Амир-Хосейн Фарди - Исмаил
Начался подъем. Теперь взрослые были еще внимательнее. Они шли по бокам детской цепочки. Понемногу все преодолели плывущий под ногами мучительный песчаный склон и вышли на черный, обожженный солнцем камень. Стало чуть полегче. Уже не требовалось порой для движения вверх опираться о раскаленный песок руками и коленями. Теперь путь шел по каменным плитам с их правильными и мудрыми складками. Каждая плита-ступень была словно полом комнаты или уютной хижины, одетым мхом — мелким пушком кофейного цвета. Снизу эта вершина казалась самой высокой из всей горной цепи, однако теперь, когда они поднялись на нее и смогли заглянуть дальше, они видели вершины гораздо более высокие. Ребята с тоской и завистью смотрели на следующие вершины и хотели покорить и их тоже. Исмаил шутливо сказал:
— Сейчас, когда вы видите следующие горы, поймите, что и они — холмики малые перед высочайшими, а когда те увидите, ведь и на них захотите подняться!
— Давайте сначала на ближние залезем, на следующие — потом!
В это время на одну из больших каменных плит взобрался Джавад и объявил: «Внимание, прошу всех подойти ко мне!» Он указал на подножие своей каменной плиты. Ребята собрались. Ветер надувал и сбивал складками рубаху Джавада. На высокой плите он стоял картинно. Его длинные волосы трепались и развевались. Полукругом он развел руки в обе стороны и громко произнес:
— Заметили ли вы, что, когда мы в горах, мы становимся ближе к Богу, и Он говорит с нами слышно для нас? Здесь мы очень многое можем услышать и увидеть, и почувствовать, что в городе нам недоступно. Горы — это одно из проявлений Аллаха. Иными словами, поднимаясь в горы, мы приближаемся к Аллаху. Горы — чистая вещь. Они величавы, горды, упрямы, здесь много источников и рек. В горах живет тайна. Горы — укрытие, в них был призван наш любимый Пророк, который в сердце гор получал откровения о том, что он должен бороться с угнетателями и защищать угнетенных. И нам о том же Аллах говорит. Всевышний и от нас требует разрушить замки угнетения и прийти на помощь узникам. Так давайте сейчас в этих величавых горах и под этим синим небом все провозгласим: «Аллах велик!».
И дети громким хором повторили эти слова. Джавад сказал:
— Громче крикнем, во весь наш голос, чтобы ветер слова наши донес до Неджефа, до слуха Аятоллы Хомейни. Аллах велик!
И дети еще громче повторили это. Джавад сказал:
— Дружнее, все вместе, чтобы и шах услышал нас и задрожал от страха!
И опять дети дружно и слаженно проскандировали хором. Джавад, который словно хотел взлететь и поднимал руки, как крылья, в восторге дирижировал ими. В это время один из детей указал на какую-то точку и, заикаясь, произнес: «Вон… вон лисица!»
На одной из вершин, позади их вершины, стояла лисица. Она стояла вполоборота, повернув к ним голову, насторожив уши и со страхом глядя на их толпу. Она была рыжего цвета, глаза ее были большими, а хвост — длинным и пушистым. Дети пришли в восторг и начали кричать ей:
— Эй, лисица! Эй, лисица!
Лиса, увидев их движение и услышав крик, еще больше испугалась и кинулась прочь. В свете солнца она была ярким красивым пятном. После ее бегства дети еще несколько раз повторили формулу возвеличения. Некоторые сделались красными и кашляли от напряжения.
Солнце достигло зенита. Нужно было возвращаться к источнику и к чинарам. Следующим пунктом программы был намаз. Детей опять построили. Путь теперь лежал вниз, извилистый и крутой. Солнце жгло спину горы, раскаляя ее кожу. Камни накалились, и муравьи с сумасшедшей скоростью носились туда и обратно по их поверхности. Лбы и шеи ребят стали мокрыми.
Сверху чинары казались зелеными блестящими куполами, а вода источника — чистым зеркалом, отражающим небо. В жажде поскорее достичь тени и воды, дети быстро спускались с горы. Достигнув цели, они удовлетворили свою жажду прохладной водой. Ниже по течению совершили омовение, вымыли руки, ноги и рядами расселись на чистых подстилках, расстеленных в тени чинар. Вместо мохров из могильной глины Кербелы на подстилках лежали блестящие гладкие камушки.
Джавад вел намаз, остальные сидели позади него ровными рядами. Один из присутствующих произнес азан, и намаз начался. Слышалось шуршание и шелест листвы над головой и журчание источника, ручьем текущего вниз, насколько хватало глаз. После намаза пришло время обеда и обязательного отдыха.
Во второй половине дня они поднялись на другую гору. Это был веселый подъем, окончившийся по достижении намеченных деревьев: ив и тополей. Выше этого места скалы были отвесными. Выше гнездились совы и орлы. У подножья деревьев било несколько маленьких ключей, от которых текли спокойные ручейки. По сторонам росло немного крапивы и луговые травы. Дул прохладный ветерок. Солнце казалось уставшим. Оно клонилось к западу, и уже чувствовалась вечерняя прохлада.
Примерно в середине осени потолок в доме Исмаила начал коробиться, а через несколько недель рухнул. Открылись глинобитные плиты крыши и ее проржавевшие железные балки, меж которых сочилась вниз дождевая вода. Мать скатала к стене ковер и под проломом поставила таз, в который капал с крыши дождь. Требовались новые глинобитные блоки на крышу, штукатурка и побелка. В долг взяли материалов в строительном магазине и за несколько рейсов привезли их на осле. С помощью Джавада замесили глину с соломой во дворе и на следующий день по шаткой деревянной стремянке таскали на крышу и укладывали плиты. Тем не менее, крыша была непрочной и практически временной. Требовались еще материалы и работа. Но денег на это не было, не только для починки крыши, но и на зимние припасы, на уголь для печки, который тоже кончался. Возмещения за работу в кассе взаимопомощи Исмаилу едва хватало, чтобы тянуть день за днем. Никакой крупной разовой траты эти деньги не позволяли.
Исмаил скатал последний оставшийся у них ковер темно-красного цвета, взвалил его на спину и отнес в ломбард, взяв под этот залог деньги с рассрочкой на год. Пока его не было, мать тоже ходила к старьевщику их квартала, который пришел и забрал мельхиоровый самовар и медные котлы и посуду.
Когда Исмаил вернулся, смуглый старьевщик уже расплатился с матерью и унес эти вещи. Вместо них у матери остались горькие рыдания, вцепившиеся в горло и никак не отпускавшие ее. Ей хотелось досыта оплакать образовавшуюся в доме пустоту. То, что старьевщик унес почти даром, было ценным для нее и памятным. Исмаил все понял, и ему было горько. Ведь и он был виноват в горе своей матери. Причиной их бедности было его увольнение из банка. Этим вечером он раньше ушел из библиотеки и отправился бродить по улицам. Шел, куда глаза глядят, без всякой цели. Не для того шел, чтобы куда-то прийти, но и не для того, чтобы никуда не прийти. Он не мог оставаться на старом месте и не желал найти никакого нового. Он шел, и ему приятен был печальный звук его шагов.
Он отошел он очень далеко от своего района и очень устал. Он шел много часов, он был очень зол на себя и хотел избыть горе этим хождением. Он сам не заметил, как очутился в богатом районе Тегерана. Улицы здесь были широкими, с большими, полными воды арыками, с высокими мощными деревьями и роскошными виллами. Он шел, и вдруг рядом с ним замедлился автомобиль и загудел. Это была вишневого цвета машина со сверкающими бамперами. Но рассматривать ее он не стал, отвернулся и, опустив голову, зашагал дальше. Однако и машина поехала за ним и, обогнав его, остановилась. Водитель опустил стекло и позвал его:
— Ваше превосходительство, уважаемый коллега по работе, я обращаюсь к вам, приветствую вас!
Он посмотрел на того, кто был за рулем — с каштановыми волосами, длинным белым лицом и тонким знакомым голосом.
— Не узнал? Быстро же ты забываешь, парень! Но сядь, пожалуйста, в машину.
Это был Сафар, бывший его коллега по работе в филиале банка на улице Саадат. Исмаил не мог его проигнорировать. Он подошел к машине и сел в нее. В ней пахло одеколоном и новой кожей. Сафар был одет в шерстяной пиджак цвета кофе с молоком, гармонирующий с цветом его лица, волос и бровей. Лицо было чистым, выбритым. Пепельного цвета глаза светились, а тонкие губы, сложенные в ниточку, выражали владение ситуацией сейчас и уверенность в будущем. Поздоровавшись и обменявшись любезностями с Исмаилом, Сафар включил передачу и спросил:
— Какими судьбами, бывший коллега, ты забрел в наш район?
— А у тебя здесь дом?
— Так точно, взял кредит в банке и купил апартаменты вон там, выше по улице.
— Что ж, поздравляю. У наших остальных коллег тоже все в порядке?
— Вообще-то я давно работаю в отделении у базара, о них ничего не знаю.
— Дела твои идут?
— В общем, неплохо, помимо банка еще в нескольких фирмах работаю и участвую. А ты как, что делаешь? Ты ушел — и совсем пропал. Бородищу ты удивительную вырастил, парень! Дервишем стал? На мой взгляд, немного лицо у тебя потертое стало, полинял как-то.
