Элизабет Хайд - Главное - доплыть
В поездках Джей-Ти научился быть один. А теперь у него даже это не получалось.
— Ты достаточно много пьешь? — спросила Джил. — Ты плоховато выглядишь.
Джей-Ти снял очки.
— Ты всегда улыбаешься, когда тебе нехорошо?
Каким образом Джил так хорошо его узнала? Она выдержала взгляд гида, а Джей-Ти отвел глаза и уставился на реку. Ему казалось, что он на грани слез, — а ведь он не был плаксой. Джей-Ти подобрал камень, швырнул в воду, и течение его поглотило.
— Я полжизни провел на реке, — сказал Джей-Ти. — Видел сердечные приступы. Аппендициты. Укусы гремучих змей и переломанные ноги с торчащими костями. Однажды меня ударили ножом. Но я никогда не присутствовал при родах.
— Я не хотела тебя пугать. Судя по всему, у ребенка свои планы, но все будет в порядке.
— Или нет.
— Если ты предпочитаешь думать о плохом, лучше ступай прогуляться.
— Я никуда не пойду, — возразил Джей-Ти.
— Тогда успокойся. Выпей пива, если хочешь. Как тебе не стыдно? С Эми врач и два спасателя. Малыш может появиться немного быстрее, чем мы надеялись, но все будет хорошо. Нельзя постоянно думать о том, что все будет плохо. Иначе знаешь, что случится?
— Что?
— Ты все потеряешь, если утратишь уверенность. Ты сам это говорил.
— Правда?
— Несколько раз.
Джей-Ти помнил, но в устах другого это звучало куда убедительнее. Полушутя он спросил, не хочет ли Джил получить работу на Колорадо.
— Правда, платят здесь слабовато, — добавил он.
— Вы, парни, мастера пудрить мозги.
— Я не шучу. Я всему тебя научу, — сказал Джей-Ти.
— Ты уже научил.
Оба смутились и посмотрели на Сэма, спорившего с Эбо.
— Нет, я не дам тебе один из плотов! — говорил Эбо. — Иди лучше поиграй с собакой.
— В том-то и дело, что собаки нет, — ответил Сэм.
Разумеется, одного взгляда на Эми было достаточно, чтобы спасатели поняли: они никуда не летят. Пока не родится ребенок. Ее не будут выносить из-под тента и укладывать на носилки; врачам не хотелось находиться в воздухе, когда малыш решит появиться на свет.
Пока Барб заводила Эми за уши кислородные трубки, Энди по радио связался со флагстаффской больницей. Потом он установил капельницу. Питер, не отходивший от девушки с тех пор, как она начала тужиться, сидел рядом и держал Эми за руку, когда она хватала воздух в перерывах между потугами. Он не знал, что сказать, чтобы успокоить ее. Происходящее казалось ему сущей пыткой, и он изо всех сил старался отвлечься от того, что сейчас переживает тело Эми, пытаясь дать жизнь ребенку.
Тем временем врачи открыли сумки и вытащили целый склад необходимых инструментов: тампоны, маски, кислородную подушку, покрывала, полиэтиленовые пакеты с прозрачными жидкостями, — куда больше, чем, по мнению Питера, могло понадобиться. Сьюзен, державшая на коленях голову Эми, спросила у Дона, можно ли теперь, когда установили капельницу, дать девушке обезболивающее.
— Честно говоря, я предоставлю решать это спасателям, — сказал Дон.
— Но вы же врач!
Дон слабо улыбнулся:
— Полагаю, этим ребятам доводилось принимать роды куда чаще, чем мне. Наверное, я лучше выйду, — сказал он Барб и Энди, — а вы занимайтесь своим делом. Дайте знать, если понадобится помощь.
Энди устроился между ног Эми, а Барб продолжала следить за показаниями монитора.
Сьюзен испытующе взглянула на нее.
— Ну? Можно ей что-нибудь дать?
— Не сочтите меня садисткой, — ответила Барб, — но, боюсь, таким образом мы замедлим процесс.
— Но возможно, именно это нам и нужно! — сказала Сьюзен. — Тогда мы могли бы отвезти ее в больницу.
— Я не собираюсь принимать роды на высоте пять тысяч футов, — возразил Энди.
Эми снова застонала. Питер, к этому времени уже считавший себя настоящим экспертом по дифференциации болевых признаков, объявил, что приближается схватка.
— Хорошо, Эми, — сказал Энди. — Постарайся. Я хочу увидеть головку.
Сьюзен обхватила дочь, пропустив руки под мышки, чтобы Эми могла тужиться изо всех сил. Питер и Дон сделали то же самое с нижней частью тела, обвив руками ноги девушки. Это была крайне странная, животная поза, но тем не менее Питера ни в коей мере она не смутила. Когда схватки закончились, Эми начала кричать — десять, пятнадцать, двадцать секунд…
— Она справилась! — провозгласил Энди.
— Видите головку? — крикнула Сьюзен. — Эми, ты слышала? Он видит головку!
— Какой лохматый… — пробормотал Энди.
— Волосы! — в восторге воскликнула Сьюзен.
Эми сделала вдох и издала жуткий звериный вой.
— Тужься! Давай, Эми, тужься! Не останавливайся!
— Так, хватит, — приказал Энди. — Хочешь взглянуть, бабуля?
Стерев слезы с лица, Сьюзен перебралась туда, где сидел медик.
— Ох, — выдохнула она. — Ох, Эми. Вот он! Или она! Милая, сейчас у тебя будет малыш!
— Я в курсе, ма! — крикнула Эми. — Иди обратно и держи меня!
Сьюзен вернулась и снова устроилась у головы дочери. Она склонилась к уху Эми.
— Малыш прекрасен, — шепнула она.
— Мне плевать, как он выглядит! Вытащите его наконец!
— Хочешь посмотреть? — спросил Энди у Питера.
— Нет, спасибо.
— Так, Эми, — сказал Энди. — В следующий раз постарайся протолкнуть головку полностью. Но не слишком быстро. Разрыва нам не надо.
— Щипцы? — спросила Барб.
— Пока нет.
— Питер, ну посмотри на него, — сказала Сьюзен.
— Значит, он наполовину снаружи? — простонала Эми.
— Пока нет, — спокойно ответил Энди. — Но уже почти.
— Посмотри хотя бы на секундочку, — настаивала Сьюзен.
— Мама, замолчи! — завопила Эми и тяжело задышала. Сьюзен, Питер и Дон снова заняли свои места. Эми сделала глубокий вдох, и Питеру показалось, что девушка пытается втянуть в себя все вокруг. Она напряглась, сжалась, зарычала, и внезапно Энди крикнул:
— Головка прошла! Теперь замри! Больше не тужься! Барб, трубку!
Та протянула ему маленькую синюю «луковицу». Питер не видел, что с ней делает Энди, да и не хотел видеть.
— Не могу! — закричала Эми.
Энди приказал:
— Придется! Просто дыши!
Питер, внезапно, как никогда в жизни, ощутивший себя частью команды, тоже велел ей дышать и был удивлен, когда Эми послушалась приказа. Ее глаза были полны ужаса, девушка послушно повиновалась его инструкциям.
— Дыши! — твердил Питер снова и снова, и, когда схватки закончились, Эми заплакала. Питер подумал: как это ужасно, просто ужасно, когда ребенок наполовину в тебе и наполовину снаружи! — Все хорошо, — шепнул он. — Уже почти закончилось.
— Еще разок, Эми, — сказал Энди.
— Не могу, не могу, не могу!!!
Эми сделала самый глубокий вдох и принялась тужиться так сильно, что Питер не решался взглянуть ей в лицо, а потом вдруг откуда-то из ее тела торпедой выскочило нечто серо-синее, с хвостом, похожим на штопор, — вылетело так быстро, что Энди едва успел поймать. Но все-таки поймал — и в следующее мгновение уже держал мягкое и безжизненное тельце на руках. Это был мальчик, неподвижный и вялый, странно спокойный, и в первую очередь в голову Питеру пришла мысль не о великом чуде рождения, а о том, у кого из присутствующих хватит смелости сказать Эми, что ее ребенок мертв.
Энди перевернул младенца лицом вниз и принялся яростно растирать спинку.
— Он молчит, — сказала Эми.
Энди что-то буркнул.
— В чем дело? — спросила Эми, переводя взгляд с матери на Питера. — Кто-нибудь, объясните, в чем дело!
Питер понял, что самое правильное в эту минуту — быстро пересказать Эми то, что он видит, поскольку девушка лежала на спине и живот у нее оставался таким же объемным, как и до родов. Но он видел лишь Энди, растиравшего ребенка с такой силой, точно хотел содрать с него кожу.
— Вы поглядите, какие у него яички, — сообщил Ллойд, заглядывая через плечо.
— Почему он не плачет? — шепотом спросил Питер у Дона.
— Выдумаете, я не слышу? — крикнула Эми. — Почему он не плачет?
И тут же раздался слабый звук — негромкий плач, как будто передававшийся между присутствующими, от одного к другому. Потом крик послышался снова, на сей раз громче, и вся компания восторженно взревела. Кожа малыша порозовела, и Энди с широкой улыбкой положил ребенка на живот Эми.
Девушка казалась ошеломленной.
— Можно его потрогать? — спросила она.
Энди рассмеялся.
— Конечно!
Эми подвинулась, и Питеру хватило сообразительности устроить ее полусидя, чтобы она могла взять ребенка. Во время всей процедуры он старательно не смотрел на ее грудь, но теперь, когда Эми взяла младенца, невольно взглянул. Питер еще никогда не видел такой большой груди. И это его ничуть не смущало.
Сьюзен наклонилась, оказавшись щекой к щеке с дочерью.
