Екатерина Мурашова - Одно чудо на всю жизнь
— А я что говорил! — удовлетворённо кивнул Тадеуш, ласково беря за локоть совершенно ошеломлённую Верку и подсаживая её в машину. Молчаливая, спокойная девушка нравилась ему всё больше и больше. Другая на её месте уже тысячу вопросов задала бы…
— Эй, Баобаб, постой! — Альберт с трудом нагнал широко шагающего по улице одноклассника. — Вот! — он протянул Баобабу связку ключей с брелком-черепом.
— Чего это? — вытаращил глаза Баобаб.
— Вы же её, Аи, сегодня забираете с дачи. А куда денете?
— Не знаю. Тодька сказал: придумаем что-нибудь. А это — что? — Баобаб кивнул на ключи.
— Это ключи от квартиры. Пустой. Отец снимает её для своей… для своей аспирантки. А сейчас они вместе в Швецию уехали, на конференцию, и потом… в общем, недели две их точно не будет…
— Так отец тебе, что ли, ключи оставил?
— Нет, я их украл, — твёрдо сказал Альберт.
— Спасибо, конечно, — Баобаб покачал головой. — Но ты же говорил, что в эти игры не играешь. Чего ж теперь?
— Когда стреляют и прочее, это уже не игры, — сказал Альберт, глядя Баобабу прямо в глаза. — Я так решил. Берёшь?
— Беру! — кивнул Баобаб и протянул Альберту широкую ладонь, похожую на лопаточку для котлет. Альберт коротко, но сильно пожал её.
Аи с дачи увезли, и сразу стало очень скучно. Сидеть под домашним арестом под присмотром Лены — фу!.. В школу не пускают (мама достала справку у знакомого педиатра, и теперь Маринка как бы болеет). И даже вкусного в холодильнике ничего нет. Прибегала Лилька, которая всегда всё знает (хотя ей стараются ничего не рассказывать), рассказала, что Аи теперь живёт в квартире любовницы отца Альберта, которая уехала в Швецию, и там в ванной такие потрясающие зеркала, и такая косметика… и… Господи, и откуда только Лилька всё узнаёт? Ясно же, что никто её в эту квартиру не пускал…
Заходила на минутку Капризка (вот кому везёт, находится в самой гуще событий, и под домашний арест её не сажают, видимо, её маме всё фиолетово), приносила ключи от дачи, сказала, что дачу вычислили менты и что, если её спросят, Маринке лучше всё отрицать, потому что доказать они всё равно ничего не смогут.
Тут Маринка почему-то вспомнила Никиту и подумала, что на даче наверняка осталось множество отпечатков пальцев и всяких других следов. Капризка сказала, что они там прибрали. Прибрали — это для мамы с папой, но не для милиционеров же… А если они сделают там обыск?
Потом Марина подумала, что надо срочно поехать на дачу и уничтожить там все следы. Но как это сделать? Очень просто — сбежать. Один раз у неё получилось, получится и во второй.
«Вот тогда Лену уж точно уволят!» — подумала Маринка.
После первого раза мама с папой долго про Лену ругались, а потом Лена долго плакала у папы в кабинете. И уговорила-таки её оставить. Мама потом тоже плакала — на кухне. Только папа этого не видел. Противная Ленка! Уволят её — так ей и надо! Марина осторожно, на цыпочках прокралась в коридор и начала одеваться. Потом передумала, собрала одежду и отнесла к себе в комнату.
«Оденусь здесь, — решила она, — и сразу выскочу из квартиры. Даже если Ленка щелчок услышит, уже не догонит…»
Был день, и до дачи Марина добралась безо всяких страхов и приключений. Что-то напевая, она поднялась на крыльцо, вставила в замочную скважину ключ, с трудом провернула (заржавел, наверное — решила она) и вошла в прихожую. И сразу же почувствовала на своей шее чью-то руку. Другая рука зажала ей рот.
— Спокойно, мочалка, — проскрипел чей-то голос. — Если не будешь дёргаться, никто тебя не тронет. Пойдёшь сейчас с нами. Дёрнешься куда — порешу на месте. Если поняла, кивни головой — я тебя сразу отпущу.
Маринка судорожно кивнула.
Глава 11
Все вместе
— Тарасик, ты бы поел… Хоть чайку попей!
— Отстань!
— Тарасик, ты бы поспал… Второй день ведь не спишь, маешься!
— Я сказал, отстань!
— Тарасик, ты бы…
— Я бы удавился! Вот что я бы сделал…
— Тарасик, ну нельзя же так убиваться! Найдётся твоя Марина!
— Почему она не позвала меня?!
— Да ты же в школе был.
— Почему она меня не дождалась?!
— Ну кто ж её знает, что ей в голову-то пришло. Девчонка же!.. А милиция-то что говорит?
— Милиция говорит, она уже один раз пропадала, сама вернулась. И теперь вернётся…
— Может, и правда…
— Нет, неправда! Неправда! Она была на даче, да, там варежка её на крыльце, но оттуда её украли! И Никита говорит…
— Господи Боже! Кому ж понадобилось её красть-то? Если бы из-за денег отцовских, так уже выкуп потребовали бы… Прости, Господи, что ж ты творишь-то?!.. Тарасик, поешь, пожалуйста, ну, для меня…
— Эй, пацан! Постой! Дело есть!
— Простите, это вы ко мне обращаетесь? — Лёвушка остановился, прижал локтем футляр со скрипкой и с удивлением оглядел маленького, бедно одетого мальчишку с грязными разводами на лице. — Вы уверены?
— Уверен, уверен. Слушай сюда. Девчонка ваша у нас. Пока с ней всё в порядке, но если вы заартачитесь, то будет плохо. Запоминай. Забиваем стрелку на воскресенье, на четыре часа. От Озерска выйти на финское шоссе, от столба «189 км» идёт просёлок вправо, по нему пару километров, потом опять направо, там будет такая ложбинка между холмами и разрушенный сарай. Не перепутаете. Там мы будем вас ждать. Берите с собой девочку Аи, и чтобы никаких фокусов. Сами приходите хоть сколько. Но если стукнете ментам или вообще кому из взрослых — тогда вашей Маринке не жить, и Вилли, брату Аи — тоже не жить. Коли всё будет нормально, договоримся миром, девчонок обменяем и разойдёмся… Теперь покеда, я ещё поближе к делу подскочу, подскажу, что надо… — мальчишка развернулся и шустро исчез в подворотне.
— Погодите! Постойте! Я должен уточнить! — закричал Лёвушка и, подхватив футляр, побежал следом. Вбежав во двор, он растерянно огляделся. Мальчишки нигде не было. По-видимому, он воспользовался проходной парадной. Здоровенный дворовый пёс окинул Лёвушку презрительным взглядом и задрал ногу на помойный бачок. С трудом сдерживая слёзы, Лёвушка вздохнул и понуро побрёл в сторону, противоположную от музыкальной школы. Потом вдруг остановился, достал из сумки нотную тетрадь и карандаш и принялся, шевеля губами, судорожно записывать что-то прямо на колене, поперёк нотных станов. «189 километр, просёлок вправо…», — бормотал он. Записать полученную информацию следовало срочно, ибо из всех видов своей памяти Лёвушка вполне доверял только музыкальной.
