Нагиб Махфуз - Любовь под дождем
— Твоя дочь — умница. Она найдет свое счастье. А кто жених?
— Отец его такой же труженик, как и я. Писарь в торговой конторе.
— А почему жених не в армии?
— Освобожден как единственный сын. Только вот поговаривают, что он привык кружить головы девушкам, — пожаловался Абду. — Совсем недавно он ухаживал за подружкой моей Алият.
Хигази глубоко затянулся. Добрый человек Абду, подумал он, да только все больше мечтает, а жизнь сложна и тяжела. И больно его бьет. Нравы у нас не слишком строги, верности никто не требует. Вслух же он сказал:
— Есть практичные девушки, которые ищут богатых женихов. Обеспеченная жизнь — вот их идеал.
Официант замотал головой.
— Ну конечно, твоя дочь не из таких… — поспешил успокоить его Хигази.
— Упаси бог!
— Да будет так! — шутливо заключил устаз.
Но старый официант был задет за живое и продолжал говорить, все больше воодушевляясь:
— Алият — девушка, каких мало: еще студенткой зарабатывала, что-то там переводила. Старалась одеться получше, чтоб не было стыдно перед подругами. Моих-то ведь денег и на самое необходимое еле хватает, где уж тут тратиться на наряды. Да и скопила она немного.
— Алият и вправду умная девушка!
— Только надолго ли ей хватит этих сбережений?
— Верно, верно! Жизнь с каждым днем дорожает.
— А она и думать об этом не хочет.
— Ничего. Нынешняя молодежь способна постоять за себя. Они сумеют устроиться в жизни как следует.
Хигази представил свою роскошную квартиру на улице Шериф. Да, одни живут в реальном, уже устроенном мире, а другие тешат себя несбыточными мечтами.
— А ты, благороднейший, еще не надумал жениться? — спросил официант.
— Ну нет! Это не для меня.
Он вдруг вспомнил журналиста, который собирался написать очерк о киностудии. Журналист тогда задал ему странный вопрос — какова его жизненная философия. Он не нашелся, что ответить. А может быть, у него попросту и нет никакой жизненной философии?
III
Те немногие часы, которые Ибрагим Абду проводил в Каире, были удивительно счастливыми. Вот как теперь, когда он с трудом проталкивается через густую толпу, всю в разноцветных отблесках рекламных огней, и чувствует, как крепко вцепилась в его руку сестра. Они с Алият очень похожи, хотя глаза у него светлее, нос чуть приплюснут, а губы крупные.
Алият задала ему традиционный вопрос:
— Скажи мне. Вот совсем недавно ты был в окопах и кругом гремели взрывы, а сейчас окунулся в шум и грохот Каира. Как действует на тебя эта стремительная перемена?
И он ответил, как обычно:
— Я уже привык.
— А нынешней ситуацией ты еще не перестал возмущаться?
— И она стала привычной. Даже смерть теперь для меня привычней многого другого, — добавил он с грустной улыбкой.
Заглядывая брату в глаза, Алият спросила:
— А какой тебе представляется наша жизнь?
— Я вовсе не собираюсь переделывать мир. Мне нужно только одно: чувствовать, что друзья встречают меня как человека, вернувшегося с фронта, где люди сражаются, защищая родину. — Ибрагим задумался, затем добавил: — Я ведь не требую, чтобы меня встречали аплодисментами и криками «ура». Достаточно простого внимания и искренней теплоты.
— Но ведь все только о войне и говорят!
— Что о ней знают эти болтуны?
— Их можно понять. Они ведь тоже переживают.
— А что толку, черт возьми! Это ведь не кино. На фронте солдаты гибнут по-настоящему.
Крепче сжав руку брата, она попросила со вздохом:
— Не надо думать о плохом! Зачем портить такие счастливые часы? Может быть, навестим кого-нибудь из друзей, а потом сходим в кино?
Ибрагим согласился и заговорил о другом.
— Странно, что я не был знаком с Марзуком, с твоим женихом.
— Он тебе не нравится?
— Да нет, симпатичный парень. А сестра у него настоящая красавица.
Они остановились под козырьком кафе. Алият внимательно посмотрела на брата.
— Ты говоришь про Санию?
— Вот именно. Она, кажется, твоя подруга?
— Самая близкая! Она кончила университет на год раньше меня. А сейчас работает в министерстве земельной реформы. Значит, она произвела на тебя впечатление?
— Еще какое!
— Любовь с первого взгляда? — засмеялась Алият.
— По-моему, и она на меня посматривала, — в том же тоне ответил Ибрагим.
— Да не может быть!
— А что тут такого?
— Нет, а все-таки?
— А может она быть хорошей женой?
— В каком смысле?
— Ты же знаешь патриархальный дух нашей семьи.
— О, достойный сын своего отца!
— Меня интересуют ее представления о нравственности.
Она кивнула на рекламный плакат с парочкой, застывшей в страстном объятии, и бросила с досадой:
— Ну о чем ты говоришь!
— Но ведь ты сама не терпишь распущенности.
— Спасибо за доброе мнение!
— А теперь расскажи мне о ней!
— Чудесная девушка! — раздраженно ответила Алият.
— Не зли меня!
— Неужели же я буду злить солдата, приехавшего домой в отпуск?
Внезапно электричество погасло. Город погрузился в непроглядную тьму. Послышались крики, гудки автомашин. Ибрагим вздрогнул. Ему почудились слова команды «по местам!». Но он был не в окопах, и рядом раздался не голос офицера, а нежный голос сестры.
— Свет часто выключают. Иногда без всякой причины.
Ибрагим пришел в себя и, взяв сестру за руку, сделал шаг назад. Их спины уперлись в степу.
— Это надолго? — спросил он Алият.
— Кто знает? Когда как…
Глаза Ибрагима быстро привыкли к темноте, и, повернувшись к сестре, он спросил:
— Так что же ты мне посоветуешь?
— Подождать, пока не дадут свет! — засмеялась Алият.
— Я говорю о Сании!
— О Сании? Женись на ней, если полюбил.
— Дело не в любви!
— А в чем же?
— Мужчина и женщина — это не одно и то же!
Алият сердито топнула ногой, но заставила себя сдержаться.
— Значит, ты мне так ничего и не скажешь?
— Но я же сказала: она чудесная девушка, ну и женись, если полюбил ее.
— Я увижусь с ней завтра, поговорю…
IV
Солнце палило нестерпимо. Парк казался пустым. Только они бродили но тенистым аллеям. «Точно Адам и Ева перед грехопадением», — подумал Ибрагим и улыбнулся этой мысли. Заметив его улыбку, Сания спросила:
— Что тебя развеселило?
— Просто я счастлив! А вон под тутовым деревом удобная скамейка. Может быть, посидим немножко?
Девушка невысокого роста, Сания была прекрасно сложена. Красивые зеленые глаза были удивительно прозрачны.
Они сели.
— Быть с тобой — это такая радость для меня! — восторженно сказал Ибрагим.
— Но ведь мы не чужие. Наши семьи скоро породнятся, — ответила она.
Вчера они многое сказали друг другу взглядами. И обоим эта их встреча представлялась вполне естественной. Заметив, что Сания внимательно рассматривает его военную форму, Ибрагим спросил:
— Кто-нибудь из твоих близких служит в армии?
Она отрицательно покачала головой. И он продолжал:
— А что мешает нам думать о будущем? Ведь так естественно думать, что мы будем жить вечно!
— Наша жизнь в руках божьих!
Ибрагим никак не мог решить, начинать ему серьезный разговор или нет. Конечно, как-то так сразу не слишком ловко, но и тянуть нельзя. Ведь снова они встретятся не раньше чем через месяц, да и то если он останется в живых.
Она, по-видимому, угадала его мысли.
— Наверное, тебе там приходится очень трудно?
Ибрагим был растроган. Ведь до сих пор никто, кроме самых близких ему людей, его ни о чем подобном не спрашивал.
— Гораздо труднее, чем ты можешь себе представить!
— Как же вам удается выдержать?
— Теперь я совершенно уверен, что человек и из ада может выбраться благополучно.
Внимательно посмотрев на девушку, он добавил:
— И помешать человеку надеяться на лучшее не может никто. Он будет стремиться к желанной цели всеми силами.
Сания улыбнулась, чуть-чуть покраснев и прерывисто дыша. Она уже не девочка, думал Ибрагим, и совсем не кокетка. В ней чувствуется твердый характер, и, кажется, она хорошо воспитана.
Первой молчание нарушила Сания.
— Как ты думаешь, война возобновится?
Ибрагим не слушал.
— Мне говорили, что ты ни с кем не помолвлена.
— Значит, ты наводил обо мне справки?
— У нас с тобой есть общий друг: Алият.
— А я-то думала, что ты такими вещами не интересуешься.
— Алият обрадовалась, что ты мне нравишься.
— Правда?
— И пожелала мне счастья! — многозначительно добавил Ибрагим.
Оба снова умолкли. Ибрагим решил, что первый шаг сделан. Успешно. Сания отвела глаза, избегая его настойчивого взгляда.
