Александр Горшков - Отшельник. Роман в трёх книгах
— Не, ты глянь на него! — друзья не скрывали своего удивления. — Сидел себе тихоня и вдруг с таким размахом хочет развернуть кипучую деятельность. Или ты в лесу кислородом лишним надышался? Бывают, знаешь ли, проблемы от кислородного голодания, а у тебя от кислородного объедения. Нет?
— Да нормально все, не фантазирую. Все вполне реально и осуществимо. А с этим добродетелем вы, кстати, имели честь видеться и быть знакомы: та самая Ольга, которая приезжала к нам. Она чтит память отца Лаврентия. Хочу поставить над могилками погребенных здесь старцев красивую часовню: думаю, они вполне заслужили такой чести. И это еще не все! Ольга намерена построить в нашей деревне современный приют для детишек, чтобы жили тут и учились всему доброму: трудиться, молиться, знать дорогу в храм Божий.
— А мы воспитателями туда пойдем! — радостно воскликнула Марина, матушка отца Владимира. — Между прочим, я по образованию детский психолог, мое место как раз там. Берешь?
— И меня, и меня! — захлопала в ладоши матушка отца Виктора. — Я хоть и медсестра, но, думаю, работенка с такой профессией тоже найдется.
— Наша главная профессия — оставаться в том призвании, в котором призваны: быть матушками, — заметила Елена. — Я ничуть не жалею о своем выборе: нам работы хватает и дома, и в храме. Поэтому будем всегда верными помощницами нашим батюшкам во всех их трудах.
Отец Игорь хотел рассказать еще что-то, но раздался стук в окошко, матушка Елена вышла, но тут же возвратилась, поставив на стол банку густой домашней сметаны, маринованные лесные грибы и целую кастрюльку свежеиспеченных блинов.
— От их стола — нашему столу, — сказала она, доставая оставшееся из пакета.
Отец Игорь недоуменно посмотрел на нее.
— Твоя старая знакомая велела передать, в знак благодарности.
— Да у меня этих знакомых… — растерялся отец Игорь, — и все в основном старые…
— Орестиха, преданная твоя прихожанка.
— Ах, вот оно что! — обрадовался отец Игорь. — Ты хоть поблагодарила?
— А как же!
Гостинец пришелся кстати к вечернему чаепитию.
— Бабушка тут у нас одна живет, — стал рассказывать отец Игорь. — Между прочим, с нее и началась вся история: заехали офицеры охраны, хлебнули ее пойла, их развезло, а потом покатилась машина в овраг. Бабульку ту милиция, конечно, припугнула хорошо, хотя все случившееся тоже отбило охоту заниматься прежним делом. Да ведь тех прежних дел у нее было несколько. Она еще и ворожбой занималась. По нашим деревенькам таких бабушек и дедушек, к сожалению, еще хватает. Тому на карты бросит, той на яйце покатает, той зелья на заговоре настоянного даст. Но и от них тоже получала: то деньжата, то безделушку какую-нибудь в красивой упаковке. А всем ведь клялась, божилась, что все это у нее, дескать, Божий дар. Люди приходят, смотрят — и правда: иконы по стенам, книги церковные, крестится, молитвы шепчет, в церковь идти велит: причащаться. А сама-то в храме лишь по большим праздникам. «Бог, — говорит, — за труды не осудит» Такая вот у нее мораль была. И приключилась с ней не так давно интересная история… Приходит она в церковь, только хотела поставить свечку — да злая черная сила не дала ей сделать это. Она к другой иконе, к третьей: то же самое. Она бегом ко мне и говорит: «Батюшка, от меня все святые отвернулись. Ко всем лицом, а ко мне — затылком» И крестится в знак того, что говорит правду. «Это, — говорю ей, — оттого, что вы, бабушка, сами от них отвернулись. Вот и не хотят смотреть на вас, пока не бросите свои черные дела, которыми занимаетесь сами, да еще других соблазняете» Она бух перед иконами — и в плач, на коленках к людям подходит, прощения просит. Потом пришла на исповедь, покаялась во всем. «Это, — говорит, — у нас в роду по женской линии передается, все тайные слова в тетрадках особых записаны. Так я эти тетрадки в печку, чтобы никому больше соблазна не было». Смотрю: пошла она свечки перед святыми образами ставить, а сама боится глаза поднять. А потом вижу, как ее лицо преобразилось от радости, даже помолодело, никогда ее такой светлой не видел. Простил, видать, Господь… А этот гостинец уже от ее личных щедрот: внук подарил корову, так что ведет бабушка отныне здоровый образ жизни.
— Значит, говоришь, бросила бабушка свое черное ремесло? — отец Виктор кивнул на блины. — А вдруг заговоренные?
И, рассмеявшись, они принялись за щедрое угощение.
***
…Прошел год. К годовщине упокоения старца Агафадора готовились особенно торжественно. Над двумя могилами — его и отца Лаврентия — выросла высокая часовня, ставшая одновременно усыпальницей двух подвижников. Много гостей собрала их память: и священников, и монахов, и мирян. Приехал местный архиерей, узнав об удивительной истории, связавшей его скромного клирика отца Игоря с таинственным отшельником. В деревню теперь не тряслись по страшному бездорожью и ухабам, проклиная все на белом свете, а ехали по современной дороге, отмеченной указателями. Во многих домах зажглись огоньки проведенного сюда газа. Люди не могли нарадоваться своим батюшкой, ставшем для всей округи не только добрым пастырем, но и мудрым хозяином.
Прилетела из своего далекого края и сама Ольга, увидев, что ее жертва служит на пользу и на радость простым людям. Правда, пошел слушок, что захотели отца Игоря забрать в город: такие хозяева и там нужны. Кто-то даже предложил избрать батюшку депутатом: дескать, вот это и есть истинный слуга народа, а не мешок с валютой, думающий только о том, как набить его еще потуже.
Заскорбели люди, не хотели они расставаться. Да как удержишь? Чем? Своей забитой деревней? Деревенской глушью? Убогим домишком? Понятное дело: земной о земном думает… Но отец Игорь поспешил успокоить народ:
— Куда я от вас денусь? В какой город? Отвык я от больших мест, боюсь их. Настоящим отшельником стал вместе с вами.
Когда совершили чин освящения часовни, а потом все торжественно вошли в обновленный храм, к отцу Игорю, плотно окруженному радостными гостями, вдруг пробилась все та же баба Орестиха и позвала его в сторону.
— Что, опять отвернулись? — забеспокоился отец Игорь.
— Нет, батюшка, теперь такие дела, такие чудеса! — зашептала та, прикрывая высохшей старушечьей ладонью беззубый рот.
— А позже никак нельзя? — отец Игорь хотел уйти к гостям, но та его удержала:
— Никак! Только сейчас!
— И что же за дела такие неотложные?
— Иду я утром ранехонько мимо часовенки, аккурат в центр, на базарчик. Ну, иду себе, иду, иду…
— Ну, бабушка, иди, я тоже пошел…
Но та не пустила его и таинственным голосом продолжила:
— Так вот, иду мимо часовенки и вижу вдруг троих светлых мужей: стоят на коленочках, молятся, молятся…
