Кристи Филипс - Письмо Россетти
Гондола их свернула в канал Сан-Джузеппе, и они погрузились во тьму и тишину, составляющие такой разительный контраст с пестрым и шумным водоворотом праздника в центре города. Гондольер направил лодку к причалу возле ворот в сад, Алессандра удивилась, заметив, что там уже стоит одна гондола.
– Здесь посол, – шепнула она Антонио.
– Вы его ждали?
– Нет. – Она, щурясь, всматривалась в гондолу. Там никого не было. – Наверное, уже прошел в дом. Подождите здесь. Я узнаю, зачем он приехал, потом вернусь. – До этого она уже пригласила Антонио переночевать в свободной спальне, теперь же надо было придумать способ незаметно провести его туда. Она поднялась, собираясь выйти из гондолы, но Антонио удержал ее за руку.
– Последний раз, когда я был здесь, вы спрашивали меня о маркизе, и я не мог ответить на этот вопрос, – сказал он. – Теперь же отвечу. Он посол, а это, в свою очередь, означает, что он шпион.
– Что же вам известно об этой его деятельности?
– Ничего, что бы я мог сказать вам. Но вы должны верить, что мне кое-что известно о мире, в котором он вращается. И, честно говоря, не думаю, что вы поступили мудро, связавшись с ним.
– Так что же мне теперь делать? Сказать, чтобы он ушел и больше не возвращался?
– Ну, это тоже вариант.
– Очень неумно с вашей стороны полагать, что это будет так просто. Прошу вас, не вмешивайтесь, я разберусь сама. – Она подняла глаза, увидела свет в окнах гостиной. – Ждите здесь. Вернусь через минуту.
Едва успела она отворить дверь, как к ней подбежала Бьянка.
– Маркиз ждет вас наверху. Что-то случилось, настроение у него – хуже некуда.
Алессандра поднялась на второй этаж и увидела посла в гостиной. Он сидел перед камином, подносил к губам бокал с каким-то крепким напитком. При звуке ее шагов обернулся. В отблесках пламени из камина глаза отсвечивали красным. Сердце у Алессандры билось как бешеное; хоть она и отвергла предупреждение Антонио, страх вселился в ее душу. Никогда прежде не видела она маркиза в столь дурном расположении духа. Алессандра приготовилась к худшему.
– Ты умеешь шить? – спросил он.
Этого вопроса она никак не ожидала и подумала, что просто ослышалась.
– Простите?…
– Ты шить умеешь или нет?
Голос посла звучал рассерженно, даже грубо, никогда прежде он не говорил с ней таким тоном. Отпил еще глоток коньяка, и Алессандра решила, что он, должно быть, пьян.
– Да, конечно умею.
– Тогда помоги мне. – Бедмар поставил бокал на пол и медленно поднялся из кресла. Затем левой рукой начал неловко расстегивать пуговицы на груди. – Да помоги же снять это!
Алессандра расстегнула жилет и ахнула при виде кровавого пятна, расплывшегося на льняной рубашке.
– Что случилось? – спросила она.
– На меня напали какие-то злодеи. Грабители.
“Или же они просто притворялись грабителями”, – подумал он. Среди них был один, точно одержимый самим дьяволом, сражавшийся с большим мастерством и ловкостью, чем принято у уличных разбойников. Светлоглазый парень с монголоидными чертами лица, он наверняка прикончил бы его, не подоспей на помощь Санчес со своими людьми. Когда этот дьявол увидел, что прибыли целых три когорты, несколько товарищей его ранены и численный перевес больше не на его стороне, он с необычайной ловкостью вскарабкался по стене дома, потом перебрался на крышу и, прыгая с одного дома на другой, исчез с легкостью и проворством кошки. И еще Бедмар был готов поклясться, что видел, как этот разбойник, перед тем как скрыться, обернулся и взглянул на него с торжествующей улыбкой. Нет, то были не обычные уличные грабители. За этим неожиданным нападением наверняка стоял чертов сенатор, посол был просто уверен в этом.
Алессандра помогла маркизу снять рубашку и увидела, что тот ранен в левое плечо, причем рана настолько глубокая, что обнажилась кость.
– Я пошлю за доктором.
– Никаких докторов.
– Он умеет держать язык за зубами.
– Нет, ты должна зашить рану сама. Не хочу, чтобы хотя бы один посторонний человек знал, что я ранен.
– Ну хорошо. Вам лучше сесть. Вернусь через минуту, принесу бинты и прочее.
И она помчалась вниз, на кухню, где дожидалась Бьянка.
– Мне нужны иглы, нитки, несколько сухих полотенец, – сказала ей Алессандра. – И еще попроси Нико подготовить гостевую спальню, у нас сегодня еще один гость.
Затем Алессандра выбежала из кухни и бросилась к двери. Виконт наверняка недоумевает, почему она так задержалась. Однако, выбежав на улицу, она увидела, что его гондолы нет. Антонио уплыл.
ГЛАВА 13
– Папа! – взвизгнула Гвен. Сидя на постели в гостиничном номере, она крепко прижимала телефонную трубку к уху. – А я как раз собиралась тебе звонить!
Клер только что вернулась с утренней пробежки по набережной. Вернуться пришлось раньше, чем она намеревалась. Примерно на полпути она обнаружила, что навстречу ей бежит трусцой какой-то мужчина. Он приблизился, и Клер увидела, что это не кто иной, как Эндрю Кент собственной персоной. Она развернулась и бросилась бежать назад, к площади. Нет, если уж сталкиваться с профессором лицом к лицу, она предпочитала делать это подготовившись – по крайней мере, подкрепившись кофе и завтраком.
– Полет прошел просто чудесно, – продолжала щебетать в трубку Гвен и покосилась на Клер. – Ты имеешь в виду лодки? Нет, еще не каталась. Зато знаешь, пап, я познакомилась с совершенно чудесной девушкой, ее зовут Стефания…
Клер уже знала, что последует дальше. Вчера вечером, уходя из дома Бальдессари, Гвен спросила, нельзя ли ей завтра, прямо с утра, поехать на пляж в Лидо вместе со Стефанией. Клер, разумеется, ответила отказом. Поскольку представляла, в какие неприятности может попасть Гвен, если оставить ее без присмотра на целый день. По дороге в гостиницу Гвен не переставала ныть и уговаривать ее, причем каждые пять минут не забывала заметить, что ее родители непременно разрешили бы.
– И она спросила, смогу ли я пойти с ней на пляж сегодня, – продолжала Гвен, – и я очень хотела пойти, но Клер не разрешила, и вот я подумала, может, ты поговоришь с ней… Да не со Стефанией, с Клер, конечно! И скажешь, что я в любое время могла ходить со своими друзьями куда угодно…
Стоит ли объяснять Эдварду Фраю, почему именно она запретила Гвен идти со Стефанией, подумала Клер. Нет, наверное, это невозможно, поскольку тогда придется рассказать о нескольких любопытных выходках его дочурки. С другой стороны, если отпустить Гвен в Лидо, весь день она сможет посвятить исключительно своим делам, просидеть, к примеру, в библиотеке, и никто не станет мешать ей и докучать – весьма сильный аргумент в пользу того, что экскурсия Гвен должна состояться. К тому же за последние двадцать четыре часа ее подопечная не была замечена ни в мелких кражах, ни в распитии спиртного, ни в обжимании с татуированными парнями. Да, это смело можно назвать настоящим достижением, и про себя Клер уже решила: если Эдвард Фрай даст согласие, она с удовольствием отпустит Гвен и займется своими делами. И что бы там ни натворила Гвен, ответственность в этом случае целиком падет на ее отца.
Гвен протянула ей телефонную трубку.
– Он хочет с вами поговорить, – шепнула она, а на губах ее играла торжествующая улыбка.
***
За стойкой дежурного консультанта в читальном зале сидела все та же эффектная и элегантная Франческа и сверяла стопку книг и документов со списком, поданным ей вчера Клер.
– “Выписки из заседаний Большого совета за март тысяча шестьсот восемнадцатого”. – С этими словами Франческа выложила перед Клер огромный том в кожаном переплете. – А также “Донесения маркиза Бедмара”.
Эту сравнительно небольшую книгу в полинялой и запятнанной бумажной обложке выпустил в восемнадцатом веке некий итальянский издатель. Бытовало мнение, что данное издание является прямым переводом подлинных “донесений” Бедмара, то есть его официальных докладов, которые он регулярно отправлял из посольства королю Испании. Иными словами, перевод был весьма близок к оригиналу, а сам оригинал находился в испанских архивах.
Затем Франческа осторожно взяла со стола пожелтевший листок пергамента в прозрачной пластиковой упаковке.
– Авто письмо Алессандры Россетти в Большой совет.
Клер изумленно, почти с благоговением взирала на листок пергамента. Четыреста лет назад Алессандра написала это письмо, она рисковала жизнью, чтобы спасти Венецию от заговора. Клер взглянула на черные буквы, выведенные витиеватым почерком, и поняла, насколько трудная ей предстоит задача. И дело даже не в том, что с рукописным текстом всегда сложней работать, чем с печатным. Эти архаичные слова и буквы с завитушками казались не поддающимися расшифровке, как какой-нибудь санскрит. Она вглядывалась в страницу с нарастающим волнением – да все это вообще не похоже на слова.
