KnigaRead.com/
KnigaRead.com » Проза » Современная проза » Фелипе Рейес - Размышления о чудовищах

Фелипе Рейес - Размышления о чудовищах

На нашем сайте KnigaRead.com Вы можете абсолютно бесплатно читать книгу онлайн Фелипе Рейес, "Размышления о чудовищах" бесплатно, без регистрации.
Перейти на страницу:

(И мы приглашали его, разумеется, потому что Тот, Кто Был был щедр на слова, но скуп на карман.) (И потом мы все шли в «Гарден».) (А я думал о Марии.)


Как вы, должно быть, знаете (ведь город полон афишами), в «Оксисе» каждый год организуется костюмированный праздник, и мы, само собой, ходим туда в полном составе.

Некоторые люди (психиатры и так далее) уверяют, что костюм почти с научной точностью раскрывает все закоулки подсознания, и я этого не отрицаю (кто знает, быть может, есть такие, у которых душа отравлена тоской оттого, что им не суждено было родиться пещерным человеком или индийцем-апашем), но в моем случае я год за годом прибегаю к единственному костюму, какой у меня есть: это что-то вроде костюма волшебника Мерлина. (Туника со звездами, остроконечный колпак со звездами, палочка со звездой на конце, борода цвета звезд.) Мне сшила его Йери пять или, может быть, шесть лет назад, на нем есть несколько дырок, прожженных сигаретой, и он немного потерт внизу, от бороды чудовищно жарко, но мне трудно было бы появляться на празднике в «Оксисе» в другом обличье, потому что я привык к этому ежегодному преображению и мне нравится под защитой своей почтенной внешности тыкать девушкам своей волшебной палочкой в лоб или в плечо, а они обычно воспринимают это хорошо, особенно те, костюм которых имеет какое-нибудь отношение к эзотерике.

Костюмированный праздник — это одно из главных событий года для нас, и я всегда жду его со странной надеждой, потому что это что-то вроде путешествия на планету, населенную колдуньями в декольте, марсианами, мускулистыми вампиршами, эфирными вдовами, обернутыми в кружево… В течение нескольких часов никто там не бывает тем, кто он есть на самом деле, потому что происходит массовое искажение личности, а это всегда рождает ожидания в тех, кто от природы склонен к ожиданию, и эта надежда на коллективное отчуждение становится причиной того, что ждешь экзотических случайностей: что — ну, не знаю — пойдешь в уборную, а тебе на шею бросится фея-кокаинистка, которой каждую ночь снится смерть, скажем к примеру. (Или что юная особа, одетая пантерой, решит проглотить живьем волшебника Мерлина, — в качестве еще одного примера.) (И так далее.) (В общем, иллюзии, они бесплатны.)

Поскольку у меня в голове были подобные фантазии, я позвонил Марии, рассказал ей о празднике и спросил ее, не хочет ли она пойти. Она сказала, что не уверена, что ей не нравятся праздники, и это в глубине души принесло мне облегчение, потому что на ночных скоплениях всегда лучше быть браконьером, чем иметь при себе вагину, так сказать.

— Что ты наденешь, старина? Костюм со звездочками?

Хуп сказал мне, что Тот, Кто Был собирается пойти на праздник. И Кинки. И Молекула тоже. И это не пришлось мне по вкусу, потому что было еще одним проявлением их вторжения на наши территории, еще одним надругательством над нашими символами. (Но таково было положение вещей: как на закате Римской империи.)

— Ты как пойдешь, приятель?

— Я тебе уже сказал. В костюме Мерлина.

— Нет, это я знаю. Я спрашиваю тебя, что ты собираешься принять.

Я собирался принять экстази, он лучше всего подходит для подобных случаев, потому что поддерживает тебя на ногах и, если повезет, дает тебе душу архангела, а кроме того, делает так, что все женщины выстраиваются в твоем воображении в определенной иерархии: бесплотные и толстые, молодые и увядшие, чокнутые и задумчивые… (И в этом состоит хорошая отправная точка игры.) (Хотя иногда это плохой конечный пункт.)

— Я тоже собираюсь принять экстази, но только жидкий.

— Жидкий? Но это же не MDMA, a GHB.

— А какая проблема с GHB, приятель?

Как вы знаете, проблема с этим веществом заключается в том, что если ты немного переборщишь с дозой, оно может вызвать у тебя гипертермию, как в скороварке, и иногда довести тебя до временной комы — временной, но все-таки комы, — а это может понравиться только любителям комы. Я это знаю, потому что Галеоте, один мой товарищ по комиссариату, занимающийся отправкой в лабораторию изъятой контрабанды, рассказывает мне, какие из курсирующих у нас средств содержат наибольший процент чистого вещества, какие — фигня, и какие препараты переходят границы осторожности по уровню токсичности, хотя эту информацию нужно постоянно обновлять, при естественной неравномерности в поставках сырья, влияющих на конечное качество продукта, подверженного игре случая и замене суррогатами… (В общем, это рынок.)

— Но я собираюсь принять его.

(Ладно, очень хорошо.)

…И наконец, настала суббота великого маскарада, ночь, в которую сердце надевает пелерину с бубенчиками и начинает весело скакать у нас в груди, как будто вместо сердца там — нервный акробат. Потому что это ночь, когда наша личность и наше сознание остаются пленниками в холодильнике, завернутые в фольгу, а мы выходим на улицу, превратившись в шейха в пышной накидке и с блестящим ятаганом, или в грудастую медсестру, или в самого волшебника Мерлина, в костюме с серебряными звездами, что блестят как настоящие, когда их заливает свет вращающихся прожекторов.

* * *

Суббота, день ежегодного костюмированного праздника, — это день, во всех смыслах ненормальный. Обычно по субботам мы встречаемся рано и отправляемся выпить пива, съесть чего-нибудь, а около полуночи мы принимаем то, что следует принять, и углубляемся в платонические пещеры, полные танцующих теней, в пике устремленных в пандемониум, чтобы услышать в голове однообразный ритуальный барабан, вот в чем дело: иллюзорное путешествие по сельве, с низкими инстинктами в качестве проводника. Но в день праздника в «Оксисе» все ненормально, как я уже сказал, потому что не станешь выходить на улицу, черт-те во что одетый, в девять часов вечера, даже еще как следует не набравшись, рискуя попасть в потасовку с каким-нибудь милашкой, и, поскольку праздник начинает разгораться только в двенадцать или около того, ожидание дома становится бесконечным.

В общем, я приготовился к аскетическому ужину, чтобы очистить почву для продвижения экстази, выкурил пару папиросок и сел смотреть телевизор, нетерпеливый, возбужденный, жаждущий перевоплотиться в волшебника Мерлина, чтобы весело смешаться с толпой бледных императриц и трупов с резиновым топором, торчащим из головы, бедуинов и Неронов, drag-queens[36] с крыльями бабочки, в фосфоресцирующих диадемах, на двадцатисантиметровых каблуках.

Было около десяти, когда зазвонил телефон: Мария. Она раздумывает. Пожалуй. И в чем ей пойти?… А в котором часу? И тогда я совсем заволновался, потому что я не знал, хорошая это новость, плохая или обычная, хотя в конце я решил, что, не будучи плохой, она также не была хорошей, так что скорее она была обычной, с оттенком хорошей, с одной стороны (женская компания обеспечена), а с другой стороны — с оттенком плохой (исключается возможность неожиданного флирта), и, в общем, я раскаялся в том, что рассказал Марии о празднике в «Оксисе», — а для меня это священное событие, магическая отметка в календаре, день психотропного шабаша, — и я также раскаялся в том, что всегда так бестолково веду себя с женщинами, потому что чувствую себя с ними полицейским осведомителем и во всем им уступаю, даже в том, в чем менее всего должен, и еще я раскаялся в том, что ступил на тревожную почву противоречивых возможностей (Мария да, Мария нет), но вы отлично знаете, что раскаяние характеризуется тем, что ему абсолютно не хватает практических действий, потому что это чувство не только ничего не решающее, но и в большей части случаев все еще больше запутывающее, учитывая, что оно придает прошлому размер неисправимой ошибки.

— Так, значит, встречаемся там после двенадцати. Я подумаю, что надеть.

(Что хочешь, только не собачью шкуру.)

— Что хочешь, Мария.


…И мы уже были в «Оксисе», потрепанном царстве безымянности и подделки, погруженные в ирреальность грима и масок, — скрывающиеся марионетки, на одну ночь сбежавшие от самих себя. (Или что-то вроде.)

— Ты, как всегда, верен традиции, Йереми. Оделся колдуном, — сказал Йусупе, швейцар «Оксиса». — Остальные уже внутри.

И действительно, остальные были внутри: Хуп, одетый цыганом-наркоторговцем, с пальцами, унизанными кольцами, с запястьями, увешанными браслетами, с медальоном размером с яичницу на груди, в черном парике с маленькими блестящими кудряшками; Бласко превратился в мертвеца (более или менее) при помощи белого грима, хотя на нем был всегдашний черный костюм, а Мутис — во что-то непонятное: существо, среднее между попрошайкой и доктором honoris causa, поскольку он надел тунику с заплатами, а на голову — желтую академическую шапочку. Чуть позже пришла апокрифическая часть нашей шайки, так сказать: Тот, Кто Был оделся гладиатором, опоясав торс кожаными ремнями, а на половине спины, остававшейся открытой, видна была татуировка в виде бабочки размером со страуса; Кинки нарядился Зорро, со всеми атрибутами, а зловредный Молекула (он оставил Снаряда дома, с пирамидой банок пива, так он нам сказал) остроумно натянул на голову резиновую шапочку, запихнул свое маленькое тельце в белый костюм из лайкры и нацепил на задницу очень длинный хвост.

Перейти на страницу:
Прокомментировать
Подтвердите что вы не робот:*