Маргарет Этвуд - Лакомный кусочек
— Я бы, пожалуй, еще выпил, — сказал Питер; так он просил ее принести ему виски. Пепельница была убрана с ее спины. Она повернулась и села, стянула с кровати верхнюю простыню и закуталась в нее. — Раз уж ты встала, переверни пластинку, будь паинькой.
Мэриан пошла в гостиную, чувствуя себя голой, несмотря на простыню и полумрак. Перевернула пластинку, потом направилась в кухню; налила виски для Питера. Хотелось есть: она почти не ела за обедом. Она открыла коробку с тортом, купленным на обратном пути от Клары. Накануне был Валентинов день, и Питер прислал ей букет роз. Она чувствовала себя виноватой — следовало что-нибудь ему подарить, но невозможно было придумать, что именно. Торт мог служить лишь символическим подарком: это было сердце, покрытое розовым кремом и, вероятно, уже черствое; но ведь для символа главное — форма.
Мэриан достала две тарелки, две вилки и две бумажные салфетки; потом рассекла торт. Внутри он тоже был розовый, и это ее удивило. Она взяла в рот кусок и стала медленно жевать его. Губчатая, ячеистая масса сжалась и налипла на язык — как будто лопнули тысячи крохотных легочных альвеол. Ее передернуло, она сплюнула в салфетку, выкинула в мусорное ведро все, что было на ее тарелке, и вытерла рот краем простыни.
— Я принесла тебе кусок торта, — сказала она, входя в спальню с виски и кусочком торта для Питера. Это была проверка — не для Питера, а для нее самой. Если и он не станет есть, значит, она вполне нормальна.
— Какая же ты у меня милая!
Питер взял тарелку и стакан и поставил на пол.
— Ты что, не собираешься есть торт? — с надеждой спросила она.
— Потом, — улыбнулся он, — потом. — И стал снимать с нее простыню. — Ты у меня совсем замерзла. Тебя надо согреть.
Она почувствовала вкус виски и сигарет. Лежа на спине, он притянул ее к себе, зашелестела белая простыня; Мэриан окружил знакомый, свежий запах мыла; в гостиной не переставая играла эстрадная музыка.
Потом она опять лежала на животе, и пепельница чуть покачивалась на ее голой спине, но теперь глаза ее были открыты. Она смотрела, как Питер ест торт.
— Я зверски проголодался, — сказал он с ухмылкой.
Ничего странного он в торте не заметил — съел и не поморщился.
24Как-то незаметно подошел день последней холостой вечеринки у Питера. Мэриан просидела полдня в парикмахерской: Питер хотел, чтобы она сделала себе прическу. Он также намекнул, что ей стоит купить новое платье, не такое «мышиное», как ее прочие наряды, и Мэриан покорно согласилась. Новое платье было короткое, красное, с блестящей ниткой. Мэриан казалось, что оно ей вовсе не идет, но подчинилась продавщице, уверявшей, что платье сшито специально для нее. «Это ваш стиль, дорогая!» — убежденно сказала продавщица.
Платье пришлось отдать для небольшой переделки, и, выйдя из парикмахерской, Мэриан зашла за ним. Теперь она переходила через дорогу с розовато-серебристой картонкой в руке, осторожно ступая по скользкой мостовой и стараясь не поворачивать головы, — как жонглер, удерживающий на темени хрупкий золотой шар. Даже в холодном предвечернем воздухе она чувствовала сладковатый запах лака для волос, которым опрыскал ее парикмахер. Она просила не лить много лака, но парикмахеры никогда не слушают клиента: они считают, что ваша голова — нечто вроде торта, который нужно тщательно украсить.
Обычно Мэриан причесывалась сама, и потому ей пришлось обратиться за консультацией к Люси — та все знала про парикмахерские и прочие заведения подобного рода. Но, вероятно, Мэриан не надо было следовать ее совету. Фигура Люси и ее лицо были как будто созданы для искусственной обработки: маникюр, косметика, завивка естественно сливались с ее обликом. Наверно, без косметики она бы походила на ощипанную курицу; однако насчет себя Мэриан была убеждена в обратном: любые украшения казались на ней неестественными и ненужными и выделялись, как заплаты.
Уже на пороге большого розового зала — все приспособления и устройства, предназначенные для такого легкомысленного дела, как дамские прически, были оформлены в розовых и лиловых тонах, однако имели поразительное сходство с производственным оборудованием — Мэриан почувствовала, что должна отдаться на волю здешнего персонала, как если бы она попала в операционную. Сначала она обратилась к молодой особе с лиловатыми волосами, которая, несмотря на накладные ресницы и перламутровый маникюр, оказалась пугающе деловита и бесстрастна — как медицинская сестра; она препроводила Мэриан к специалистам.
Мытье волос Мэриан было поручено девице с сильными, натренированными руками, одетой в розовый, мокрый под мышками халатик. Мэриан закрыла глаза и прижалась к краю стола, а девица принялась лить ей на голову шампунь, взбивать пену, споласкивать. «Клиентов, — думала Мэриан, — надо усыплять во время подобных операций». Ей не нравилось, что с нею обращаются как с куском мяса, как с неодушевленным предметом.
Затем ее привязали к креслу — не очень крепко, но вскочить и выбежать на улицу с мокрыми волосами и больничной простыней вокруг шеи она бы уже не сумела. И тут за дело взялся врач — молодой мужчина в белом халате, пахнущий одеколоном, с ловкими, длинными пальцами и в остроносых туфлях. Мэриан сидела не двигаясь, подавала ему бигуди и смотрела как зачарованная на задрапированную в белое фигуру, заключенную в овальное пространство зеркала с золоченой резной рамой, и на полку, заставленную сверкающими инструментами и пузырьками со снадобьями. Что происходит с ее волосами, она не видела; тело ее было как бы парализовано.
Наконец все бигуди, зажимы, заколки и шпильки были водружены на свои места, и голова ее стала напоминать уродливого ежа, усеянного вместо колючек круглыми волосатыми отростками; ее пересадили в другое кресло и включили фен. Она скосила глаза: множество женщин сидело в ряд, будто за конвейером, в лиловых креслах под одинаковыми грибовидными фенами; фены жужжали. Мэриан видела ряд странных, разноногих существ, с металлическими куполами вместо голов и с развернутыми журналами в руках; существа эти были пассивны, абсолютно пассивны. Неужели и она, Мэриан, превратится в подобное несложное растение, соединенное с несложным механизмом? В электрический гриб?
Она смирилась с необходимостью терпеливо высидеть положенный срок и, протянув руку к стопке журналов возле кресла, взяла верхний — о жизни киноактрис. С обложки к ней взывала блондинка с огромным бюстом: «Девушки! Добивайтесь успеха! Если хотите найти себе место под солнцем, развивайте свой бюст!»
Через некоторое время санитарка объявила Мэриан, что она «высохла», и отвела ее снова в первое кресло, чтобы, так сказать, снять швы. Странно было, что ее не повезли на каталке. Она прошла вдоль ряда еще не высохших женщин, поджаривавшихся на медленном огне, и вскоре ее голова была разбинтована, расчесана щеткой и гребнем, и врач с улыбкой поднес ручное зеркало под таким углом, чтобы ей виден был затылок. Мэриан взглянула. Из ее прямых волос он соорудил причудливую прическу с обильными тугими локончиками, а виски украсил бивнеподобными завитками, спускавшимися на скулы.
— М-да, — неуверенно сказала она, хмуро глядя в зеркало, — пожалуй, это немного… чересчур.
Ей казалось, что с такой прической она похожа на шикарную проститутку.
— Просто вам нужно чаще делать прическу! — сказал парикмахер с итальянским энтузиазмом, однако восторг в его глазах немного померк. — Надо экспериментировать! Дерзать! Верно?
Он лукаво рассмеялся, демонстрируя неестественное количество ровных зубов, среди которых блестели два золотых. Изо рта у него пахло мятным эликсиром.
Она не решилась попросить убрать некоторые из его наиболее смелых экспериментов — во-первых, потому что была немного запугана арсеналом инструментов и снадобий, которыми пользовался парикмахер, и его апломбом (он был как дантист, который лучше пациента знает, что делать, — ведь это его профессия), а во-вторых, потому что мысленно махнула рукой, подумав, что, в конце концов, это ее вина: она по своей воле вошла сюда, сама открыла дверь, похожую на крышку раззолоченной шоколадной коробки, — и, значит, должна примириться с последствиями, «Может быть, Питеру понравится, — подумала она, — по крайней мере к красному платью такое сооружение подойдет».
Все еще не вполне оправившись от анестезии, она нырнула в большой магазин по соседству с парикмахерской, чтобы более коротким путем, через подвальный этаж, пройти к станции метро. Она быстро двигалась через отдел хозяйственных товаров, мимо полок со сковородами и кастрюлями, мимо пылесосов и стиральных машин. Глядя на них, она с неприятным чувством вспомнила, как вчера, в последний день пребывания на службе, ее неожиданно завалили подарками — чайными полотенцами, разливательными ложками, фартуками в ленточках — и советами. Вспомнилось ей и несколько полученных на днях взволнованных писем от матери — та призывала дочь поскорей написать, какой она хочет фарфор, хрусталь и набор столового серебра: соседи спрашивали, что дарить ей на свадьбу. Мэриан обошла несколько магазинов, чтобы сделать выбор, но пока ничего так и не решила. А завтра она уже поедет на автобусе домой. Ладно, время еще есть.