Леонид Жуховицкий - Умирать не профессионально
Однако сквозь все эти грустные мысли просвечивало облегчение. Выполнять когда-то договоренное ему и прежде не хотелось: та война кончилась, и хрен с ней, забыть как дурной сон. Жизнь другая, все другое. Договор, конечно, дело серьезное, но Лешка от обязательства освободил, а больше никому ничего Тимур не должен. Свобода, мать ее. Живи, как нравится.
* * *
Через день, однако, выяснилось, что как нравится – не выйдет.
Буратина к вечеру поехала домой складывать вещички. Тимур вышел подышать, побродить по улочкам и тихим дворам. А когда возвращался, из мертвой тени проулка между домами выдвинулась живая тень. Тимур на всякий случай напрягся: неужели тот должник из роскошного джипа выследил? Но тень придвинулась, и он узнал мужика: Прошка. Прошка был свой человек, и Тимур расслабился.
– Здорово, – сказал он, пожимая объемистую лапищу: Прошка был крупный малый, под два метра, и весил соответственно.
Сейчас лицо у Прошки было озабоченное, почти испуганное.
Он поманил Тимура в подворотню. Тимур пошел без вопросов: зовут, значит, есть причина. Прошка взял его за рукав и сперва потащил дальше, к другой подворотне, потом, заколебавшись, остановился. Он оглядывался, словно убегал от кого.
– Гонятся? – спросил Тимур без усмешки: если здоровый мужик чего-то опасается, имеет смысл остеречься. Сам Тимур уже окинул цепким взглядом бедное вариантами пространство двора и определил самое безопасное место – проем между двумя гаражами с легким выходом в обе подворотни и проходной подъезд, ведущий в боковой переулок.
– Следить могут, – сказал Прошка.
– А ко мне нельзя?
– К тебе как раз нельзя.
Тимур завел Прошку в щель между гаражами.
– Ладно, давай здесь. Чего там, новости какие?
– Хреновые новости, – почти шепотом проговорил Прошка, – кто-то на тебя вышел.
Он был сильно напуган, и Тимур ободрил:
– Ну, давай, давай.
– Понимаешь, – сказал Прошка, – пришла ко мне баба, мол, так и так, есть заказ. Какой? – говорю. Убрать одного деятеля, цена хорошая, подробности потом. Нет, говорю, на мокруху не пойду, на мне и так срок висит.
– А на тебе висит? – удивился Тимур. Этого он про Прошку не знал.
– Уже кончился, – сказал Прошка, – два года условно, за драку. Но у них там знаешь как: попадись на чем-то, все припомнят.
Тимур еще больше удивился: Прошка был человек мирный, не то что драки, ссоры избегал.
– Сами нарвались, – объяснил он, – их трое, я один. Ну, вмазал. А чего было делать? Но там скандал вышел, его отец шишка, а у него враги, они и раздули. Хотели того парня посадить, он первый полез. А батя его на выборы шел, у него тоже выхода не было, вот его адвокаты и наехали на меня: мол, я напал на пацана из-за политики, чтобы отца запугать. Кто там у них кто, я не знаю, но этот мужик, который шишка, перетянул. Мне уж потом судейская тетка сказала: ты, мол, не виноват, но пришлось, так что лучше не возникай. А чего мне возникать – дали-то условно…
– Ладно, – прервал Тимур, – что за баба приходила?
По испуганной Прошкиной физиономии он уже понял, какого деятеля заказали, и теперь важны стали подробности.
Прошку он знал много лет. Познакомились еще в училище, называвшемся почему-то Школой морского резерва, хотя к морю училище отношения не имело и ни в каком резерве не состояло. Знакомство было не близкое, в Тимурову компанию Прошка не входил по самой простой причине: Тимур с первого курса причислялся к элите морских резервистов, а Прошке до элиты было не дотянуться. Ребята это поняли быстро, начальство тешилось иллюзиями подольше: их впечатляли устрашающие Прошкины габариты, медвежья сила и вполне подходящая резкость – он очень здорово метал ножи. Потом все же выяснилось, что несомненные Прошкины плюсы обнулялись неискоренимым скудоумием: соображал медленно и робко, сам себе не верил, и хорошо, что не верил – почти все его тестовые решения отличались редкой дуростью. В конце концов генерал, ведавший училищем, примирился с неизбежным, и выше телохранителя Прошка так и не поднялся, да и охранять был приставлен к тупому полковнику, которого было не жалко. Когда полковника выперли на пенсию, Прошку тут же демобилизовали, не спросив, хочет ли на волю он сам. Уже на гражданке Прошка мыкался, денег не хватало, пришел к Тимуру жаловаться на жизнь. Тимур привлек его в гаранты, Прошкины габариты впечатляли клиентов, и зарплату ему положили как раз по габаритам. Тимура он называл крестным отцом и без конца благодарил, пока Тимуру это не надоело и он однажды не рявкнул: мол, хватит слюни распускать, ничего такого я для тебя не сделал! Благодарить Прошка перестал, но смотрел на Тимура, как хилый младший брат на авторитетного старшего, и любое поручение, даже самое мелкое, выполнял с восторгом. В гарантах он, однако, не задержался по обычной причине: в силу крайней скромности ума решения принимать Прошка боялся, при любом намеке на конфликт терялся, не знал, когда стоит рыкнуть, когда улыбнуться ледяной улыбкой душегуба, а когда просто вовремя шевельнуть плечами. И опять же Тимур пристроил его на новое место, в охрану торгового центра, где думать полагалось администратору этажа, а от охранника требовалось всего лишь грозно возникнуть в нужном месте по первому звонку.
На новой службе Прошка сразу же закрутил роман с секретаршей директора Люцией, точнее, она с ним. Люция, по жизни Люшка, оказалась для робкого гиганта просто спасением: умишком она обладала умеренным, зато решения принимала сразу, что было даже хорошо. В конце концов, что так, что эдак, разница небольшая – а вот за промедление порой платить приходится куда дороже, чем даже за глупость.
– Какая баба? – Прошка соображал медленно.
– Ну, та, что подписывать тебя приходила.
– Я ее первый раз видел.
– Из себя какая?
– Длинная довольно. Худая. Очки черные.
– Очки снять можно, – напомнил Тимур, – волосы какие?
– Волосы?
Прошка всегда переспрашивал: в его застывшие мозги вопрос с первого раза обычно не протискивался.
– Волосы!
Медлительный собеседник пожал плечами:
– Она в косынке была. Или в платочке таком…
Тимур уже понял бесцельность вопроса: снять можно не только очки, но и парик, да и блондинку от брюнетки отличает один поход в парикмахерскую.
– Голос какой?
– Н-ну… Бабский такой.
Уточнять было бессмысленно, Прошка есть Прошка.
– Ладно, пришла баба – и что? Давай дальше.
– Ну вот, говорит, есть заказ…
Тимур тянул из Прошки подробности, пока они не сложились в тусклую картинку – но хоть что-то удалось уразуметь. Пришла баба, предложила деньги. Прошка на мокруху не повелся, стал упираться. Тут, на его удачу, позвонили, вызвали к администратору.
– Ну, пошел к администратору, – помог тугодуму Тимур, – дальше?
– Это не администратор, – сказал Прошка, – это Люшка меня вытащила.
Секретаршу директора Тимур видел раза три. Прошка с ней жил уже полгода, собирались съезжаться, но пока не получалось по разным житейским причинам.
– А Люшка чего?
– Да как всегда. Мол, что за баба?
– Ну? – поторопил Тимур кратчайшим способом.
– Ну, я ей так и так, хочу послать.
– Ну?
– А она: дурак, ты хоть узнай, как и что, кого и почем, послать-то всегда успеешь. Может, она мужа хочет замочить, интересно же.
– Ну?
– Ну, я и спрашиваю ту бабу: кого? А она: твоего врага. Две, говорит, выгоды: и от врага избавишься, и бабок срубишь.
– Ну, а ты?
– Ну, я чего? Как Люшка сказала. Что, мол, за враг. А та баба и говорит: вот тебя.
– А мы с тобой враги? – удивился Тимур. История получалась настолько дебильная, что всерьез беспокоиться было бы странно.
– Какие же мы враги! – испугался Прошка. – Да у меня друга лучше нет. Ну, а она – вот так.
Может, бывшая моя, пришло вдруг в голову Тимуру. Хотя столько лет прошло, с чем надо было разбираться, давно разобрались. Или чего-то не учел?
– Лет – сколько?
– Ей?
– Ну, не тебе же.
– Тридцать, наверное. Или двадцать пять.
– Точно длинная?
– Это точно, – твердо сказал Прошка, – Люшка тоже длинная, а та длинней.
Значит, не бывшая.
– А с чего она взяла, что мы враги? Спросил?
– Ну да.
– А она?
– Он же, говорит, тебе по морде выписал. Вот и рассчитаешься.
– Это же по пьяни, – виновато проговорил Тимур, – в шутку ведь…
На нем до сих пор висела та дурость. С чего он тогда на Прошку взъелся? Уже и забыл. Но мазнуть по роже мужика, которому и в голову не придет дать сдачи, это, конечно, было подло. Нельзя перебирать, нельзя.
– Я-то знаю, что в шутку, – охотно согласился Прошка, – а она-то не знает.
Он и тогда, по горячим следам, не обиделся, сам же и подсказал версию, что в шутку.
– А ценой не поинтересовался? – ушел от неприятной темы Тимур.
– Спросил, – улыбнулся Прошка. У него и улыбка была медленная, на полминуты.
– И сколько?
– Десятка баксов. Пока я думал, она еще надбавила – ладно, говорит, пятнадцать, но больше не дам.
