Бруклинские ведьмы - Доусон Мэдди

— О боже! — восклицает Марни, протягивая руки. — Вот это да! Я никогда не видела снега! Он так прекрасен!

— Первый снег, — замечаю я, — всегда имеет успех.

— Ноа говорил мне, что вы отсюда родом. Вы не скучаете по этим местам?

— Нет, — говорю я. — Не скучаю и не буду скучать до тех пор, пока у меня есть Бруклин.

Я рассказываю ей о своем безумном доме и о безумном сообществе окружающих меня людей, об этой адской смеси детей, их родителей и стариков, где все ходят друг к другу в гости и рассказывают всякие истории, дают советы и командуют всеми вокруг, я рассказываю о Лоле, подруге из соседнего дома, потерявшем мужа двадцать лет назад, и о Джессике с ее милым забавным сынишкой, и о том, как сильно они все нуждаются в любви, но все равно всякий раз пугаются, если эта любовь вдруг появляется где-то на горизонте. Потом (Марни должна это узнать) объясняю, что колдую помаленьку для этих людей, устраиваю привороты. А все потому, что вижу, когда люди предназначены друг для друга, хочется мне этого или нет. Я собираюсь рассказать ей и о Патрике тоже, но потом останавливаюсь, потому что ее глаза расширяются, и она выпаливает:

— Вы делаете привороты?! Так вы — сводня?!

Бинго! Вот оно, точное попадание. Прямо в яблочко!

— Да. Когда я вижу людей, которым суждено быть вместе, у меня включается такое паучье чутье. И у тебя оно тоже есть, правда же?

Она пристально смотрит на меня и спрашивает:

— Откуда вы знаете? Я всю жизнь сталкиваюсь с тем, что постоянно думаю о таких вещах. Я вижу двух людей и сразу же понимаю, что они должны быть вместе, правда неизвестно, откуда я это знаю. Я просто знаю, и… всё.

— Да, у меня точно так же, — сказав это, я замолкаю: мне хочется, чтобы она сама заговорила.

— Круче всего вышло, когда я нашла мужа для сестры, — произносит наконец Марни. — Это был брат моей соседки по квартире. Я познакомилась с ним, когда он приехал забрать сестру на рождественские каникулы, и в тот же самый миг я уже знала, что он подойдет Натали. Я вообще больше ни о чем не могла думать. У меня будто бы даже сердце сердце болело до тех пор, пока я не исхитрилась их познакомить. А потом, когда они встретились, — разумеется, фейерверк! Они почти сразу влюбились друг в друга. Понятия не имею, откуда же я все это знала!

— Конечно ты знала, — мягко киваю я.

Я смотрю на сад и деревья, такие темные на фоне белоснежного неба, и хочу пасть ниц, возблагодарив мироздание. Наконец-то на склоне дней оно послало мне эту девушку. Наконец-то!

— У тебя множество дарований, — говорю я, когда ко мне возвращается дар речи.

— Вы думаете, это дар? Мне-то видится, что я просто сижу и думаю: «Вау, может, моя коллега Мелинда будет не против закрутить с футбольным тренером? Потому что они вроде бы подходят друг дружке», и в то время, как моя сестра изобретает всякие штуки, которые могут спасти мир, я по большей части думаю о том, кто из моих знакомых может влюбиться и в кого. Велика важность!

Мое сердце бьется так сильно, что мне приходится сжать кулаки, чтобы немного заземлиться.

— Но ведь сокрушительная сила любви в том и заключается, что она действительно чрезвычайно важна для всякого влюбленного, — замечаю я, — а вовсе не является спасательным кругом или страховкой от одиночества. Любовь вмещает в себя всё. Она правит миром!

— Ну, это всяко не важнее, чем изобретение лекарства от рака, — вставляет Марни.

— Нет, важнее. Это жизненная сила. Фактически это всё, что есть на свете.

Марни обхватывает себя руками, и я смотрю, как на них медленно садятся снежинки.

— Иногда, — признается она, — я вижу вокруг людей цвета. И маленькие огонечки. Если об этом узнают мои родственники, они придут в ужас. Думаю, решат, что у меня нервное расстройство. Но я вижу — это такие потоки искорок, которые невесть откуда берутся.

— Я знаю. Это просто энергия мысли, — объясняю ей я. А потом закусываю губу и решаюсь пуститься во все тяжкие: — А ты когда-нибудь делала что-то силой мысли? Просто забавы ради?

— Что вы имеете в виду?

— Ну, вот смотри. Повернись, и давай заглянем в окно и выберем женщину в красном свитере.

Она смеется.

— Которую? Они все в красных свитерах.

— Вон ту, рыжеволосую. Давай просто транслируем ей кое-какие мысли. Пошлем немного белого света. Вперед, и смотри, что будет.

Мы обе замолкаем. Я в своей привычной манере омываю женщину сияющим белым светом. И разумеется, где-то через полминуты она ставит свой бокал и озирается по сторонам, будто услышав, как ее окликнули. Марни ликует.

— Видишь? Мы это сделали. Мы послали ей маленький заряд доброты, и она его получила, — говорю я.

— Погодите минутку, это энергия? Это всегда так работает?

Не всегда. Иногда ощущается сопротивление. Я делаю такие вещи только ради развлечения. А вот с приворотом все, кажется, происходит несколько иначе. Как будто мне показывают, какие люди должны быть вместе.

Марни с интересом смотрит на меня. Румянец на ее щеках разгорается ярче.

— Так значит, вы нашли способ зарабатывать себе на жизнь сводничеством? — спрашивает она. — Может, и мне стоило бы этому научиться.

— Ах, дорогая! Я зарабатываю на жизнь тем, что всегда остаюсь собой. Я поняла, что та самая интуиция, благодаря которой я знаю, кто кому подходит, еще и ведет меня туда, куда мне надо. С тех самых пор, как я приняла решение жить так, как мне хочется, я вполне обеспечена.

— Вау! — смеется она, — представляю себе, как пытаюсь объяснить это своему папе. — Потом она хватает меня за руку. — Эй, а вы придете на нашу свадьбу? Я очень-очень хочу, чтобы вы пришли.

— Конечно приду, — соглашаюсь я. Если жива буду. Если смогу.

И тут вселенная определенно решает, что хорошенького понемножку, и появляется Ноа, он выходит из задней двери и устремляется к нам. Как человек, выполняющий миссию, которая несколько ему докучает.

— Я везде тебя искал, — бурчит он. — Господи, да тут снег идет! А вы даже пальто не накинули.

— Мне оно и не нужно. Снег такой чудесный! — восклицает Марни. — Посмотри, как он сверкает. Я понятия не имела, что так бывает.

— Это всего лишь снегопад, — роняет он и, подойдя, обнимает ее за плечи.

«Такой красивый мужчина, — думаю я, — и такая жалость, что его окружает мутно-бежевая аура».

Марни заливается приятным розовым цветом и так тепло смотрит на него, что вокруг нее будто рассыпается звездная пыль.

— У меня только что состоялся исключительно приятный разговор с твоей невестой, — сообщаю я ему.

— Что ж, это здорово, но нам нужно идти, — отвечает он, не глядя на меня. — Рад был повидаться, бабуля Бликс, извини, что так ненадолго, но мы должны быть на другой вечеринке.

Я уверена, что он не помнит, как когда-то души во мне не чаял, как мы вместе гуляли по лесу, и шлепали по лужам в резиновых сапогах или босиком, и как однажды летом ловили светлячков и пескарей, а потом отпускали их с благословением. Но это было очень давно, а потом в какой-то момент он, видимо, принял точку зрения своей матери: я не стою того, чтобы обо мне беспокоиться.

Я оставила все это в прошлом, — на самом деле оставила. Я надеялась на гораздо большее, но теперь так привыкла к безразличию своей семьи, что даже ничего не имею против, когда они закатывают глаза, думая, что я этого не замечаю, и вечно приговаривают: «Ох, Бликс!»

Марни берет Ноа под руку, целует его в щеку и рассказывает мне, на тот случай, если я не знаю, что он — самый лучший учитель третьих классов и что ученики и их матери любят его просто до смерти, я гляжу на него и улыбаюсь.

Ноа ерзает, ему явно неловко.

— Марни, боюсь, нам правда пора, — нетерпеливо произносит он. — Пока мы тут болтаем, машин на улице все больше.

— Конечно, вам пора, — киваю я утвердительно. — Я тоже уйду с этой вечеринки, как только появится благовидный предлог.

Выражение лица Ноа не меняется, но Марни поворачивается ко мне с улыбкой.

— Значит, — обращается к ней Ноа, — я принесу тебе пальто. Оно в кабинете?