том основании, что мы сидим сзади, он решил, будто мы снова старшеклассники?

— Охренеть, я дико извиняюсь, мне так стыдно за свой поступок, — слишком громко говорит он мне в ухо. — Подумать только, я оставил тебя один на один с бабулей Бликс.

— Будешь теперь должен, — встревает Уиппл.

— Да? Она ведь вроде той старухи, которая живет в лесу и питается детишками.

— Всё потому, что она ведьма, — заявляет Уиппл. — Марни, тебе повезло, что ты уцелела. Я сказал Ноа: «Чувак, иди спасай свою девушку, пока она не сбежала куда глаза глядят от твоей мамы и двоюродной бабушки».

— Только не она, — возражает Ноа. С ней у меня все схвачено.

Я отстраняюсь. У него колючая щетина, а изо рта пахнет пивом. Я тереблю шарфик, который подарила мне Бликс. Он просто чудесный, весь в разводах разных оттенков голубого цвета и дырочках, которые выглядят так, будто их прожгли нарочно.

— Она правда ведьма? — спрашиваю я, и они оба начинают ржать. — Нет-нет, расскажите. Она что, типа занимается колдовством? Ходит на шабаши и все такое?

— Насчет шабашей не знаю, — заявляет Уиппл, — но всякие чары она точно наводит. Да, чувак?

— Чары наводит, зелья варит, и прочая подобная чушь, — отвечает Ноа. — Вечно с этим заморачивается, по мне, так она перебирает с эффектами.

— Она вроде бы милая, — говорю я. — Мне понравилась.

Ноа нагибается вперед, влезает между передними сиденьями, берет из правой руки Уиппла бокал и одним глотком допивает его содержимое.

Уиппл ржет:

— Эй, это мой коктейль. Будешь должен, чувак.

— Мне было нужнее, братишка, и к тому же ты за рулем.

— Расскажите, — прошу я, — что она делала? Не могу поверить, что ее на самом деле считают ведьмой.

Однако они уже трындят о чем-то своем: о вечеринке, о том, придут ли туда их одноклассники, о какой-то Лейле, которая на дерьмо изойдет, узнав, что Ноа собрался жениться, не посоветовавшись с ней.

Я смотрю в окно на проносящиеся мимо дома — большие особняки с огромными газонами, где растут увитые белыми мерцающими гирляндами деревья; на наряженные елки в окнах; на «венки из остролиста, фа-ля-ля-ля-ля…» Так элегантно, так богато…

Я гадаю, действительно ли смогу сюда вписаться?

Забавно, как бывает в жизни. Вот встречаешь ты на вечеринке в Калифорнии симпатичного парня, и он сообщает, что раньше писал сценарии для фильмов, и один даже чуть было не приняли, но все-таки не приняли; а еще рассказывает, что теперь преподает в школе и любит детей, а еще обожает кататься с гор на сноуборде. Позже ты лежишь с ним в постели после всех волшебных штук, что он с тобой проделал, и он говорит, что его мечта — помогать людям, и ты поражаешься, как при этом меняются его глаза, сколько в них глубины… И вот ты уже по уши влюблена. Еще позже, много позже, когда он уже переехал к тебе и купил в подарок роскошный пресс для чеснока и пару восхитительных бирюзовых сапожек, и написал для тебя песню, которую сам же исполнил под гитару, ты едешь с ним в его родной город и обнаруживаешь — о боже! — что он балованный сынок богатеньких родителей, которому заранее все сходит с рук, а им в лучшем случае нет до тебя дела, и исключение составляет лишь одна старенькая и вроде бы никому не симпатичная бабуля.

Ты видишь, что твой избранник соткан из противоречий. И что тебе придется научиться — а куда ты денешься? — ладить со своими будущими родственниками и находить с ними общий язык. И ты знаешь, что после этого вечера будешь смотреть на него совершенно другими глазами, и вот еще одна новость, которую ты о нем узнаешь: просто чудо, что после такого детства он сумел благополучно поселиться в твоем сердце.