Карлос Сафон - Узник Неба
— На днях мой коллега набело переписывал для него письмо. Вроде у старика не хватает пальцев…
— Кто именно? — упорствовал я.
Писарь неуверенно посмотрел на меня. Он опасался, что лишится потенциального клиента, дав честный ответ.
— Луисито. Вон он сидит напротив, у музыкального магазина «Бетховен», парень с лицом семинариста.
В знак благодарности я предложил Освальдо немного денег, но он отказался их взять.
— Я зарабатываю на жизнь пером, а не длинным языком. Болтунов у нас и так пруд пруди. Если у вас когда-нибудь возникнет проблема грамматического свойства, я всегда на месте.
Он вручил мне визитную карточку, повторявшую слово в слово объявление, висевшее на киоске.
— Я работаю с понедельника по субботу, с восьми до восьми, — уточнил он. — Освальдо, рыцарь пера, к услугам вашим. В эпистолярном жанре мне нет равных.
Я убрал в карман карточку и поблагодарил сочинителя за помощь.
— Не упустите голубчика, — предупредил он.
Я обернулся и увидел, что незнакомец вновь тронулся в путь. Я поспешил вслед и прошагал за ним по бульвару Рамбла вплоть до входа в здание рынка Бокерия. Там он задержался, чтобы полюбоваться рядами ломившихся от изобилия прилавков и оживленной толпой: люди сновали туда и обратно, выкладывая свой товар или выбирая среди выставленной на обозрение всякой всячины самое лучшее. Следующий привал объект сделал в баре «Пиночо». С трудом доковыляв до стойки, старик с большой прытью вскарабкался на один из высоких табуретов. В течение получаса он силился продегустировать яства, которые подносил обслуживавший его подавальщик Хуанито. Мне показалось, что по состоянию здоровья незнакомец не мог отдать должное кухне этого заведения, излишества явно были ему противопоказаны. Скорее всего он просто жадничал с несытых глаз, например, заказывая тапас[6] и платильо,[7] к которым едва притронулся, верно, горько сожалея о тех временах, когда ничто не мешало ему с аппетитом поесть. Рецепторы во рту не умеют наслаждаться вкусом деликатесов, они лишь воспринимают и отмечают его. Вконец измученный вынужденным гастрономическим воздержанием, не желая больше довольствоваться компенсаторным счастьем, глядя, как лакомятся, облизываясь, другие люди, незнакомец оплатил счет. Он вновь пустился в плавание, продрейфовав до устья улицы Оспиталь, где по воле неповторимой геометрии Барселоны соседствовали один из крупнейших оперных театров старой Европы и один из самых злачных и запущенных городских кварталов Северного полушария.
5
Во второй половине дня экипажи военного флота и торговых судов, пришвартованных в порту, обычно совершали набег на бульвар Рамбла, мечтая утолить разнообразные желания. Учитывая спрос, подтягивалось и предложение: на углу занимал позиции эскадрон продажных женщин. Выглядели дамы не лучшим образом, а точнее, как заезженные клячи, чей вид мог мгновенно остудить пыл самого неразборчивого мужчины. Я с брезгливой жалостью освидетельствовал обтянутые узкими юбками синюшные варикозные ноги, на которые было больно смотреть, и увядшие лица. Весь их облик свидетельствовал о том, что поезд прибыл на конечную станцию, абсолютно никому уже не внушая игривых мыслей. Я решил, что столь неаппетитная наживка сгодится только для моряков, проплававших в открытом море много месяцев. Однако, к моему изумлению, хромой удостоил вниманием парочку этих нимф, траченных временем и начисто забывших о цветении весны, и принялся охотно с ними любезничать, словно они были красотками первоклассного кабаре.
— Давай, дружочек, я обниму тебя, и ты сразу помолодеешь лет на двадцать, — расслышал я слова сирены, годившейся в бабушки писарю Освальдо.
«Твое объятие его убьет», — подумал я. Незнакомец благоразумно отклонил предложение.
— Не теперь, красавица, — отозвался он и двинулся в глубь квартала Раваль.
Мы прошли вперед еще метров сто, потом он сбавил шаг, притормозив у тесного темного портала напротив пансиона «Европа». Старик исчез за входной дверью, и, выждав полминуты, я последовал за ним.
Переступив порог, я очутился у подножия сумрачной лестницы, терявшейся в недрах дома. Зловонная сырость наполняла помещение, указывая на явные проблемы с канализацией. Здание напоминало корабль, накренившийся на левый борт и готовый в любой миг затонуть в пучине катакомб Раваля. К стене вестибюля прилепилось нечто вроде каморки консьержа. Неопрятный тип с торчавшей изо рта зубочисткой, в майке с подтяжками, коротал время в ней в компании с транзистором, настроенным на радиостанцию, вещавшую о корриде. Портье обратил на меня вопросительный и довольно неприветливый взгляд.
— Вы пришли один? — уточнил он с недоумением.
Не требовалось большого ума, чтобы сообразить, что я забрел в доходный дом, где меблированные комнаты сдаются на час. Необычным в моем появлении было лишь то, что я пришел не под ручку с Венерой из дряхлого патруля на углу.
— Если хотите, я пришлю вам девочку, — предложил портье, доставая упакованное полотенце, брусок мыла и предмет, который я опознал как резинку или похожее средство профилактики in extremis.[8]
— На самом деле я только хотел спросить, — начал я.
Портье закатил глаза.
— Двадцать песет за полчаса — и резвая кобылка в вашем распоряжении.
— Соблазнительно. Может, как-нибудь в другой раз. Все, что я хотел узнать, это не поднимался ли наверх минуты две назад один сеньор. В преклонном возрасте, не в лучшей форме. Он пришел один. Без кобылки.
Портье нахмурился. По его лицу я понял, что он мгновенно разжаловал меня из клиентов в назойливые приставалы.
— Никого я не видел. Иди отсюда, уматывай, пока я не позвал Торнета.
Нетрудно было догадаться, что этот Торнет гостеприимством не отличался. Я выложил на стойку свои последние деньги и дружелюбно улыбнулся консьержу. Купюра исчезла в одну секунду, словно была насекомым, а пальцы опытного наперсточника — языком хамелеона. Только ее и видели.
— Что вас интересует?
— Упомянутый сеньор живет здесь?
— Он снял комнату неделю назад.
— Вам известно его имя?
— Он заплатил за месяц вперед, так что я его не расспрашивал.
— Вы знаете, откуда он прибыл и чем занимается?
— У нас не исповедальня. Людям, которые приходят сюда поразвлечься, мы не задаем вопросов. А этот даже не развлекается. Может, он утешается фантазиями.
Я обдумал ситуацию.
— Время от времени старик ненадолго выходит, а после прогулки возвращается. Иногда он просит прислать ему в комнату бутылку вина, хлеб и немного меда. Больше мне нечего добавить. Он хорошо платит и молчит как рыба.
