KnigaRead.com/
KnigaRead.com » Проза » Современная проза » Арсений Несмелов - Литературное наследие

Арсений Несмелов - Литературное наследие

На нашем сайте KnigaRead.com Вы можете абсолютно бесплатно читать книгу онлайн Арсений Несмелов, "Литературное наследие" бесплатно, без регистрации.
Перейти на страницу:

1928, Харбин

1928. № 230 (2430), 1 сент. С. 2.

НАД “ВОЙНОЙ И МИРОМ”

    В старой дедовской усадьбе
    Двух приезжих кивера…
    Все приличья побросать бы
    И шептаться до утра.

    Нежно вздрагивает женский
    Робкий голос у окна,
    А под стенами Смоленска
    Грозовая тишина.

    Чистят ров и ставят туры.
    Но уже, в себя влюблен, —
    К боевой клавиатуре
    Поспешил Наполеон.

    Город вспыхивает стружкой…
    Отступающих табун…
    Граф Ростов с одним Лаврушкой
    Усмирил крестьянский бунт.

    Дом исчез, пустой и старый,
    Даль осенняя нежна,
    И влюбляется в гусара
    Ясноглазая княжна…

    Сколько нежности и силы
    Их сердцам уделено…
    Не орлицыны ли крылья
    Над тобой, Бородино?

    Если б буря, если гром бы, —
    Грохот не был бы сильней,
    Но не ляжет перед бомбой
    Малодушно князь Андрей.

    А потом, в венце зеленом,
    Из осенней синевы
    Встанут пред Наполеоном
    Церкви брошенной Москвы.

    Но уйдет, навек растаяв
    В снежной ярости полей,
    И научит Каратаев
    Пьера мудрости своей.

    И опять покой усадьбы,
    Зимний сад и кабинет,
    И от свадьбы и до свадьбы
    Никаких событий нет.

    Лиловатей аметистов
    Тишина на их меже,
    Но как будто декабристов
    Есть предчувствие уже.

    Где всё это? Нашу силу,
    Нашу смелость выкрал кто?
    Словно оползень, Россия
    Опрокинулась в поток.

    В жизни медленной и пресной,
    Сквозь отчаянья отстой, —
    Нам поэмою чудесной
    Вспоминается Толстой.

1928. № 238 (2438), 9 сент. С. 3.

НА ШАТКОМ ОСТРИЕ

    Крутился форд, меняя рестораны,
    Как черт у заколдованной черты.
    У ваших женщин рдели, точно раны,
    Усталые, накрашенные рты.

    Бросало в ночь. Бросало в зал из зала.
    В дурман объятий танца и вина.
    И маленькая женщина сказала:
    “Я так устала, так утомлена!”

    Уже вдвоем вы мчались в холод черный,
    В протяжных тусклых окликах гудка,
    И фонари, как огненные зерна,
    Навстречу вам неслись издалека.

    О, нежность! Огнеликие потери
    Невозвратимой. Поцелуй — колюч.
    И вот бесшумно отворяет двери
    Друг всех беспутных, ты, —
                   французский ключ!

    Тепло жилья и первое объятье,
    И грозно зазвеневшая душа.
    Ты сбрасываешь золотое платье,
    Ты смело говоришь: “Я хороша!”

    И падают колючие минуты,
    Как капли зноя в скошенный ковыль,
    А за окном, где стынет холод лютый,
    Уже гудком хрипит автомобиль.

    Шоффер продрог. Тревожный,
                    троекратный
    Условный рев зовет из темноты.
    Ты отмечаешь кротко: “Ты —
                    развратный!”
    Он просто отвечает: “Как и ты!”

    Летящий путь. Уже вооруженный
    Спокойствием, он думает, дрожа:
    “Весь город спит. Храпят в перинах жены,
    И рядом с ними честно спят мужья…

    Пусть спят! Зато у них спокойна совесть,
    А ты всегда на шатком острие…”
    …И полусонно вспоминает повесть
    О бедном кавалере де Гриэ.

1929. № 56 (2601), 3 марта. С. 3.

ГАВАЙСКАЯ ПЛАСТИНКА

    И сегодня, как раньше,
    Струнной россыпи в лад,
    Пел и плакал над банджо
    Желтолицый мулат.

    Стон на стон отвечал. Стон
    Умолял о любви!
    И запенился чарлстон
    Золотой, как “аи”.

    И под посвист матросский,
    Под вопивший гавот,
    Вздрогнул лаковым лоском
    Обнаженный живот.

    Застонал и затопал
    Зал от ног и от губ,
    И картечью синкопы
    Вылетали из труб.

    И маэстро просунул
    В их летящий обвал
    Чернокожей плясуньи
    Красногубый оскал.

    И в приказе и зове,
    Над эбеном щеки,
    Завращались бесовьи
    Неживые белки.

    Чую, бледен и робок,
    Дрожь от бедер до плеч:
    О закате Европы
    Торопливая речь!

    Над усталой зевотой
    Отмирающих лет, —
    Панихида гавота
    И щелчки кастаньет!

1929. № 123 (2623), 12 мая. С. 3.

ПОЕДИНОК

    Я не зову ее любимой,
    Но иногда, могу ль сказать,
    Бывают мне необходимы
    Ее зеленые глаза.

    Прозрачность в них почти морская
    И холодок, как лезвие,
    Когда, ресницы опуская,
    Мой взгляд, как шпагу, отобьет.

    И вновь подымет их, и снова
    Идет опасная игра…
    Так развлекался Казанова,
    А я прошу лишь coup de grace,

    Последний взгляд — удар последний,
    Зрачка отточенный визит,
    Что через вымыслы и бредни
    Мне сердце насмерть поразит!

    О, поединок бессловесный,
    Не замечаемый никем…
    Не защищайся, враг чудесный,
    Я отступаю в па-ни-ке!

    Чтоб закричать прошедшей мимо,
    Чтоб удержать ее, сказав,
    Что мне, как жизнь, необходимы
    Ее зеленые глаза.

1929. № 157 (2657), 16 июня. С. 2.

coup de grace — последний удар (фр.).

ЗОРКИЕ МГНОВЕНЬЯ

    Если пьяной ночи вьюга
    Обескрылит, как нужда, —
    Обопрись на руку друга
    И по городу блуждай.

    В незнакомые кварталы
    Дальних улиц загляни,
    Где предместье начертало
    Фабрик красные огни.

    Где над ними зарев розы,
    Где прохожий хмур и строг,
    Где нежданно паровозы
    Вылетают из-под ног…

    И негаданно, внезапно,
    Словно рознят тайный круг,
    Ты услышишь новый запах,
    Новый шелест, новый звук!

    Эти зоркие мгновенья,
    Этот штиль, зовущий шквал, —
    Приближеньем вдохновенья
    Федор Тютчев называл.

1929. № 321 (2821), 1 дек. С. 3.

<НОВОРОЖДЕННЫЙ ГОД>

    Лишь ночь — таким он мнится нам,
    Прелестной милой крошкой…
    Он не по дням, а по часам
    Растет и… шмыг в окошко.
    И утром он уж паренек,
    А в полдень — нос в газеты:
    — А ну-ка, что в гирляндах строк
    Поют о нас поэты?

    И вот — свершеннолетний он,
    Он — Год. Он — Тридцать Первый,
    В дела да в случаи влюблен,
    Начнет трепать нам нервы,
    Опять в заботы погрузит,
    Опять нас бросит в стужу,
    Весь прошлогодний реквизит
    Он вытащит наружу.

    Но в эту ночь он лишь — бэбэ,
    Он — милка, он — малютка…
    О, детка-крошечка, тебе
    Певучих строчек шутка.
    Твой детский образ берегу,
    Твой очерк детки-душки,
    И говорю тебе: “Агу,
    Агусеньки, агушки”.

    Мы нянчим в эту ночь тебя,
    Мы не желаем клянчить,
    А завтра, радуя, губя —
    Уж ты нас будешь няньчить.
    Ты появился над землей,
    Ну, дай же ручки, здравствуй…
    — Агу, младенец дорогой,
    Год Тридцать Первый, здравствуй.

1931. № 1 (3203), 1 янв. С. 1;

Перейти на страницу:
Прокомментировать
Подтвердите что вы не робот:*