Мэри Чэмберлен - Английская портниха
– Требуй надбавки, – посоветовала Скарлетт. – В разговоре-то они обходительные, но стоит им остаться с тобой наедине, и – бац! – будто крысы подвальные.
Ада совет отвергла. Она – девушка, с которой хорошо проводить время, не профессионалка, как Скарлетт. Она просто встает и уходит, забирая деньги. Зная, что предъявлять претензии никто не будет.
Они любили поговорить, все без исключения. О том, о чем не могли рассказать своим близким. Бедняги. Иногда Ада сравнивала себя с новомодными душеспасателями – и чем она хуже? Высадка в Нормандии. Аламейн. Натерпелись страху. Их не понимали, не хотели слушать. Они отсутствовали так долго, что дети смотрели на них как на чужих дяденек, жены отворачивались от них. На гражданке им пришлось туго. Ну как было на войне? Здорово? Ответ «нет» сочли бы дурным тоном. Кому и когда было здорово на войне? Аде ли не знать. Понимаю, что вы чувствуете. Прошлое запрятано глубоко внутрь, запечатано пробкой так крепко, что ей казалось, не ровен час – и ее разорвет. Ты первый человек, с кем я смог об этом поговорить, слышала она от всех и каждого. Вот бы ей найти понимающего человека и выплеснуть все, что скопилось, наружу.
– Доверься мне, – шептала Ада.
Она могла бы нажить целое состояние, торгуя военными тайнами. Либо требуя отдельной платы за то, что она их слушает. Слово – серебро. У Ады отлично вышло бы вести колонку в журнале, успокаивать отчаявшихся: разделенная беда – уже полбеды. Ее мужчин преследовали воспоминания о погибших, раскрошенных на куски, пусть это даже были совсем незнакомые люди. Война никуда не делась. Она засела внутри, и, словно о постыдной гноящейся ране, о ней избегали упоминать. Они страдали молча. Ада хорошо понимала своих джентльменов.
Но ведь они не были ее друзьями. Она предлагала им услуги, а им хватало средств эти услуги оплачивать – с их-то ветеранским пособием.
– Позвольте мне. – Он уже приготовился чиркнуть спичкой из упаковки с надписью «Смитс». У него были темные волнистые волосы, разделенные на косой пробор, щедро набриолиненные. Полноватый, смуглый, а лицо пухлое, совершенно детское, как на рекламе молока для младенцев. Если он и служил в армии, то очень недолго. Большинство мужчин, с которыми знакомилась Ада, были худыми, поджарыми и будто вечно голодными – еще бы, на армейских пайках не раздобреешь. Загораживая ладонью пламя, он наклонился к Аде. Из-под манжет показалась черная шелковистая поросль. Отлично сшитый костюм, такие не выдают при демобилизации, и ткань не дешевая. Бизнесмен. Деловой человек.
– Спасибо, – сказала Ада.
– Ждете кого-то? – Он говорил с акцентом. Итальянским, определила Ада. Либо испанским.
Этот кусок диалога у Ады от зубов отскакивал. Жду. Но они запаздывают. Да, я буду рада, если вы составите мне компанию. Если мужчина ей не нравился, она всегда могла его отшить. Но этот был привлекателен на свой лад.
– Впервые в Лондоне?
– Нет, – ответил он. – Я здесь давно, прижился и чувствую себя лондонцем. А вы?
– Надо же, и я тоже.
– Выходит, у нас много общего. Джино Мессина. – Он взял ее руку и поднес к губам.
– Откуда вы родом?
– С Мальты, с островка в Средиземном море.
– Сдается, там всегда жарко. И поэтому вы такой смуглый?
Он рассмеялся. Заразительно, и Ада не удержалась: ха-ха-ха. Ей было легко с ним.
– А вас как зовут?
– Ава, – она чуть не добавила «модистка», – Ава Гордон.
У него на войне все было здорово, ни жалоб, ни обид.
– Но я не люблю вспоминать те времена.
– Я тоже, – с облегчением подхватила Ада. Хоть какое-то разнообразие. – Надо смотреть в будущее, так я считаю.
Положив ногу на ногу, она подоткнула под себя юбку там, где та помялась. На туфле след от растаявшего снега. Но его несложно будет отчистить.
Она не требовала денег вперед, как девушки у барной стойки, но тактично оставляла сумочку приоткрытой. Бегло проверяла, все ли ей отдали: такси, швейцару, вознаграждение. Ей нравилось это слово. Миссис Б. получала вознаграждение за свои услуги, а также врачи и адвокаты.
– Вы здесь каждую субботу? – спросил Джино, когда она одевалась, собираясь уходить.
– Почти каждую.
– Как насчет следующей недели? Я должен занять место в очереди?
– Нет никакой очереди.
– Рад это слышать. В таком случае займитесь мною.
Он был очень мил, обходителен даже, континентальный шарм и детская улыбка.
Она кивнула.
На неделе Ада связала розовый кардиган из ниток от распущенной старой кофты, найденной на благотворительном базаре. Часами просиживала у камина, терпеливо нанизывая петлю за петлей и слушая радиопьесу. Джино предложил снова увидеться. Она наденет синее муаровое платье, но в такую погоду необходимо утеплиться. Кардиган Ада снимет, когда он придет, но пока ждет, мерзнуть не хотелось. Сочетание синего с синим рискованно, серый мрачноват. Розовый оказался просто находкой.
Она попросила, чтобы ее посадили в дальнем углу, подальше от окон и сквозняков. «Белую леди» она потягивала медленно, не желая приступать ко второму коктейлю до появления Джино.
– Спасибо, нет, – отказала она высокому джентльмену, что подошел к ней с золотой зажигалкой. – Я жду кое-кого.
На этот раз она говорила правду. Да только Джино запаздывал. Ада допила коктейль, заказала еще один. Может, он забыл? Она решила дать ему еще полчаса. Краем глаза Ада следила за высоким мужчиной, тот разговаривал с девушкой в баре, поглядывая в ее сторону. Нужно всего лишь улыбнуться ему, и он мигом вернется к ее столику. Она не может себе позволить лишиться пяти фунтов вот так, ни с того ни с сего. Сколько ей еще дожидаться Джино? Она проучит его, возьмет и уйдет с другим. Нельзя заставлять девушку ждать, словно ей больше нечем заняться. Это невежливо. И даже больше чем невежливо. Джино дает понять, кто здесь главный. Ты ждешь меня, Ава. Не я тебя. Ладно, Джино Мессина, сейчас ты узнаешь, что с Авой Гордон так не поступают.
Она опять надела очки, лица вокруг обрели четкие очертания, на ковре проступили пятна, струйки дыма устремились вверх. Ада скинула кардиган, опять вынула сигарету из пачки, покрутила ее между пальцами, косясь на мужчину у стойки.
– Таки дождалась меня. – Джино вырос словно из-под земли и тут же чиркнул спичкой. – Не сразу узнал тебя в очках.
В ярком освещении бара и благодаря линзам она увидела его очень ясно. Черные глаза, безмятежные, как вода в запруде, а в них ее отражение. Вокруг рта и на лбу морщины. Любитель поесть, судя по фигуре. Иностранец. Голос внутри шепнул: не доверяй иностранцам. Мало тебе было?
– Я уже собиралась ставить на тебе крест. Решила, что ты не придешь.
Он вытащил сигарету из ее пачки, и не думая спрашивать разрешения. Каков нахал.
– Приношу свои извинения. Меня задержали.
Ада продолжала разглядывать его:
– И что же тебя задержало?
– Дела. – Небрежный взмах руки. – Тебе не понять.
– И какие же у тебя дела?
Он постучал себя пальцем по ноздре:
– В моей стране есть поговорка – chi presto denta, presto sdenta. Много будешь знать, скоро состаришься.
Ада обнаружила, что ей нечего надеть. Одно дело встречаться с разными мужчинами, они никогда не увидят тебя в том же самом наряде, но теперь они с Джино встречались постоянно, и ей требовалось больше платьев на выход. Мысль о постоянстве грела Аду, словно между ней и Джино образовалась спайка. Он был человеком широких взглядов, она это чувствовала, повидал мир и держался просто, но с достоинством. Он был из тех, кто знает себе цену, а его старомодная галантность обвораживала.
– Это то, что тебе нужно, – заявила Скарлетт. – Постоянная клиентура.
– Клиентура? – возмутилась Ада. – Я не из этой породы. – Она не рыбачит, как Скарлетт, не торчит на улице, пока не подцепит кого-нибудь.
– У полиции может быть иное мнение, – хохотнула Скарлетт.
Джино не был клиентом, скорее ее парнем. Он хорошо с ней обращался, баловал даже: дорогие удовольствия, вино и портвейн после ужина, никогда не выталкивал ее, в отличие от некоторых, что не знали, как побыстрее от нее избавиться, словно она нагадила в их постели.
Приятель-торгаш показал ей шерстяной креп:
– Остаток, Ада, уж извини, ярдов всего ничего, но зато ширина пятьдесят четыре дюйма. Тебе отдам подешевле.
Бордовый шерстяной креп. Аде вспомнилась фрау Вайс, какой она увидела ее впервые: в платье из шерстяного крепа с белым закругленным воротником, стройная, подтянутая, с мундштуком. Тогда фрау Вайс тоже была блондинкой, и ее волосы на фоне ткани винного цвета сияли, будто восходящее солнце. Аде не забыть той красоты и элегантности посреди уродства и убожества.
Платье она сшила за одну ночь. Для кроя по косой ткани не хватило бы, но простое платье, прямое, с зауженными рукавами, на шее перемычка, а под ней вырез лепестками, намекающий на ложбинку между грудями, – это необычно, со вкусом и самое оно для «Смитса».
