Михаил Угаров - Море. Сосны
– Сейчас этот “Метеор” налетит на подводный камень, перевернется и взорвется! И мы увидим это! И весь пляж увидит этот взрыв! – От волнения она прижала руки к щекам. – Здорово, а?
– Но ведь там люди. Они погибнут!
– Погибнут, – убежденно сказала Лика. – Но представь, сколько людей – все, кто сейчас на этом пляже, – на всю жизнь запомнят этот взрыв! И будут рассказывать знакомым, своим детям, дети будут рассказывать своим детям…
Виктор наклонился к Лике, отвел прядь волос с ее лица и спросил ровным голосом:
– Любишь плохое?
– А ты – хорошее? – засмеялась Лика.
Виктор даже и отвечать-то не стал, ну понятно же, все люди мира любят хорошее и не хотят плохого.
– И не скучно тебе? – спросила Лика.
– Да при чем здесь это: скучно – не скучно?! – разозлился Виктор.
А Лика накрыла ладошкой его губы.
– При том, – тихо сказала она.
Виктор со стоном уронил голову на деревянный лежак. От этого стало больно в затылке, но он и виду не подал.
Лика слегка пнула ножкой чемодан Виктора:
– А давай утопим в море твой чемодан?
Другое хотел спросить
Пирс на безлюдном берегу наполовину обвалился, но остались ржавые рельсы на сваях, обросших сырой зеленью и ракушками, в конце сохранилась еще бетонная площадка.
Вот тут-то они и встали.
Ветра совсем не было, и поэтому море по-особенному противно пахло йодом.
Они долго смотрели вниз, там вились под водой зеленые плети водорослей, а дальше сразу начиналась черная глубина.
– Вот здесь! – сказала Лика.
– Я не буду ничего никуда кидать! – твердо ответил Виктор. И взялся за ручку чемодана, как будто Лика хотела его отнять.
– Посмотри и выбери самое ценное. Одну-две вещи. Не больше.
– Там все ценное, – сказал Виктор.
Он открыл чемодан, откинул крышку. Каждая вещь в чемодане была аккуратно завернута в газету, а рубашки и майки – в серых бумажных пакетах. Виктор залез рукой в карман под крышкой чемодана и достал бумагу.
– Вот список вещей. Мне жена написала. Что здесь лежит. Валя считает, что я очень рассеянный.
– Она тебе чемоданы собирает?
– Моя мама тоже так делала. Женщины всегда собирают чемоданы.
Лика взяла из рук Виктор список:
– Почерк пятиклашки!
Раньше Виктора растрогал бы детский почерк жены, ненужная лишняя забота о нем. Но сейчас вдруг ему стало невозможно стыдно за нее.
– Нормальной почерк, просто женский, – сказал он ровным голосом.
– Ой, а вот, смотри! Смотри! Написано: одиколон. – И засмеялась.
Виктор еще раз подумал о том, как все-таки противно пахнет море – йодом и гнилью – и что совсем нет ветра…
– Ничего. – Лика погладила его по руке. – Мой бывший говорил “помажь меня креммом, а то обгорел…”. И мне нравилось. Я его никогда не поправляла. Потому что меня это очень возбуждало.
– Две буквы эм возбуждали? – хмыкнул Виктор.
– Не-а. А то, что он был глупым. Глупый мужчина, вот что заводит по-настоящему.
– А я? Глупый или умный?
Лика усмехнулась:
– Другое хотел спросить?
Виктор не ответил, смутился вдруг. А потом довольно грубо сказал:
– С какой стати? У нас с тобой ничего не будет. И не было!
– Странно, – мягко улыбнулась Лика. – А я помню вкус твоего члена…
Виктор хотел немедленно оборвать этот дурацкий разговор, но все-таки не удержался, спросил:
– И что за вкус?
Лика на этот его вопрос ничего не ответила, лишь усмехнулась.
И он пожалел, что спросил. Переспрашивать не стал. Захлопнул крышку чемодана. Поднял его за ручку. И бросил в море.
У них коллективный разум
Вечером они шатались по поселку, поскольку были абсолютно бездомные. Одно было хорошо – чемодан больше не оттягивал руку Виктора.
– А ты можешь идти не хромая? – спросила Лика.
– Не могу. Раздражает?
– Я потерплю, – вдруг миролюбиво ответила Лика.
Они сели на лавочку. Виктор купил Лике эскимо на палочке за одиннадцать копеек.
На соседней лавочке сидели две некрасивые девушки. Обнявшись, они задумчиво пели “А у нас во дворе есть девчонка одна”.
Эта песня была страшно модной в 1964 году, ее передавали по радио с утра до вечера. Она про то, что девчонка, в которой “ничего нет”, все равно очень нравится одному парню и он все время “глядит ей вслед”… Эту песню любили девушки, она на всю страну утешала тех, в ком “ничего нет”.
Вокруг гуляли люди, которых называли тогда “отдыхающие”. (Была такая категория приезжавших на юг.)
– Смотри, – засмеялась Лика, – всюду комплект: муж, жена и двое детей!
И действительно, так оно и было. По набережной плыла толпа, плыла стайками: два больших гуся (родители) и два гусенка. Два больших шли степенно, корпусом вперед, а два маленьких сновали между ними восьмеркой, норовили то убежать вперед, то отстать. И тогда их окликали: “Нина! Вова! Зайка, ты где?”
– А что тут смешного? – спросил Виктор, потому что у него была точно такая же семья в Ленинграде: он, жена и двое детей.
Дружная семейка, не сговариваясь, завернула к киоску с газированной водой.
– Четыре стакана, – сказала жена. – С вишневым!
– Она их даже не спросила, с каким они хотят сиропом! – зашептала Лика. – У них коллективный разум!
– Они хорошо знают друг друга, – ровным голосом отвечал Виктор. – Потому что внимательны друг к другу. Потому что любят друг друга.
– У тебя так же?
– Допустим, – ответил Виктор и тут же подумал, что это нехорошо, раз у него “так же”.
Муж, жена и двое детей дружно пили газировку с вишневым сиропом.
– Как ты думаешь, они спят друг с другом? – шепотом спросила Лика.
– У них двое детей.
– Я о другом. Можно спать с человеком, – Лика сделала ладошки направо, – а можно спать с человеком, – ладошки налево. – Я вот про что.
Виктор окинул взглядом мужа и жену. Прикинул варианты.
– Спят, – тихо ответил он. – И может быть, даже часто. Во всяком случае, ему бы так хотелось. А ей – не знаю…
И тут выражение лица его изменилось и голос тоже стал другим. Виктор кого-то зло передразнивал:
– Гасим свет! Мама, ты спишь? А, мам? Давай скорее! Все?
Лика засмеялась.
Она ждала, что и он сейчас рассмеется, но он молчал.
И тогда она спросила веселым голосом:
– Это ты сейчас как у тебя рассказывал?
– Ну да, – скучным голосом ответил Виктор.
Он встал со скамейки и быстро пошел по набережной.
Виктор не понимал, как он мог такое сказал про свою жизнь, про себя и жену Валю.
Валя бы сейчас сказала ему: “Предатель”.
Неизрасходованное тело
Лика догнала его, но он не хотел с ней говорить. Свернул в сторону, встал в очередь к киоску, где продавали сахарную вату на палочке.
Лика тут же встала в очередь за ним, почти уткнулась ему в спину.
– У тебя очень хороший живот. Внизу порос мягкой шерстью, – жарко зашептала Лика ему в шею. – Мне одна официантка говорила, очень развратная, что это место книзу от пупка называется “поляна любви”.
У тебя…
За Ликой в очередь встал солидный мужчина. Он слышал то, что говорила Лика, и не верил своим ушам.
– Замолчи! – не оборачиваясь, сказал Виктор.
– И это абсолютно никому не нужно! Ты доживешь до старости и все это так и останется никому не нужным!
Подошла очередь Виктора. Продавщица протянула ему вату на палке.
– Не надо ничего, – грубо сказал Виктор продавщице. – Я забыл деньги дома. – И вышел из очереди.
Лика пошла за ним.
– Мое тело нужно мне прежде всего для работы. Я работаю! – сказал он Лике. – Ра-бо-та-ю! И расходую его как надо.
Лика не стала спорить, и они долго молчали.
– Хорошо, – деловым голосом сказал Виктор. – У меня неизрасходованное тело. А у тебя – какое?
– Разочарованное, – быстро ответила Лика.
И потом, через паузу, засмеялась.
Жесткие уши
Поздним вечером, почти ночью, они оказались у фонтана.
Лика вдруг встала на цыпочки, взяла Виктора за голову и прижала ладонями его уши. А потом восхищенно сказала:
– Какие у тебя жесткие уши!
И он засмеялся.
Его вдруг охватила волна страшной гордости за свои жесткие уши. В этот момент Виктор, конечно, понимал, что он полный идиот, но от этого тоже возникала какая-то особая радость.
Я умею драться!
За рулем грузовика сидел мордастый парень в майке. Рулил он с форсом – ладони лежали на баранке, а пальцы были отставлены в стороны веером.
– Поссать по-человечески, – объяснил он ситуацию пассажирам и затормозил со свистом, резким упором.
На дороге Виктор достал пачку сигарет “Друг” (с овчаркой на коробке) и закурил.
Ночь была темная, со звездами. Душная ночь с тошнотворным запахом трав, со звоном неведомых насекомых в траве.
Докурил сигарету и бросил ее. Огонек по дуге пересек дорогу и исчез в придорожной канаве.
Виктор завернул за машину и увидел, как шофер и Лика обнимаются.
