Почтовая открытка - Берест Анна

На меня вдруг навалилось огромное разочарование. И еще — усталость.

Я вернулась к своей повседневной жизни, отодвинула от себя эту историю как можно дальше. Я укладывала Клару в ее маленькую кроватку и читала ей на ночь сказку о ворчливом крокодиле Момо, затем ложилась сама и закрывала глаза. Соседи сверху играли на пианино, и музыка, льющаяся с потолка, убаюкивала. Как-то вечером у меня даже возникло ощущение, что ноты сыплются на меня, как мелкий дождь.

В течение следующих нескольких дней я чувствовала себя подавленной. Все валилось из рук. Я постоянно мерзла, и только струя горячей воды из-под душа как-то меня оживляла. Я пропустила обед с Жоржем. Я совершенно выдохлась. Меня хватило только на то, чтобы сходить в Синематеку и купить фильмы Ренуара. Хотелось увидеть дядю Эммануила. Я нашла «Лодыря» и «Ночь на перекрестке». «Маленькой продавщицы спичек» у них не оказалось. Пошли титры, на экране появился псевдоним — Мануэль Рааби, это было так нереально и так грустно. Потом меня вдруг неодолимо потянуло в сон, как будто подействовало какое-то снотворное; я сунула под голову сложенный джемпер и снова подумала об Эммануиле и о том, что хорошо бы позвонить Леле, спросить у нее точную дату и обстоятельства его смерти. Но не хватило воли.

Меня разбудил звонок в дверь. В темном дверном проеме стоял Жорж с цветами и бутылкой вина.

— Раз ты не хочешь выходить из дома… Пришлось действовать самому, чтобы ты не очень тосковала без меня, — сказал он со смехом.

Я впустила Жоржа в квартиру, стараясь не шуметь, чтобы не разбудить Клару. Мы пробрались на кухню, откупорили вино.

— Ты все-таки получила ответ от Хесуса?

— Да, и он пишет, что это не Колетт. Я как-то упала духом. Мне вдруг подумалось: к чему вообще все?

— Не надо отчаиваться. Ты должна довести дело до конца.

— А мне как раз показалось, что ты посоветуешь все бросить.

— Нет. Не сдавайся. Не теряй веру в успех.

— Ничего не получится. Я только трачу зря часы и часы своей жизни.

— Я уверен, тебе еще многое предстоит открыть.

— О чем ты?

— Не знаю… Начни с того, на чем остановилась. Потом увидишь, к чему это приведет.

Я открыла блокнот с заметками и показала его Жоржу:

— Вот на чем я остановилась.

На странице было три колонки. Родные. Друзья. Соседи.

— Родные… никого не больше нет. Друзья… Была Колетт, мы узнали про нее все, что могли. Остаются соседи.

Глава 12

— Ты хочешь отправиться в деревню и узнать, что там происходило в сороковые годы?

— Да. Мы поедем в Лефорж и расспросим соседей. Узнаем, кого они видели и что помнят.

— Ты серьезно думаешь, что найдутся люди, которые знали Рабиновичей?

— Конечно, найдутся. Детям военного времени сегодня по восемьдесят лет. Они могли сохранить какие-то воспоминания. Выедем завтра с утра. Как можно раньше, я только отвезу Клару в школу.

На следующее утро Леля в своем маленьком красном «твинго» ждала меня у Орлеанских ворот. На полную мощность орало радио, выдавая новости дня. В машине пахло табаком и духами — этот запах был знаком мне издавна. Я устроилась на переднем сиденье, сдвинув в сторону разнообразное барахло: пенал с карандашами и ручками, старый зачитанный детектив, одинокую перчатку, пустой стаканчик из-под кофе и мамину сумочку. Ну просто машина инспектора Коломбо, подумала я.

— Ты знаешь их адрес?

— Нет, — ответила Леля. — Представляешь, я нашла в своем архиве кучу бумаг по Лефоржу, но нигде не указан адрес!

Ну что ж, разберемся на месте, деревенька небольшая. По навигатору дорога займет у нас час двадцать семь.

По радио обсуждали европейские выборы и большие общенациональные дебаты. Вдруг небо потемнело. Мы решили сосредоточиться на нашей экспедиции. Я убавила звук и стала строить предположения: что могло произойти с домом в Лефор-же с тех пор, как Рабиновичи-старшие покинули его в октябре 1942 года.

— Они готовились к аресту, — сказала я Леле, — и хотели в Германии найти своих детей. Значит, перед отъездом они привели дом в порядок и дали указания соседям. Обычно какому-то надежному человеку оставляют второй ключ. Разве не так? Возможно, этот ключ еще у кого-то лежит.

— Они отдали его мэру, — заявила Леля.

Я онемела от удивления, а мама, воспользовавшись этим, прикурила сигарету.

— Мэру? — сказала я, откашлявшись. — Но откуда ты это знаешь?

— Посмотри в папке на заднем сиденье, ты все поймешь.

Я протянула руку назад и ухватила зеленую картонную папку.

— Мама, открой хотя бы окно, меня тошнит.

— Мне казалось, ты опять стала курить.

— Нет, я курю, только чтобы легче выносить твои сигареты. Открой окно!

В картонной папке лежали ксерокопии документов, которые мама сохранила после составления заявки в комиссию Маттеоли. Я взяла письмо, собственноручно написанное мэром на бланке мэрии Лефоржа. Оно было датировано двадцать первым октября 1942 года, то есть спустя двенадцать дней после ареста Эфраима и Эммы.

Мэр Лефоржа

Директору сельскохозяйственной службы департамента Эр

Уважаемый господин директор!

Имею честь сообщить Вам, что после ареста семьи Рабиновичей я запер двери дома, от которого у меня остались ключи. Затем в присутствии недавно назначенного местного старосты я составил краткую опись домашней обстановки. Две свиньи вместе с обнаруженным зерном сейчас находятся у г-на Жана Фошера. Но долго так продолжаться не может, поскольку наемный крестьянин требует плату в 70 франков в день (сейчас он молотит ячмень вручную), а кроме того, на участке остаются овощи и фрукты, которые необходимо утилизировать. Для того, чтобы ликвидировать это имущество, необходимо назначить официального управляющего. Я был бы рад получить на этот счет указания, но в префектуре мне сказали, что в настоящее время не имеют возможности разрешить эту ненормальную ситуацию.

Заранее благодарю Вас за ответ, с глубоким уважением,

мэр

Почерку мэра был затейливый. Прописные буквы «Д» как-то нелепо закручивались вокруг себя, а буквы «Е» разлетались сложными закорючками.

— Такую красоту развел, а пишет ужасы.

— Изрядная сволочь, видимо.

— Мама, нам непременно надо найти потомков этого господина Жана Фошера.

Возьми письмо, которое лежит следующим. Это ответ начальника сельскохозяйственной службы департамента Эр, который отреагировал на следующее утро. Он направил письмо в префектуру.

ФРАНЦУЗСКОЕ ГОСУДАРСТВО

Начальник сельскохозяйственной службы департамента Эр

Господину префекту департамента Эр (3-й отдел) в Эврё

Имею честь приложить к моему письму послание, где мэр Лефоржа сообщает мне, что ситуация с имуществом еврейской семьи Рабиновичей, проживающих в его коммуне, должна быть урегулирована путем назначения официального управляющего, который возьмет на себя заботу о содержании их семейного дома.

Поскольку решение данного вопроса совершенно не в моей компетенции, оно не может быть поручено моим службам, и я могу лишь просить Вас дать мэру Лефоржа необходимые инструкции, о которых он просит.

Начальник сельскохозяйственной службы

— Административные структуры перепихивают проблему друг на друга.

— Совершенно верно. Похоже, никто не хочет отвечать мэру Лефоржа. Ни префектура, ни начальник сельскохозяйственной службы.

— Как ты думаешь, почему?

— Они завалены работой… У них нет времени заниматься судьбой двух свиней и нескольких яблонь из хозяйства евреев Рабиновичей.

— Тебе не кажется странным: они евреи и при этом держат свиней?

— Им на это было наплевать! Ей-богу, какая разница — есть свинину, не есть свинину. В южных странах мясо быстро портилось и могло вызвать отравление. Но когда это было актуально? Две тысячи лет назад! Эфраим не был религиозен.