Гийом Мюссо - Ты будешь там?
Операция длилась более четырех часов. Все это время сердце и легкие ребенка не работали — их функции выполняла машина. Словно искусный слесарь, Элиот заткнул дырочку между двумя желудочками и открыл один из легочных путей, чтобы предотвратить попадание венозной крови в аорту. Это была кропотливая работа, требующая сноровки и огромной сосредоточенности. Руки врача не дрожали, но какая-то часть его души не подчинялась требованиям рассудка: он думал о своей болезни, от которой не мог больше абстрагироваться, и о странном сне, который видел ночью. Осознав, что отвлекся, доктор вновь сосредоточился на работе.
Операция закончилась, и Элиот объяснил родителям ребенка, что предсказать дальнейший ход событий пока невозможно. В течение нескольких дней, до тех пор пока легкие и сердце не смогут нормально функционировать, будет осуществляться интенсивный уход за младенцем.
Не переодеваясь, хирург вышел на автостоянку возле больницы. Солнце, которое поднялось уже высоко, ослепило глаза, и на мгновение у Элиота закружилась голова. Он чувствовал себя опустошенным, лишенным сил. В голове крутились мучившие его вопросы… Разумно ли игнорировать свою болезнь? Имеет ли он право подвергать риску жизнь пациентов, находясь не в лучшем физическом состоянии? А что, если он почувствует себя плохо во время операции?..
Чтобы легче думалось, Элиот зажег сигарету и с наслаждением затянулся. Это была единственная положительная сторона заболевания: теперь он мог курить сколько вздумается, беспокоиться о здоровье уже было поздно.
Купер вздрогнул от налетевшего вдруг ветерка. Больница возвышалась над небольшим холмом Ноб-Хилл. Отсюда было видно оживление, царящее в порту и на набережных. С тех пор как Элиот узнал, что скоро умрет, он стал внимательнее относиться ко всему, что его окружало. Доктор почти физически ощущал сердцебиение города, словно это был живой организм. Он затянулся в последний раз и раздавил окурок. Элиот решил прекратить оперировать в конце месяца и тогда же сообщить дочери и Матту о болезни.
Ну вот все и кончилось. Пути назад не было. Больше Элиот не сможет лечить, то есть заниматься тем единственным делом, посредством которого приносил пользу людям.
Он еще раз обдумал свое решение и почувствовал себя старым и несчастным.
— Доктор Купер?
Элиот обернулся и увидел Шарику, индийскую студентку. Она сменила белый халат на полинявшие джинсы и милый топик на тонких лямочках. Девушка робко протянула ему стаканчик кофе. Она вся дышала красотой, юностью, жизнью.
Элиот взял кофе и благодарно ей улыбнулся.
— Я пришла с вами попрощаться, доктор.
— Попрощаться?
— Сегодня последний день моей стажировки в Америке.
— И вправду, — вспомнил он, — завтра вы возвращаетесь в Бомбей.
— Спасибо за приветливость и доброжелательность. Я многому научилась благодаря вам.
— А вам спасибо за помощь, Шарика. Из вас получится хороший врач.
— Вы… вы великий хирург.
Элиот смущенно покачал головой.
Молодая индианка шагнула к нему.
— Я тут подумала… не сходить ли нам поужинать сегодня вечером?
В одно мгновение ее смуглые щеки стали алыми. Она была скромной девушкой, и ей было непросто сделать такое предложение.
— К сожалению, я не смогу, — ответил Элиот, удивленный тем, какой оборот принимал разговор.
— Понимаю, — кивнула Шарика.
Она помолчала несколько секунд, а потом мягко сказала:
— Моя практика заканчивается сегодня в шесть вечера. То есть этим вечером вы не будете уже моим начальником, а я вашей подчиненной. Может быть, это вас смущает?
Элиот посмотрел на нее более внимательно. Сколько ей лет? Двадцать четыре. Максимум двадцать пять. Он никогда ни на что ей не намекал и потому чувствовал себя сейчас не в своей тарелке.
— Не в этом дело…
— Странно, — ответила она, — а мне всегда казалось, что я вам небезразлична.
Что он мог ответить? Что одна часть его уже умерла, а вторая вскоре последует за первой? Что хотя и говорят, будто любви все возрасты покорны, на самом деле это неправда?..
— Я не знаю, что вам сказать.
— Не говорите ничего, — прошептала она, поворачиваясь к нему спиной.
Расстроенная, она пошла прочь, но вдруг вспомнила о чем-то и, не оборачиваясь, сказала:
— Вам пришло сообщение от вашего друга Матта. Он ждет вас добрых полчаса и уже начинает терять терпение…
* * *Элиот пулей вылетел из больницы и на бегу поймал такси. Он договорился сегодня пообедать вместе с Маттом и теперь сильно опаздывал.
Если бывает любовь с первого взгляда, то существует такая же дружба. Элиот встретил Матта сорок лет назад при довольно драматических обстоятельствах. Казалось, они не могли найти друг в друге ничего общего: Матт — француз, экстраверт, любитель женщин и всевозможных радостей жизни; Элиот — американец, зачастую скрытный и нелюдимый. Они вместе купили предприятие по разведению винограда в долине Напа и назвали его «Перигор[7] Калифорнии». Вина, которые они производили, — приятное каберне, совиньон и шардоне со вкусом ананаса и дыни — были довольно известны. И все благодаря активной деятельности Матта, который занимался распространением вин не только в Америке, но и в Европе и Азии.
Матт был таким другом, который всегда окажется рядом, даже когда все остальные отвернутся; попади Элиот в неприятную ситуацию, он мог бы позвать его в любое время, даже среди ночи…
Но сегодня Элиот опаздывал, и Матт точно на него злился…
* * *Шикарный ресторан «Бельвю», где они часто обедали, располагался на Эмбаркадеро и выходил на приморский бульвар. Сидя с бокалом в руке, Матт Делюка уже полчаса ждал друга на открытой террасе, с которой открывался вид на Бэй-Бридж, Остров сокровищ[8] и небоскребы делового квартала.
Мужчина уже собирался заказать третий бокал, когда зазвонил телефон.
— Привет, Матт. Очень извиняюсь, но я немного опаздываю.
— Не торопись, Элиот. С годами я привык, что ты воспринимаешь пунктуальность по-своему — не так, как другие…
— Только не это! Я надеюсь, ты не собираешься устраивать мне сцен, дружище?
— Исключено, старина. Ты же врач, который спасает человеческие жизни, и поэтому имеешь все права поступать как тебе вздумается.
— Я так и знал. Все-таки устроил мне сцену…
Матт не удержался и улыбнулся. Не отнимая телефон от уха, он вошел в главный зал ресторана.
— Хочешь, я тебе что-нибудь закажу? — предложил он Элиоту, подходя к витрине с морепродуктами. — Передо мной трепещущий краб, который почтет за счастье стать твоей едой.
