Михаил Угаров - Море. Сосны
– Смотри, спутник летит!
В ответ ему тишина.
– Ты где? – спросил он в темноту.
Никто ему не ответил.
Виктор оглянулся, но никого не увидел.
Пошел к домику, к светящейся дверной щели.
Никого рядом с ним не было. Он один.
Виктор зашел в домик, прищурился от света.
Не было никого в этом домике.
Что хотим, мужчина?
Утром Виктор пришел в забегаловку.
Официантка Лика обслуживала соседние столики и Виктора не замечала. Но он терпеливо ждал, пока дойдет очередь и до него. Дождался, Лика подошла к нему. Посмотрела безучастно:
– Что хотим?
– Извини, что вчера так вышло, – тихо сказал Виктор.
– Что хотим? – повторила Лика.
– Куда убежала? Зачем? – Виктор перешел на горячий шепот.
– Что хотим, мужчина?
– Сто водки хочет мужчина и салат! – сказал он зло и сам же глупо засмеялся.
– Что смешного, мужчина? – Лика повысила голос.
– Лика! – тихо сказал он.
– Вот только давайте не будем! – громко говорила Лика. Так, чтобы все слышали, говорила. – Пришли водочки выпить – пейте. Давайте вот без этого вот обойдемся!
– Хорошо, хорошо. Я все понял.
– Только не надо вот этих усмешек! Тут вам не то место! Пришел и усмехается! Или мне Астамура позвать?
Виктор встал из-за стола.
– Почему ты сбежала?
И, не дожидаясь ее ответа, вышел из забегаловки.
Храбрый старик
Виктор потерянно сидел на скамеечке, бесцельно смотрел на прохожих.
Вот мимо шел седой горбоносый старик, “из местных”. Рядом с ним послушная собака, она жарко дышала, высунув язык.
– Как пройти на улицу Кирова, не подскажете? – спросила у старика дама в белой войлочной шляпе.
Старик ничего не ответил, шел прямо.
– Послушайте, мужчина! – повысила голос дама. – Улица Кирова где? Я вас спросила!
Старик, не поворачиваясь, ответил ей что-то на незнакомом гортанном языке.
Дама опешила.
– Мужчина, это общественное место! Говорите так, чтобы вас понимали. Цивилизовываться пора!
И тогда старик сказал одно слово, неизвестное ей. Сказал с придыханием.
Дама догадалась, вспыхнула.
– Я сейчас милицию позову! Что вы мне сейчас сказали? Думаете, если я не понимаю, так говори что хочешь? Сейчас вас в милицию сдам!
Старик, не оборачиваясь, пошел прочь. Спина у него сделалась очень прямая, он храбрый старик. А вот собака у него была трусливой, жалась к его ногам.
Ответь на вопрос
Виктор шел по узкой дорожке среди сосен.
Навстречу ему двое здешних – “обезьянки”, как называл их Фотограф.
Приблизившись к нему, они замедлили шаг.
Когда поравнялись, один из них остановил Виктора рукой. Приложил раскрытую ладонь к его груди: стой, мол.
– Ты из Ленинграда? – спросил один.
– А что? – спросил Виктор.
– Ответь на вопрос, пожалуйста.
– Нет. Я из Свердловска, – ответил Виктор.
– Точно?
Второй спросил:
– Тебя не Виктором зовут?
Виктор широко улыбнулся:
– Анатолий я. Толя.
Постояли, помолчали.
Они пошли своей дорогой, Виктор – своей.
Очень хотелось Виктору обернуться и посмотреть им вслед, но он боялся, что они только и ждут этого.
Девятнадцать пальцев
Снова ночь, снова дощатый домик Виктора. Кровать, тумбочка, табуретка. На двери небольшое зеркало.
Виктор стоял возле двери и смотрел на себя в зеркало.
Потом принес табуретку, встал на нее. Надул живот, втянул его обратно. Все это видно ему теперь в зеркале.
Приспустил трусы, посмотрел на темные волосы на лобке. Испугался сам себя. Воровато оглянулся на окно, не видел ли кто?
Стук в дверь был еле слышен.
Виктор уже все понял. Распахнул дверь и спросил:
– Пришла?
– Ага, – ответила ему Лика.
И все стало повторяться, как в дурном сне: Виктор остался у двери, она сняла босоножки, легла под простыню, натянула ее до подбородка.
Виктор лег на свое место.
Закинул руки за голову, стал смотреть в потолок.
– Знаешь, Лика, ничего у нас с тобой не будет.
– Почему?
– Потому что я не могу. В том смысле, что я не должен этого делать. Я не хочу изменять жене.
– А вчера что было? Не измена?
– Вчера? Вчера ничего у нас с тобой не было.
Лика засмеялась.
– Ну и ладно. Ну и не делай ничего.
– И что? Мы так вот и будем лежать и ничего не делать? Я так не могу.
– Смотри, это делается просто.
И Лика нырнула под простыню.
Через мгновение у Виктора на лице появилось выражение полного ужаса.
С ним такого еще никогда не было, он сначала даже и не понял – что это? А когда понял, то просто окоченел от страха.
– Але, гараж! – сказала Лика из-под простыни. – Первый раз, что ли?
– Первый.
– Да ты что?
– Я думал, врут. А это и вправду бывает.
Виктор застывшим взглядом смотрел в потолок. Собственно говоря, реакция его была нулевой. Просто окоченел, и все. Лежал и тупо ждал, когда само собой произойдет неизбежное…
Лика вынырнула из-под простыни, легла рядом. Убрала прядь волос со вспотевшего лица.
Потом они лежали молча. Время от времени вскидывали простыню, и она надувалась пузырем. Им было жарко.
– А у тебя девять пальцев на ногах, – сказала Лика. – А на руках – десять. Сколько вместе?
– Девятнадцать.
– Еще один между ног. Сколько всего?
– Двадцать.
– Ну вот, а у нормальных парней – двадцать один палец.
– Значит, я ненормальный парень.
– Ненормальный!
И если Виктору не послышалось, то в интонации ее было восхищение.
Он перелез через нее.
– Ты куда?
– Мне надо пописать.
– Я с тобой.
– Посмотреть?
– Нет, пописать.
– Сбежать хочешь? Как вчера?
– Идем, а то я сейчас лопну.
Могу посвистеть
И снова над головой у них было черное пространство со звездами, с Млечным Путем. Виктор поискал глазами спутник, но его сегодня не было видно.
Лика быстро присела и зажурчала.
А он стоял рядом, к ней спиной, но ничего не мог.
– Никак? – засмеялась она.
– Просто я не привык не один это делать.
– Я могу тихонько посвистеть, это помогает.
Она засвистела, а он засмеялся.
И вслед его смеху – упругая струя, которая гасится мягкой травой.
Он смеялся.
А потом оборвал смех, потому что понял – Лика плачет.
Пожалуйста, пожалуйста!
Лика горько плакала.
Он обнимал ее за плечи.
– Ничего, ничего. Я себе так сказал – да, измена. Но ведь никто об этом никогда не узнает. А я буду вести себя так, как будто ничего не было. Главное – никогда ничего не рассказывать. Потому что это – жестоко.
Не признаваться, и все. Даже если сильно напьюсь или разозлюсь на нее. И ты, Лика, так сделай. Скажи себе, что ни перед кем не виновата…
– Я не Лика! – зло размазывая слезы, сказала Лика.
– Да! – воодушевился Виктор. – Ты не Лика! Я не Виктор! Это
вообще не мы. И не с нами это было. Это главное, что нужно понять.
И все будет хорошо.
– Я не Лика, ты не понял?
– В каком смысле?
– У меня другое имя, не Лика. На самом деле меня зовут Ия. Только никому не говори, хорошо? Никто здесь об этом не знает.
– Ия?
И снова она плакала. Горько плакала, не капризно, от души.
Виктор лежал рядом на кровати, гладил ее руку, плечо, спину.
– Левана зарезали. Ножом по горлу. Он хотел кричать, но уже не мог. Только хрипел. А когда стал открывать рот, чтобы кричать, кровь пузырями пошла изо рта…
Виктор резко сел на кровати:
– Стоп! Кого зарезали? Кто? За что?
– Левана. За меня. Батал и Засым. За то, что он меня любил, а я его. За то, что он грузин, и ему говорили, не трогай Ию. А он смеялся. И они сказали – зарежем. Батал и Засым если скажут, то сделают. Они просто так не говорят. А он не верил. И мне не верил, что уезжать отсюда надо. Я поэтому к тебе и пришла – уезжать отсюда надо. А то меня зарежут.
И тебя зарежут, они знают, что я к тебе ходила и что ты со мной спал…
– Что? Что это еще такое – зарежут?! А милиция?
– Ихняя вся милиция, смешно даже думать.
– Подожди, ты за этим ко мне приходила?
– Ну. Я же тебя не люблю. Ты мне нисколько не нравишься. Я Левана любила. А к тебе пришла, чтобы ты меня увез отсюда.
– Не нравлюсь?
– Господи, да конечно же! Стала бы я минет делать мужчине, который мне нравится? Да никогда!
– А почему его нельзя делать тому, кто нравится?
– Дурак, что ли? Как он после этого ко мне относиться будет, если я вот так запросто?…
– Понятно, понятно… Что же делать?
– Бежать. Если они сейчас не придут, то день ты продержишься. Когда светло, никто не станет резать. А завтра ночь тебе точно не продержаться. И Астамур с ними, с Баталом и Засымом…
– Как бежать? Куда? У меня же путевка!
– Дурак, что ли?
И снова Виктор упал на кровать, он лежал пластом и ни слова не понимал из того, что она говорила.
– Пожалуйста, пожалуйста!…
