Рэй Клуун - Пока мы рядом
— Да. Будем считать это реабилитационным периодом, — говорю я.
— Или передышкой перед внезапным летальным исходом! — смеясь, добавляет Кармен.
Баккер как-то странно поглядывает на нас, но вынужден согласиться с тем, что эвтаназия в этом «пуле веселья»[59], возможно, несколько преждевременна.
Кармен спрашивает, не хочу ли я составить расписание визитов гостей на ближайшие дни. Помимо родителей и лучших подруг, которые навещают ее постоянно, она хочет видеть и своих коллег из «Эдвертайзинг брокерз», и кого-то из школьных друзей, и соратниц по «Муфлону». Я созваниваюсь со всеми, и в результате у меня получается довольно плотный график посещений. Когда наверху собираются девчонки из «Эдвертайзинг брокерз», оттуда периодически доносятся взрывы хохота. Спустя полтора часа я поднимаюсь к ним сказать, что веселье окончено. Звезда должна отдыхать. А уже через час на пороге стоят женщины из «Муфлона» (по крайней мере, те, кто еще жив), и в этот же день заглядывает и сотрудник похоронного бюро.
9
Я никогду не падаю духом,
И не отношусь к себе слишком серьезно…
Сотрудник похоронного бюро присел у постели Кармен. Она захотела обсудить свою «прощальную вечеринку», так что я отыскал в «Желтых страницах» ритуальную службу и пригласил к нам агента.
Мы показываем ему эскиз и текст приглашений.
— Только подумайте, — удивленно произносит агент, — вы уже даже разработали эскиз траурных открыток.
— Приглашений, — поправляет его Кармен.
— Ээ… да, вы правы. Приглашений.
Мы говорим, что хотим выставить гроб с телом Кармен дома. И чтобы траурная церемония прошла в Обрехткерк — церкви, что за углом. Тогда, пока мы с Луной живем здесь, каждые полчаса нам будет напоминать о Кармен звон «маминых колоколов». Мы говорим, что службу хотим провести сами, вместе с нашими родными и друзьями. Мы показываем ему компакт-диск Кармен, который записывали на протяжении последних месяцев, и говорим, какие песни хотели бы слышать в церкви. Агент обещает узнать, есть ли там стереосистема. Я говорю, что это не имеет значения, мы сами все организуем.
Мы уточняем, что Кармен хочет быть похороненной в Зоргвлиед, а после похорон мы хотели бы заехать выпить в «Мирандапавильонен».
— И перекусить, — добавляет Кармен. — Там должны быть шоколадные пирожные с орехами, лепешки, вафли, сэндвичи с лососем и сливочным сыром, мороженое.
— Вам не нужно ничего записывать, — говорю я, когда вижу, что агент достает ручку. — Двое наших друзей уже занимаются угощением.
Агенту нравится наш подход к делу.
— Может быть, я помогу вам выбрать гроб, или вы уже и с этим решили? — шутливо произносит он.
— Давайте посмотрим, что у вас есть, — предлагает Кармен.
Мы выбираем простой белый гроб.
— Мое голубое платье от «Риплей» будет отлично смотреться в нем, — говорит Кармен. И переводит взгляд на меня: — Если, конечно, ты считаешь его симпатичным.
Я говорю, что оно ей очень идет. У меня язык не поворачивается назвать его «симпатичным».
— А в какой машине вы поедете в церковь? — спрашивает агент.
— В белой. Не надо ничего вычурного.
— Отлично.
— Что ж… наверное, я уже могу сказать вам «до встречи»? — говорит Кармен.
Мужчина робко улыбается и откланивается.
— Было бы забавно, если бы он пожелал мне ни пуха ни пера, — замечает Кармен, когда за ним закрывается дверь.
■
В тот вечер мы снова собираемся ужинать на кровати Кармен. Традиционный горшок с зеленым кормом, которым «о-пэр» травит нас вот уже неделю, вызывает отвращение. Сегодня вечером я сказал всей банде, что готов убить за котлеты, чипсы с арахисовым маслом и майонезом и бочонок китайской еды. Кажется, со мной согласились многие. Поэтому я дал нашей «о-пэр» выходной.
Мод с Фрэнком идут в местный китайский ресторан и возвращаются, нагруженные пакетами со снедью. Уже несколько дней мы не ели ничего, кроме зеленого и желтого, и вот наконец спальню наполняют ароматы китайских блюд. «Именинница», как называет себя Кармен, довольствуется двумя стаканчиками йогурта.
Уже спустя несколько минут ее начинает тошнить. Она склоняется над ведром и пытается вызвать рвоту, но ничего не получается. Тогда она сует два пальца в рот, и опять ничего.
— Черт возьми, ну почему же не выходит? — ругается она.
И вдруг из нее хлещет потоком все, что она успела сегодня проглотить, включая утреннюю горстку хлопьев с клетчаткой. Пока Кармен рвет, я целую ее в макушку. Держу наготове салфетки. Все притихли. После того как из нее вытекает последняя струйка рвоты, из ведра доносится ее голос: «Господи, здесь как в могиле! Кто-нибудь уже умирал или знает, как это?»
На мгновение повисает зловещее молчание. А потом все, как по команде, начинают смеяться.
10
И пусть ничто не удержит нас вместе,
Мы украдем всего один день,
Я, я стану твоим королем, а ты,
Ты станешь моей королевой,
Мы станем героями, хоть на один только день…
— Тогда я надену новый жакет «Дизель» поверх платья, — говорит Кармен, когда просыпается утром. — Только вот не решила, что на ноги. Может, кроссовки «Пума»?
Я с трудом представляю, что она имеет в виду. В течение нескольких последних месяцев она натащила в дом столько обновок — и туфли, и сапоги, и одежду.
— А ты в чем будешь? Собираешься купить что-то новенькое?
— Да. Я еще не думал об этом. Недавно видел в магазине костюм песочного цвета, я бы мог его потом и на работу носить. Или, может, взять кремовый костюм с отливом от «Юп», я видел на Хууфтстраат… Но его можно надевать только на вечеринки.
— Покупай его, — с энтузиазмом говорит Кармен. — Я бы хотела ассоциироваться у тебя с вечеринками, а не с работой.
Я смеюсь, растроганный, и обнимаю ее. От нее пахнет. Кармен не принимала ванну вот уже неделю.
— Я хочу побаловать тебя. Сегодня примешь ванну.
— Дэнни, нет, ничего не получится…
— Доверься мне, — говорю я и направляюсь в ванную. Я наполняю ванну водой и добавляю несколько капель любимого масла Кармен. Достаю из шкафа самое мягкое полотенце, две салфетки для лица, чистые трусы и свежую пижаму. Чтобы защитить худые ягодицы Кармен, я выкладываю на дно ванны три полотенца, сложенные вдвое. После этого возвращаюсь в спальню.
— А теперь приподними-ка свою задницу. — Я снимаю с нее пижамные брюки и застываю от изумления. За последние дни она совсем исхудала. Попа провалилась, а маленькая буква V поверх ягодиц, которую я всегда находил такой сексуальной, исчезла.
Я снимаю пижамную куртку с Кармен и внутренне съеживаюсь от ужаса. Ее ребра можно пересчитать глазами. Уцелевшая грудь представляет собой пустую чашечку размера «D». Кармен дрожит от холода. Я быстро накидываю ей на плечи халат. Потом поднимаю ее, усаживаю в коляску и толкаю в ванную. Ставлю коляску параллельно ванне. Кармен боится.
— Не волнуйся. Я не дам тебе упасть.
Я снимаю с себя джинсы, носки, ставлю одну ногу в ванну, потом вторую. Когда я чувствую, что уверенно стою на ногах, я поднимаю Кармен и говорю, что ей нужно всего лишь поставить ногу в ванну, не опираясь на нее. Потом проделать то же самое другой ногой. Я сгибаю ноги в коленях и прошу Кармен сделать так же. В следующее мгновение она уже лежит в теплой воде. Глаза Кармен наполняются слезами счастья. Я окунаю салфетку в воду, намыливаю и начинаю мыть свою жену.
— О-о-о… какое блаженство, — говорит она, не открывая глаз. Хотя она изнемогает от усталости, внутренне она довольна. Я провожу салфеткой по ее худому телу. От ступней поднимаюсь к ногам. От лобка к животу. Я мою единственную, усохшую грудь, после чего, глубоко вздохнув, перехожу на правую половину И тут, впервые, я касаюсь того места, где когда-то была ее грудь. Моя рука с салфеткой скользит по нему как ни в чем не бывало. Кармен открывает глаза и нежно произносит: «Иди сюда…»
Я наклоняю к ней голову. Она целует меня в губы.
— Я люблю тебя, — шепчет она.
Потом я вытираю ее насухо, проделывая ту же самую процедуру, только в обратном порядке. В спальне надеваю на нее чистую пижаму. Через две минуты Кармен засыпает.
В туалете я набираю и отправляю эсэмэску.
Я дошел до ручки, Роза. Мне не терпится поговорить с тобой. Целую.
Она перезванивает сразу же. Я рассказываю ей о том, чем занимался только что, и рыдаю. Роза утешает меня и говорит, что облегчение, которое наступит после события, станет для меня наградой за мои труды. Сегодня ей звонил Фрэнк и подробно рассказал обо всем, что происходит у нас. Роза говорит, что гордится мной.
