Розамунда Пилчер - Сентябрь
— Еще как неплохо! — живо отозвался Генри, вспомнив, как им было весело. Может быть, зря он хочет оставить Ви и уехать домой? Но, в общем-то, ей и одной неплохо живется в ее домике, и она тут в полной безопасности. А вот про Эди этого не скажешь.
В последнее время Генри перестал заходить к Эди — он боялся Лотти. Уж не ведьма ли она? Уставится своими черными глазищами и ни разу не моргнет, да и двигается как-то странно, неуклюже, и все время что-то говорит, говорит, только разговором это не назовешь, потому что даже не понять, что она бормочет. Не только он, Эди тоже, как видно, не всегда понимает, и в последнее время вид у Эди очень усталый. Она сказала ему, чтобы он был приветлив и добр с Лотти, и он старался, как мог, но, если говорить правду, он ненавидел Лотти и со страхом гнал от себя мысли о том, что Эди изо дня в день вынуждена находиться наедине со своей ужасной кузиной.
Время от времени Генри попадались на глаза газетные заголовки, в которых сообщалось, как кто-то кого-то зарубил топором или зарезал ножом для разделки мяса, и он чувствовал, что Лотти, если ее раздражать или в чем-то перечить ей, вполне способна броситься на его любимую Эди — среди ночи, в темноте — и мертвую, окровавленную оставить лежать на кухонном полу.
Генри вздрогнул, представив себе эту картину. Ви заметила, что он вздрогнул.
— Тебя что-то беспокоит? — встревоженно спросила она. — Привидение пролетело над тобой?
От такого предположения Генри стало еще больше не по себе.
— Я все думаю об этой Лотти. Она мне не нравится.
— Ну что ты, Генри!
— Я боюсь за Эди.
Ви нахмурилась.
— Сказать тебе честно, Генри, мне вся эта история тоже не очень нравится. Для Эди это тяжелое испытание, но бояться тут нечего. Мы с Эди много говорили о ее кузине. Лотти, конечно, неприятная особа и своими выходками может довести Эди до полного отчаяния, но, думаю, никакой серьезной опасности она не представляет. Во всяком случае, такой, какая тебе сейчас мерещится.
Вот ведь, он и не сказал, что ему мерещится, а она знает! Ви всегда обо всем догадывается.
— Ты позаботишься об Эди? Да, Ви? Ты не допустишь, чтобы что-то случилось?
— Конечно не допущу. Я устрою так, что мы с Эди будем видеться каждый день, и я буду следить, что там у них творится. Время от времени буду приглашать Лотти на чай, чтобы дать Эди какую-то передышку.
— А когда, ты думаешь, Лотти уедет?
— Не знаю. Когда ей станет получше. На это требуется время.
— Эди так было хорошо в ее домике, а теперь плохо. И спать ей приходится на раскладушке. Представляешь, у нее теперь даже спальни нет, это просто ужасно.
— Эди очень добрая, куда добрее нас всех. Она жертвует собой ради своей кузины.
Генри вспомнил об Аврааме и Исааке.
— Надеюсь, Лотти не принесет ее в жертву?
Ви рассмеялась.
— Чего только не приходит тебе в голову, Генри! Но не надо тебе засыпать с такими беспокойными мыслями насчет Эди. Подумай лучше о том, что завтра ты снова увидишь свою мамочку.
— Я так рад. — О маме, и правда, думать было приятнее. — Когда, ты считаешь, она приедет?
— У тебя ведь завтра очень занятой день, с утра ты идешь охотиться на хорьков с Вилли Снодди. Скорее всего, она приедет к чаю. Когда ты вернешься с охоты, мама уже будет здесь.
— Как ты думаешь, она привезет мне из Лондона подарок?
— Не сомневаюсь.
— Может, она и тебе привезет подарок.
— Ну, подарка я не жду. У меня ведь скоро день рождения, так что я свой подарок получу позднее. Твоя мама всегда мне дарит что-то очень хорошее, и я только тогда понимаю, как мне хотелось иметь именно эту вещь.
— А когда у тебя день рождения? — Генри и позабыл.
— Пятнадцатого сентября. Накануне бала у Стейнтонов.
— Ты устроишь пикник?
Ви всегда устраивала пикник на свой день рождения. Гости встречались у лесного озера, горел костер, жарились колбаски, а Ви привозила в огромной коробке именинный торт, и когда она начинала резать его на куски, гости стояли вокруг и пели «С днем рождения тебя! С днем рожденья!». Иногда это был шоколадный торт, иногда апельсиновый. В прошлом году был апельсиновый.
Генри вспомнился прошлый год. День был ненастный, дул ветер и то и дело припускал дождь, но веселье он не притушил. В прошлом году он подарил Ви картину, которую сам нарисовал фломастерами. Мама сделала к ней рамку и повесила на стену, как настоящую картину, а потом Ви повесила ее у себя в спальне. В этом году он подарит ей бутылку ревеневого вина, которую выиграл в лотерею на церковной ярмарке.
В этом году…
— В этом году я не приду к тебе на день рождения, — сказал Генри.
— Да, я знаю. Ты уедешь в школу.
— А ты не можешь устроить свой день рождения пораньше, чтобы я смог прийти?
— Ах, Генри, дни рождения не переносятся. Но без тебя, конечно, так весело не будет.
— Ты напишешь мне письмо? Расскажешь, как все прошло?
— Непременно напишу. А ты почаще пиши мне, мне интересно будет узнать, как ты там живешь.
— Я не хочу туда ехать, — сказал Генри.
— Ясно, не хочешь. Но твой отец считает, что ты должен ехать, а он всегда лучше знает, что нужно.
— Мамочка тоже не хочет, чтобы я ехал.
— Это потому, что она тебя очень любит. И очень будет по тебе скучать.
Ведь он в первый раз говорит с Ви о своем отъезде, подумал Генри. Он не хотел даже думать об этом, не то что обсуждать, и Ви тоже никогда о школе не поминала, но теперь, раз уж они заговорили об этом, Генри почувствовал облегчение. Он твердо знал: Ви он может рассказать о чем угодно, она никому ничего не передаст.
— Они ссорятся, — сказал он. — Не разговаривают друг с другом.
— Да, — сказала Ви. — Я знаю.
— Как ты узнала?
— Может, я и старая, но не глупая. А твой папа — мой сын. Матери много чего знают о своих сыновьях. И хорошего, и не очень. От этого они не перестают их любить, просто начинают лучше понимать жизнь.
— Но это ужасно, когда они злятся друг на друга!
— Да уж, ничего хорошего.
— Не хочу я ехать в эту школу, но еще хуже видеть, как они злятся. Я просто не могу этого выносить. У меня голова начинает болеть.
Ви вздохнула.
— Если ты хочешь знать, что я об этом думаю, Генри, я тебе скажу: я думаю, что оба они очень недальновидны и самолюбивы. Но я ничего не могу им сказать — это их дело. Матери не должны вмешиваться в дела молодых.
— В общем-то, я хочу завтра поехать домой, но… — глядя на Ви, Генри умолк, потому что не знал, что еще сказать.
Ви улыбнулась и взяла его руку. Когда она улыбалась, лицо ее бороздило множество морщинок. Рука у Ви была теплая, сухая и шероховатая, потому что она много работала в саду.
