Ирвин Шоу - Богач, бедняк. Нищий, вор.
— Ну вот. Я приехал, — сказал Аксель. Он даже не протянул брату руку.
— Здравствуй. Я уже боялся, ты не приедешь. Привез деньги?
— Пять тысяч.
— Надеюсь, этого хватит.
— В любом случае больше у меня нет, — отрезал Аксель. Он очень постарел и выглядел больным, а его хромота стала еще заметнее.
— Ты ужинал? У Эльзы найдется что-нибудь в холодильнике.
— Не будем терять времени, — сказал Аксель. — Кому я должен отдать деньги?
— Отцу. Абрахаму Чейсу. Он один из самых влиятельных людей в городе. Надо же было твоему сыну так влипнуть. Фабричные девчонки ему, видите ли, не по вкусу, — сокрушенно покачал головой Харольд. — Чейсы — одна из старейших семей в городе. Практически все здесь принадлежит им. Тебе повезет, если он возьмет у тебя деньги.
— Это точно.
Они сели в машину и поехали к дому Чейса.
— Я звонил ему, — продолжал Харольд. — Сказал, что ты приедешь. Он буквально вне себя. И его можно понять. Когда человек приходит домой и вдруг узнает, что его дочь беременна, уже мало хорошего, но когда беременны сразу обе!.. А они у него к тому же близнецы… Но это еще не все. Томас успел избить в Элизиуме человек десять. — Слухи о драках Томаса докатились до Харольда уже в несколько преувеличенном виде. — Странно, что его до сих пор не сажали. Все его боятся. И вполне естественно, что, когда случился этот скандал, все свалили на него. А кто из-за этого пострадал? Я и Эльза.
— Откуда известно, что виноват именно мой сын? — спросил Аксель, пропуская мимо ушей последнюю реплику брата.
— Близнецы сами сказали об этом своему отцу. Вообще-то они переспали почти со всеми парнями в городе, даже взрослых мужчин не пропускали. Всем это известно. Но когда нужно было решить, кто виноват, естественно, первым всплыло имя твоего сына. Никто ведь не скажет, что виноват симпатичный сынок соседа, или полицейский Кунц, или парнишка из Гарвардского университета, чьи родители два раза в неделю играют с Чейсами в бридж. Они хитрые, эти две сучки. А твой Томас, чтобы пустить девчонкам пыль в глаза, сказал, что ему девятнадцать. Мой адвокат говорит, что парня младше восемнадцати не могут посадить за изнасилование несовершеннолетних.
— Тогда в чем же дело? Я привез его свидетельство о рождении.
— К сожалению, все не так просто, — сказал Харольд. — Мистер Чейс клянется, что упечет его в тюрьму как малолетнего преступника и он будет там сидеть, пока ему не исполнится двадцать один год. И это в его силах. А Томас к тому же все себе портит, утверждая, будто лично знает по крайней мере человек двадцать, которые спали с этими девицами, да еще называет фамилии. Это всех только злит. Он ославил весь город, и даром ему это не пройдет…
— У тебя хорошие отношения с этим Абрахамом? — прервал его Аксель.
— Чисто деловые. Он купил у меня «линкольн». Но в общем-то мы вращаемся в разных кругах… Проклятая война. Если бы ты знал, чего мне стоило эти четыре года удержаться на поверхности. И вот сейчас, когда я наконец-то вздохнул спокойнее, надо же было такому случиться.
— Похоже, дела у тебя идут не так уж плохо, — заметил Аксель.
— Одна видимость, — ответил Харольд. Если брат собирается занять у него денег, то он обратился не по адресу.
— А где гарантия, что Абрахам, взяв у меня деньги, не отправит парня в тюрьму? — спросил Аксель.
— Мистер Чейс — человек слова. Перед ним весь город на цыпочках ходит — и полицейские, и судьи, и мэр. Если он тебе скажет, что дело замнут, значит, так и будет.
Братья подъехали к белому особняку с большими колоннами и вылезли из машины, Харольд позвонил в дверь. Он снял шляпу и прижал ее к груди, точно присутствовал при торжественном поднятии флага. Аксель остался в кепке.
Дверь открылась. На пороге стояла горничная.
— Мистер Чейс ждет вас, — сказала она.
В дверях камеры появился Кунц.
— Выходи, Джордах, — сказал он. С тех пор как Томас рассказал адвокату, нанятому дядей Харольдом, что Кунц тоже был в числе тех, кто спал с сестрами-близнецами, полицейский не проявлял к Томасу особого дружелюбия. Кунц был женат и имел троих детей.
Аксель, дядя Харольд и адвокат ожидали его в кабинете Хорваса. Том сразу заметил, какой больной вид у отца. Даже в тот день, когда отец его ударил, Аксель выглядел лучше.
— Томас, — обратился к нему адвокат, — я рад сообщить тебе хорошую новость. Все решилось как нельзя лучше. Ты свободен.
— Вы хотите сказать, что никто меня здесь не держит? — спросил Томас, с сомнением оглядев сидящих в кабинете мужчин. Лица у всех них были отнюдь не радостными.
— Совершенно верно, — ответил адвокат.
— Пошли. Я уже и без того потерял достаточно времени в этом вонючем городе. — Аксель резко повернулся и, прихрамывая, вышел. На улице ярко светило солнце. В камере окон не было, и, сидя там, невозможно было определить, какая на улице погода. Отец и дядя Харольд шли по обе стороны от Томаса, и он по-прежнему чувствовал себя под арестом.
В машине Аксель уселся спереди рядом с братом, Томас в одиночестве сидел на заднем сиденье. Он ни о чем не спрашивал.
— Если тебе интересно знать, я тебя выкупил, — сказал Аксель. Он даже не повернулся к Томасу и говорил, уставившись прямо перед собой. — Отдал этому Шейлоку пять тысяч за его фунт мяса. Наверно, еще никто не платил таких денег за полчаса с девкой. Надеюсь по крайней мере ты получил тогда удовольствие.
Томасу хотелось сказать отцу, что он жалеет о случившемся и когда-нибудь постарается вернуть отцу эти деньги, но у него не поворачивался язык.
— Только не думай, что я сделал это ради тебя или ради Харольда… — продолжал Аксель. — Помри вы оба хоть сегодня, у меня бы даже аппетит не испортился. Я сделал это ради единственного стоящего человека в семье — ради твоего брата Рудольфа. Я не хочу, чтобы он начинал взрослую жизнь, имея вместо приданого брата-каторжника. Мы с тобой сегодня видимся последний раз. Я не желаю больше тебя знать. Сейчас я сяду на поезд, уеду домой, и между нами все кончено. Ясно?
— Ясно, — ответил Томас.
— Ты тоже сегодня же уедешь из города, — дрожащим голосом подхватил дядя Харольд. — Это условие мистера Чейса, и я с ним полностью согласен. Я отвезу тебя сейчас домой, ты соберешь свои вещи и больше ни одной ночи не останешься под моей крышей. Это тебе тоже ясно?
— Да, да, — раздраженно сказал Томас. Пусть он катится вместе со своим городом ко всем чертям. Кому нужна эта дыра?
Больше они не разговаривали. Дядя Харольд подвез Акселя к вокзалу, где тот вышел и, не сказав ни слова и даже не закрыв за собой дверцу, захромал прочь.
