Николай Климонтович - Скверные истории Пети Камнева
Эти наброски так и не превратились в слитный текст, а ведь это был бы забавный дорожный очерк. Я думал об этом, когда перебирал то, что от Пети осталось. Перебирал не только в уме, но – вещественно: пачки писем от его возлюбленных, писанных еще в те поры, когда не было электронной почты, груду фотографий довольно смазливых дам, мне незнакомых; на оборотной стороне некоторых снимков без излишней фантазии было начертано всегда твоя или всегда готова; здесь же я обнаружил и два-три своих изображения, на одном мы сняты вместе с
Петей, но убей не могу вспомнить где. На Пете легкий темный пиджак и рубашка апаш, позади нас какие-то кусты московской потрепанности.
Попался мне и квиток с тем, что в США называется social security number. И, скорбя и всхлипывая над этой жалкой кучей никому не нужных теперь свидетельств Петиной краткой жизни, я вспомнил еще одну фразу, что он успел мне сказать по телефону перед своей смертью: что ж, я прожил счастливую жизнь, у меня все получилось…
На месте эпилога
Я первым узнал о смерти Пети. Узнал первым потому, что в его мобильном телефоне мой звонок значился последним. И позвонил Лизе.
Конечно, это было малодушием по отношению к Ольге, но сначала, ошеломленный, я не смог себя заставить сообщить ей об этом горе.
Принести ей весть, которая, при ее болезни, могла просто убить ее.
Версию самоубийства я отметаю. Петя не раз говорил, что в молодости самоубийство бедной всеми оставленной девочки Насти произвело на него такое впечатление, что он потом годы думал об этом. И у него как бы выработался иммунитет к самой мысли наложить на себя руки.
Петя пришел к убеждению, что это не выход. Христиане правы: самоубийство – это грех. Перед собой. Правда, говорил Петя,
изуверство не хоронить самоубийц без отпевания: слабых, отчаявшихся, не нашедших в себе сил, не дождавшихся помощи извне и не видящих впереди просвета. Это правило – одно из самых отвратительных ханжеских установлений, принятых в церковной практике, добавлял он. Это так же омерзительно, как инквизиторский запрет хоронить актеров в ограде кладбищ: ведь это следует признать абсурдным, если, конечно, верить в бессмертие души, которое якобы гарантирует обряд, когда тело покойника обойдут с кадилом. А если не обойдут? В религиозных предрассудках на редкость ярко проявляется низость человеческая. Это не я, это Петино.
Другое дело, что, по-видимому, как очень нервное животное, он предчувствовал свою кончину. Недаром же декламировал мне по телефону, лежа в номере китайской гостиницы Intime:
Слышишь, как он сладкогласно
При конце своем поет!
Кто на свете жил прекрасно,
Тот прекрасно и умрет!
Черт его знает откуда, из Жуковского, что ли? Но не из того, портрет которого висел в свое время у Камнева-старшего в кабинете. И Петя действительно умер роскошно: посреди тропической растительности, при тихом бризе, под мягкий шепот кондиционера, в струях воздуха, идущих от вентилятора, на кровати king size с видом на океан.
В его компьютере я нашел такие записи:
С собой: книги китайские
лекарства
очки
диктофон
телефон
шорты
тапочки
компьютер
Еду в: зеленые штаны, пиджак, жилет
В Китае: подарки Н.К.
подарок Лизе
благовония
приправы
легкий костюм
рубашки летние – марля
банданы
халат Ольге, тапочки
шелковые пижамы обоим.
