Пауло Коэльо - Победитель остается один
И лишь за одним столиком дело обстоит иначе: трое мужчин и две женщины разложили среди банок с пивом какие-то бумаги и спорят вполголоса, постоянно щелкая клавишами своих калькуляторов. Кажется, будто эти пятеро – единственные, кто занят здесь делом, но это не так: делом здесь заняты все посетители.
Они стараются засветиться.
А это, если все пойдет хорошо, может привести к Славе. А та, если все пойдет хорошо, приведет к Могуществу. Магическое слово, заклинание, превращающее человека в полубога, в недосягаемого идола, который едва цедит слова и привык к тому, что все его желания неизменно исполняются, а сам он, когда проезжает в своем спортивном автомобиле или лимузине с затененными стеклами, вызывает у окружающих зависть и ревность. Для него нет непокоренных вершин и неприступных твердынь не существует.
Те, кто сидит на этой террасе, уже преодолели некий барьер – они ведь не толпятся с фотоаппаратами в руках по ту сторону металлических ограждений, ожидая, что вышедшая из главных дверей звезда озарит их миры своим сиянием. Да, они уже попали внутрь, да, им не хватает теперь лишь славы и власти – и неважно, в какой сфере. Мужчины знают, что возраст – не проблема, были бы надежные и прочные связи. Девушки, обводящие пространство взглядами, чьей зоркости позавидовали бы самые вышколенные телохранители, напротив, чувствуют приближение опасного возраста, зная: когда он наступит, возможности добиться чего-либо своей красотой внезапно исчезнут. Дамы постарше хотели бы, чтобы их уважали и ценили за дарования и ум, однако блеск бриллиантов слепит так, что ничего больше и не разглядишь. Супруги ожидают, что вот мимо пройдет кто-то, поздоровается, и все повернутся к ним и подумают: «Наверное, известные люди». А может быть, не известные, а – знаменитые?
Синдром известности способен разрушить брак, испортить карьеру, уничтожить все христианские добродетели, ослепить и мудрецов, и невежд. Великий ученый, получив престижную премию, забрасывает свои исследования, способные улучшить род людской, и принимается выступать с лекциями и докладами, повышающими доход и самооценку. Индеец из амазонской сельвы, усыновленный великим певцом, внезапно считает должным осознать, что его бедственным положением воспользовались. Ревнитель справедливости, не покладая рук защищавший права обездоленных, решает занять высокий пост, выигрывает выборы – и после этого считает себя свободным от всяких обязательств: до такой степени, что однажды его накрывают в мотеле, где он на деньги налогоплательщиков развлекается с мальчиком по вызову.
Синдром известности. Это когда люди забывают, кто они такие, и начинают верить тому, что о них говорят. Суперкласс – вожделенная мечта всех, место, где нет ни теней, ни тьмы, а в ответ на любую просьбу неизменно звучит «да».
Игорь обладает могуществом. Всю жизнь он боролся за свое нынешнее положение. И чтобы достичь его, ему приходилось участвовать в томительно-скучных ужинах, слушать нескончаемые речи, встречаться с теми, кого презирал, улыбаться, когда хотелось послать подальше, и посылать подальше, когда он чувствовал симпатию и жалость. Он работал день и ночь, не зная выходных и праздников, проводя встречи со своими юристами, администраторами, служащими, пресс-агентами. Вскоре после развала коммунистического режима он начал с нуля и сумел добраться до вершины. Более того – сумел выстоять во всех политических и экономических бурях, сотрясавших его родину в последнее двадцатилетие.
Почему? Потому что боялся Бога и знал, что свой путь он проходит по Его благословению и должен покориться Его воле, иначе потеряет все.
Разумеется, бывали минуты, когда что-то говорило ему: ты оставляешь в стороне важнейшую часть осенившей тебя благодати – Еву. Однако он так долго был убежден, что та все поймет, так горячо уговаривал себя, что это всего лишь такой период в его жизни, некая затянувшаяся фаза, но вот она кончится, и они всегда будут вместе. Они строили грандиозные планы – путешествовать, плыть на корабле, выстроить на вершине горы дом, где будет гореть камин и можно будет отринуть мысли о деньгах, о долгах, обязательствах и обязанностях. У них будет много детей, они отдадут их в школу где-нибудь неподалеку и будут целыми днями бродить по лесам и ужинать в маленьких уютных ресторанчиках.
У них будет время возиться в саду, читать, ходить в кино, делать те простые вещи, о которых мечтают все и которые только и способны заполнить собой жизнь любого человеческого существа, сколько ни есть их на Земле… Приходя домой с толстой пачкой документов и сваливая их на кровать, он просил Еву набраться терпения. Когда звонок мобильного раздавался в час давно запланированного ужина вдвоем и Игорю приходилось на полуслове прерывать разговор с нею и долго слушать собеседника, он вновь и вновь просил ее набраться терпения. Он знал: Ева делает все возможное и невозможное, чтобы ему было удобно и уютно, хотя время от времени она и позволяла себе ласково сетовать, что денег у них хватит на пять поколений и надо пользоваться жизнью, пока оба они еще молоды…
Игорь соглашался: это правда, он может остановиться прямо сейчас. Ева с улыбкой гладила его по щеке – и в этот миг, вспомнив что-то важное, он хватался за телефон или шел к компьютеру, с кем-то спорил или отправлял мейл.
Человек лет сорока вскакивает, оглядывается по сторонам и, размахивая над головой газетой, кричит:
– «Кровавая бойня в Токио! Семь человек убито в салоне компьютерных игр!»
Все взгляды обращаются к нему.
– Они называют это «насилием»! Насилие не там, а здесь!
Игорь чувствует озноб.
– Если какой-то психопат зарезал нескольких ни в чем не повинных людей, весь мир в ужасе. Но кому есть дело до интеллектуального насилия, творящегося в Каннах?! Наш фестиваль творит убийства во имя диктатуры! Речь уже не о том, какой фильм будет признан лучшим, а о преступлении против человечества, когда людей заставляют покупать товары, которые им совершенно не нужны, забывать про искусство в угоду моде, бросать съемки ради обедов и ужинов. Вот истинное зверство! Я здесь, чтобы…
– Заткнись, – отвечает ему кто-то. – Никому не интересно, зачем ты здесь.
– Я здесь, чтобы призвать вас: сбросьте рабское ярмо желаний! Вы давно уже ничего не выбираете сами! Выбор навязан вам лживой рекламой! Почему вас занимает резня в Токио, а не пытки, которым подвергается уже целое поколение кинематографистов?!
Он замолкает на миг, словно бы пережидая бурные овации, но в баре не наступает даже раздумчивая тишина: вновь раздается приглушенное жужжание голосов. Все посетители вернулись к прежним разговорам, оставшись безразличными к только что прозвучавшим выкрикам. И кричавший садится на место, стараясь сохранить достоинство, хотя сердце у него рвется в клочья из-за смехотворности положения, в которое он себя поставил.
