Сергей Мирный - Ликвидаторы. Чернобыльская комедия
У дверей клерка сидят на стульях трое.
ОКСАНА (к самому дальнему): Я за вами?
САМЫЙ ДАЛЬНИЙ: Нет, вот там за мной.
Оксана поворачивается… На лестнице – цепочка людей, они прислонились к стене. Очередь тянется куда-то вниз, люди держат в руках пухлые папки потрепанных бумаг. Усталые лица. Духота.
Оксана, стуча каблучками, идет вниз – в конец очереди…
Которая тянется за поворотом вниз…
…и вниз…
…и еще вниз…
…и вниз, вниз и еще вниз!
На ступеньках у стен стоят один за другим, семья за семьей…
Мужчины, женщины, дети… Стоят давно. Получать помощь.
Народ приспособился, жизнь идет… Кто-то сидит на лестнице, читает газету. Двое играют в шахматы. Активист очереди спускается вниз, пишет фломастером на руках номера. Какой-то рационалист сидит на раскладном стуле над учебником: «Японский выучу, потом – китайский…» Молодые супруги перекусывают булочками и кефиром из пакета. Рядом их мальчонка сидит на горшке: болтает ножками, сверкает глазками по сторонам – давно освоился, здесь теперь его дом… А вот кто-то дремлет на раскладной кровати… Или приболел? Кто-то принес фикус в горшке – «Не могу без зелени». Так проходит жизнь…
На руках людей – номера: двузначные, потом трехзначные…
От духоты, спертого воздуха, затертой лестницы Оксану начинает тошнить…
Сверху вниз по очереди катится: «Продвинулись! Продвигаемся!» Все начинают собирать свои вещи – и скорей наверх!
На одну ступеньку.
На целую одну ступеньку!
Номера уже четырехзначные…
Вокруг – радость: «Движется! Движемся! Продвигаемся вперед!»
Оксана выходит из департаментских дверей во двор. Цепь людей тянется и тянется – вниз с ободранного черного крыльца, через весь двор, на улицу, – сливается с потоком людей, идущих по тротуару…
Уже на улице Оксана смотрит на вывеску… Теперь она внимательнее и читает ее до конца: «Департамент помощи ЖЕРТВАМ…»
ОКСАНА: Я, похоже, не по их профилю…
Прислоняется к темному граниту цоколя и скользит по нему, теряя сознание.
В палате Сергея – делегация, посещающая больницу.
ГЛАВА ДЕЛЕГАЦИИ (глядя в бумажку, барабанит): …Нельзя не сказать добрых слов в адрес наших воинов. Можно и нужно было сделать для них больше в Чернобыле. Задушевно… (Всматривается в бумаженцию, повторяет, не понимая.) Задушевно? Ага, «задушевно»! (Стараясь извлечь из себя эту полузабытую интонацию.) И не их вина, а их беда, что многие из них так и не стали родителями, их жены – матерями, их возлюбленные – женами…[33] Многие из вас уже умерли… (Теряет место в бумаженции, потом находит.) Ага! Еще больше вас умрет… (Окончательно теряет место в тексте, импровизирует.) Ага… Собственно, все вы, герои, умрете… (Не знает, что говорить дальше.) Ага. Да и мы все, герои и негерои, тоже…
Но сам глава делегации совсем не спешит этого делать! Он предпринял серьезные предохранительные меры: от головы до пят запаковался в пластиковую защитную робу! Пластиковый капюшон над потным от речи лбом… И вся делегация тоже полностью зачехлена! Все в толстом полиэтилене: капюшоны, комбезы, бахилы… Как разведчики на крыше…
А те, кому он говорил… давно заснули в своих постелях!
ГЛАВА ДЕЛЕГАЦИИ (смотря в новую бумажку, которую ему подсунули): А сейчас позвольте вам передать…
Котко мгновенно просыпается, стреляет живыми глазками на делегацию.
Из-за спин начальства выскакивает специальный человек, опускает на лицо забрало из прозрачного оргстекла и – как в бой! – решительно бросается вперед выполнить это спецпоручение: подойти и вручить подарки этим смертельно-радиационно-опасным чернобыльцам…
…Упаковка огромных таблеток, похожая на пакет презервативов, лежит на подушке Сергея. Он так и не проснулся.
КОТКО (инвентаризирует «поступления», разочарованно): Не, наши мало дают!.. Вот когда иностранцы! (И его глаза мечтательно загораются.)
…В квадратном шатре-палатке долговязый рыхлый подполковник – командир батальона разведки – сидит на своей кровати, злой и замороченный заботами дня. Влетает начальник штаба батальона.
НАЧАЛЬНИК ШТАБА (сияет): Танцуйте, товарищ подполковник!
Комбат неожиданно резко подскакивает, делает несколько па твиста, потом хлопается несколько раз вприсядку и завершает этот постмодернистский танец женской партией кадрили: обход вокруг воображаемого партнера-мужчины, одна рука в сторону, а другая вверху над «партнером», в ней вместо платочка – то, что под руку попалось, а именно зеленый респиратор…
КОМБАТ (визгливо-женским голосом): Э-э-эх! (Останавливается.) Это я так, чтобы ты понял, что не у одного тебя крыша тут едет… Что там еще? Что ЕЩЕ стряслось, начштаба? Сияешь, как новый пятак…
НАЧШТАБА (сияет, лицо аж вспотело от удовольствия): Пришло, пришло-таки письмо!
КОМБАТ (мрачно): От любовницы? Не бросила еще? Поздравляю!
НАЧШТАБА (не обращает никакого внимания): Распоряжение! Секретное! И-и-эх! (Неожиданно отбивает па чечетки – лихо хлопает себя по груди, по голенищам сапог.) И-йе-ех! (И повторяет женскую партию кадрили, в руке вместо респиратора – развернутый белый листочек распоряжения.) Йе-ех-хо-хо-хо!
КОМБАТ (мрачно): За врачом посылать? Эй, дневальный!!
НАЧШТАБА: …И-и-йе-е-ех-хо-хо! (Тряся грудью, как цыганка, идет вперед на комбата.) Чавела! И-и-йе-е-ех!.. (Останавливается, выдыхает.) Все замечательно! Распоряжение что надо! Я так и предполагал… И-и-е-ех! (Сияя.) «Журнал учета доз» – документ… какой?
КОМБАТ: Ну – секретный.
НАЧШТАБА (не переставая светиться радостью): Пр-равильна-а! А что делают с секретными документами?! И пусть он теперь добивается за свою дозу, сколько хочет! Если захочет… Проверить – никак!
До комбата доходит! Подпрыгивает, как пружина – и на радостях танцует лезгинку!
КОМБАТ: Ас-с-са-а!
НАЧШТАБА: И-и-йе-е-ех!..
Обложка бухгалтерской книги учета:
Секретно
ЖУРНАЛ
учета доз радиоактивного облучения
1-й РРР
Книга стоит, как расстреливаемый человек – и, мелко вздрагивая, оседает в отверстие, напоминающее прорезь ящика для писем…
…снизу которого сыпется бумажная труха: крошечные полмиллиметровые кусочки картона и бумаги с черными зернышками – останками цифр полученных разведчиками доз…
