Гийом Мюссо - Ты будешь там?
Но Илена даже слышать об этом не хотела.
Вернувшись к стойке, Элиот заказал кофе. Он нервничал и хрустел пальцами, даже не замечая этого. В кармане куртки он нащупал пачку сигарет и, не удержавшись, закурил.
Элиот знал, что пора прекращать курить. Все вокруг говорили о вреде табака. Еще пятнадцать лет назад ученые определили, что никотин вызывает зависимость, и, будучи доктором, Элиот прекрасно знал, что курильщики значительно чаще подвергаются раку легких и сердечно-сосудистым заболеваниям. Но, как большинство врачей, больше беспокоился о здоровье пациентов, чем о своем собственном. К тому же сигареты являлись признаком роскоши и культурно-социальной свободы. А это тоже чего-то стоит.
«Конечно, я брошу курить, — думал Элиот, выпуская струйку дыма, — но только не сегодня…» Он чувствовал себя слишком усталым, чтобы произвести над собой такое усилие.
Элиот скользнул рассеянным взглядом по окнам ресторана и вдруг увидел мужчину в странной пижаме голубого цвета, который смотрел на него сквозь стекло. Доктор прищурился, чтобы лучше рассмотреть странного человека. На вид мужчине было около шестидесяти. Небольшая, едва начавшая седеть бородка делала незнакомца похожим на Шона Коннери. Элиот нахмурился. Что в столь поздний час забыл здесь этот человек в пижаме, стоявший босиком на каменном полу аэропорта?
Такие вопросы не должны были сильно беспокоить Элиота, но неизвестная сила заставила его подняться с места и выйти из ресторана. Похоже было, что пожилой мужчина заблудился: он вел себя так, словно оказался в совершенно незнакомом месте. Чем ближе Элиот подходил к нему, тем больше его охватывало чувство смущения. Он не признался бы в этом даже себе самому. Кто этот человек? Может, пациент, сбежавший из больницы? В таком случае Элиот как врач должен ему помочь…
Когда доктор приблизился к незнакомцу, он наконец понял, что его так насторожило: тот напоминал ему отца, умершего пять лет назад от рака поджелудочной железы.
Пребывая в замешательстве, Элиот подошел ближе. Сходство с отцом было удивительным: та же форма лица, та же ямочка на щеке, которую унаследовал и его сын…
А вдруг это… отец…
Нет, надо взять себя в руки! Папа умер. Пять лет назад. Элиот сам присутствовал на кремации.
— Я могу вам помочь, уважаемый?
Мужчина отступил от Элиота на несколько шагов. Он тоже казался взволнованным. В нем чувствовались сила и в то же время какое-то безнадежное отчаяние.
— Я могу вам чем-то помочь?
В ответ незнакомец прошептал:
— Элиот…
Откуда он знал его имя? И голос…
Нельзя сказать, что отец и сын были близки. Но после смерти папы Элиот часто упрекал себя в том, что не постарался в свое время понять его.
Доктор был словно в дурмане и, сознавая всю абсурдность ситуации, спросил дрогнувшим голосом:
— Это ты, папа?
— Нет, Элиот, я не твой отец.
Как ни странно, ответ не успокоил молодого врача. Он словно предчувствовал, что самое поразительное произойдет позже.
— А кто же вы?
Пожилой мужчина положил руку ему на плечо. Глаза его сверкнули знакомым Элиоту блеском. Поколебавшись несколько секунд, он ответил:
— Я — это ты, Элиот…
Молодой врач отступил назад и замер, пораженный услышанным. Мужчина продолжил:
— Я — это ты, только через тридцать лет.
* * *— Я через тридцать лет? — Элиот недоуменно развел руками. — Что вы хотите этим сказать?
Мужчина собирался ответить, как вдруг из носа у него пошла кровь и крупные капли упали на ворот пижамы.
— Запрокиньте голову назад! — приказал Элиот, вынимая из кармана салфетку, которую машинально прихватил с собой из ресторана, и прикладывая ее к носу мужчины. — Сейчас все пройдет.
Элиот пожалел, что у него не было с собой медицинского саквояжа. Но, к счастью, кровотечение вскоре остановилось.
— Пойдемте, вам надо умыться.
Мужчина пошел за ним, не говоря ни слова. Однако, когда они подошли к туалету, незнакомца начала сотрясать мелкая дрожь, похожая на ту, что сопровождает приступ эпилепсии.
Элиот хотел помочь больному, но тот резко оттолкнул его.
— Оставь меня! — выкрикнул мужчина, открывая дверь туалета.
Элиот решил подождать снаружи. Он чувствовал себя ответственным за этого странного человека и был обеспокоен его состоянием.
Удивительно, такое поразительное внешнее сходство, шокирующая фраза: «Я — это ты через тридцать лет», а сейчас кровотечение и судороги…
«Господи, ну и денек!» — подумал Элиот.
Молодой врач еще не догадывался, что его ждут новые сюрпризы…
Через некоторое время он решил зайти в туалет, чтобы узнать, как чувствует себя его новый знакомый.
— Эй, мистер?
Возле раковин, стоявших в ряд, не было никого. В туалете — ни окон, ни запасного выхода. «Значит, — решил Элиот, — он в одной из кабинок».
— Уважаемый, вы здесь?
Но ответа не последовало. Испугавшись, что незнакомец мог потерять сознание, Элиот стал открывать двери кабинок одну за другой.
В первой — никого.
Во второй — никого.
В третьей, четвертой… десятой — пусто.
Не понимая, куда мог деться мужчина, Элиот посмотрел на потолок: ни одна из панелей не была сдвинута.
Это было совершенно невозможно, но факт оставался фактом: незнакомец исчез.
2
Меня интересует мое будущее: там я собираюсь провести оставшиеся годы.
Вуди АлленСан-Франциско
Сентябрь 2006 года
Элиоту 60 лет
Элиот открыл глаза. Он лежал поперек кровати. Сердце бешено колотилось. Он был весь в холодном поту.
Какой ужасный кошмар!
Обычно Элиот не помнил своих снов, но этот… Доктору приснилось, что, бродя по аэропорту в Сан-Франциско, он наткнулся на… своего двойника. Двойник был моложе его и, казалось, был не меньше его удивлен встрече. Все во сне было таким поразительно реальным, как будто доктор и вправду переместился на тридцать лет назад.
Элиот нажал кнопку пульта, чтобы открыть шторы, и встревоженно посмотрел на флакончик с маленькими золотистыми пилюлями, стоявший на ночном столике. Доктор открыл баночку. В ней было девять штук. Вчера перед сном он проглотил одну таблетку из чистого любопытства. Может, это она явилась причиной столь странных сновидений? Старый камбоджиец, который дал ему пузырек, уклонился от расспросов о действии пилюль. Единственное, что он сказал тогда: «Используйте строго по назначению».
Элиот с трудом поднялся с кровати и подошел к окну, из которого был виден приморский курортный комплекс. Отсюда открывался прекрасный вид на океан, остров Алькатрас и на Голден Гейт.[3] Восходящее солнце заливало город то желтым, то красноватым светом. Парусники и грузовые суда уплывали в море под звуки туманного горна.[4] Несмотря на ранний час, на широком газоне у берега моря на Марина Грин несколько человек занимались спортивным бегом.
