Клаус Хоффманн - Южная трибуна
– Привет!
– Привет. Наконец-то. Мне нужно еще забежать в лавку, кое-что купить. Вернусь через десять минут. На обед жареные колбаски, картошка и красная капуста. Колбаски будут готовы через пять минут. Уменьши огонь.
– Ладно.
Мать ушла. Кзлле не спеша стянул с себя куртку, повесил в шкаф.
На столике в гостиной газеты. Свежая «Бильд» и «Вестфалише оундшау». «Бильд» мать обычно приносит с работы. Она выуживает ее из корзинки, куда газету швыряют после того, как она обойдет по кругу весь отдел. Калле нравятся броские заголовки, набранные аршинными буквами. Некоторые он пробегает глазами: «Вчера зарезана ножом женщина, шофер такси».
«Как выманили двадцать пять тысяч марок у кандидата богословия».
«Вы страдаете геморроем? Поможет только ректозеллан».
Это реклама. Калле перевернул страницу:
«За год вы сможете увеличить бюст вдвое».
«Фельдфебель фон Везен. Исчез без следа во Вселенной?»
«Кефир «Рама». А вы знаете что-нибудь вкуснее?»
На второй странице он наткнулся на заметку, которую прочел внимательно от первого до последнего слова: «Турецкий рабочий пырнул ножом свою подругу-немку. Кровавое преступление в Дуйсбурге. Вчера в Дуйсбурге в районе Майдерих совершено чудовищное преступление. Около девяти вечера турок Ахмед И. тридцати двух лет ворвался в квартиру своей подруги Анны К. двадцати семи лет и после происшедшего бурного объяснения несколько раз пырнул ее ножом, нанеся смертельные ранения. На допросе преступник показал, что женщина изменяла ему и даже собиралась расстаться».
Неприязнь Калле к туркам получает, таким образом, весомое подтверждение. «Пусть Вайц болтает себе, что угодно, – подумал он. – Хочет, чтоб мы доброжелательно относились ко всем этим иностранцам. Смешно!».
Калле снова прокрутил в сознании тот урок. Она говорила что-то о благодарности, о том, что иностранные рабочие помогли нам достичь теперешнего благосостояния, так что людям уже не в диковинку ни машины, ни путешествия в дальние страны, ни видеомагнитофоны.
Ничего себе благодарность! А что они себе здесь позволяют? Где поножовщина или наркотики, там всегда замешаны турки. Им давно следовало бы понять, что они здесь больше не нужны.
А как быть с лозунгом на стене? Неужели правда это кто-то из класса? Кто же? Бодо? Он зол на меня еще с субботы, подумал Калле. Обозвал сегодня трусом, и больше ни слова.
«Турки, вон из Германии! Национальная молодежь».
Национальная молодежь? Да ведь это тот самый союз, в котором состоят Счастливчик и Грайфер. Прошлым летом они звали его поехать с ними в палаточный лагерь, но у Калле тогда особого желания не было. Бодо и еще кое-кто из «чертей» отправились туда все вместе и потом с восторгом рассказывали о военных играх на местности в форме бундесвера, о приемах ближнего боя, о марш-бросках с картой и компасом в руке, о стрельбе из мелкокалиберной винтовки.
Счастливчик мечтал, чтобы «черти» слились с «Национальной молодежью». Он до сих пор приносит в клуб листовки и большие круглые значки с их лозунгами. Два таких значка Калле даже прикрепил как-то на куртку: «Горжусь, что я – немец» и «Дортмунд, проснись!»
А еще Счастливчик однажды читал вслух отрывки из книги «Ложь об Освенциме». Там говорилось, что положение евреев при нацизме было не таким уж ужасным, как ныне пытаются изобразить, и что Гитлер вообще был прекрасным человеком.
Национальная молодежь, сказал тогда Счастливчик, мечтает, чтоб у власти в Бонне вновь оказался сильный деятель и чтоб он принял наконец меры против всех этих наглых иностранцев. Калле его слова показались убедительными.
А что говорила Вайц сегодня утром? Национальная молодежь – это опасная неонацистская организация. У них все просто: «Хочешь получить работу – пусть убираются иностранцы», «Нужна квартира – вышвырни иностранца». Даже недалекому человеку понятно, что это глупость и демагогия, а еще она сказала, что ученика их класса заметили в субботу вечером у школьного здания и лучше бы ему самому во всем признаться.
Фамилии она на назвала, но дала понять, что дядя Эрвин хорошо его разглядел.
Никто, конечно, не признался.
«Интересно, – подумал Калле, – чего она хочет от меня, почему отозвала после уроков в сторону? Почему ей так хотелось узнать, до какого времени я был в дискотеке, где она меня засекла? И был ли со мною Бодо?».
Калле задумался.
В спортивном центре сегодня ничего интересного. Двое ребят играют в настольный теннис. Бодо тоже здесь. А еще Счастливчик и Грайфер.
Бодо бросил монетки в настольный игральный автомат.
– Вы только посмотрите, кто пришел! – воскликнул Грайфер. – Калле собственной персоной. Приятный сюрприз.
Счастливчик ухмыльнулся.
– Заходи, не бойся, нынче здесь нет турок. А Бодо как раз нужен партнер. Бодо скривился.
– Мне играть с этим кретином?
– Не упрямься, малыш! – Счастливчик двинул Бодо в бок.
Калле предпочел бы держаться на дистанции.
– О'кей, лучше зайду в другой раз.
– Входи, не ломайся!
Счастливчик уже приготовил первый шарик.
Калле стал рядом с Бодо.
– Ты играешь за защиту. Я бью по воротам, – буркнул Бодо.
Счастливчик бросил мяч. Грайфер придержал его левым защитником, перекатил по ряду туда-сюда, снова придерживал, на сей раз центрфорвардом, и тут же с силой пробил гол в ворота Калле.
Грайфер рассмеялся.
– Неплохое начало. Бодо вскипел.
– Разиня! – рявкнул он на Калле.
– Сам разиня! Восемь твоих игроков спят на ходу, а моя защита должна отдуваться за всех, – огрызнулся Калле.
Счастливчик снова бросил мяч. Калле пришлось подключить вратаря, тому бы тоже не справиться с мячом, тут неожиданно удалось передать мяч левому защитнику, Калле углядел просвет, и, прежде чем Счастливчик успел отреагировать, мяч оказался в его воротах. Счет ничейный.
Бодо в восторге.
– Отлично!
И Калле доволен. Он снова «свой».
Счастливчик пробует втянуть Калле в разговор.
– Скажи, а что там произошло у вас в школе? Бодо тут рассказывал про какую-то свастику, про надпись против турок. Сказал, что тех, кто это сделал, засекли. Верно, Бодо?
Счастливчик многозначительно подмигнул. Калле в недоумении.
– Но ведь Бодо тебе все рассказал. Вайц, наша классная, и правда сказала, что тех, кто это сделал, засекли. Но больше она ничего не говорила. А потом весь урок долдонила что-то про черномазых. О гостеприимстве, уважении, благодарности и прочей дребедени.
Грайфер ухмыльнулся.
– Просто душат слезы.
Но Счастливчик не отставал:
– И ты не знаешь, кого они засекли?
– Нет.
– И в классе об этом ничего не говорили?
– Нет.
– А эта Вайц не выспрашивала тебя про Бодо?
– Нет. А зачем тебе все это нужно?
– Да так, спортивный интерес.
Грайфер вертит в руках четвертый шарик, третий приземлился за это время в воротах Счастливчика.
– Так мы играем или нет?
– Конечно, давай!
Жесткая игра у ворот Калле, и Грайфер сравнивает счет. Два-два.
«Зачем все эти вопросы, – подумал Калле. – Может, троица и в самом деле имеет отношение к случившемуся? Тогда они должны считать меня доносчиком, подосланным Вайц».
Но эту мысль Калле тут же отбросил.
– Протри глаза, кретин!
Бодо в бешенстве, защита Калле отнюдь не на высоте.
Грайфер выходит вперед. Три-два.
– Ты спрашивал не только ради спортивного интереса, – неожиданно произнес Калле, обращаясь к Счастливчику. – Выходит, Бодо как-то замешан в этом деле?
Счастливчик скривился.
– Спроси у него.
– Ладно, допустим. Счастливчик, Грайфер и я позволили себе безобидную шутку, нас засек Козловски, он сообщил об этом Вайц, и она послала тебя шпионить за нами. Как тебе нравится такой вариант?
От бешенства Калле бросило в жар.
– Я шпионю за вами? Да ты совсем свихнулся! Сейчас же возьми свои слова назад, ублюдок!
Бросившись на Бодо, Калле нанес ему точный удар в живот. Но Бодо умеет драться, он оттеснил Калле к стене и дважды двинул прямо в лицо.
– Положи его на обе лопатки, Бодо! – в полном восторге заорал Грайфер.
Один Счастливчик сохранял спокойствие. В конце концов ему удалось разнять их. Из носа у Калле пошла кровь.
– Я никогда бы не стал выдавать друзей, – тихо произнес он.
– Да и организму твоему это сильно бы повредило.
Взгляд Бодо полон ненависти.
Калле достал носовой платок, высморкался, уставился на мгновение на кровавое пятно, потом сунул платок в карман и направился к выходу. Теперь он точно знает, кто разукрасил стену школы.
Вторник, половина восьмого утра, трамвай третий номер. На улице еще темно. Калле то и дело озирается по сторонам – контролера пока не видно. Значит, сэкономлено две марки. Хотя он и не выспался, настроение у Калле отличное: контролер на горизонте так и не появился, сегодня не нужно тащиться в школу, да и тоска как-то незаметно растворилась.
