Марк Дюген - Дорога великанов
– Он нашел ее, Бет, он нашел ее!
Я наслаждался победой.
– Я представляю, где она находится.
– Где?
– В сообществе на берегу Тихого океана, на севере Сан-Франциско. Не спрашивайте, где точно. Парни, которых я опросил, заставили меня пообещать, что я сохраню их тайну. В любом случае, Дженис там больше нет: она отправилась уже гораздо дальше на север.
Облегчение на лице Дала сменилось недовольством.
– Честно говоря, господин Кеннер, я никогда не сомневался в том, что моя дочь жива. Тем более что серийный убийца признался во всех своих грехах. Вчера я говорил с Диганом: он утверждает, будто Макмаллан гордится своими преступлениями, а потому ничего не скрывает. Расскажите мне о сообществе, куда уехала Дженис.
Дал изо всех сил убеждал себя в том, что Дженис жива. Законы убогой республиканской морали снова вступили в силу.
– Когда я приехал, Дженис уже не было, но, возможно, она покинула сообщество на несколько дней, с тем чтобы позже вернуться туда окончательно. Члены сообщества не особенно хотели мне помогать. Они укрывают дезертиров.
Дал разволновался.
– Всё ясно! Но чем это сообщество занимается?
Я почувствовал себя подчиненным, который только зря отнимает время. Хозяин нервно взглянул на часы.
– Они разводят баранов на обширной территории, которая принадлежит одному из членов сообщества. Они курят много марихуаны и пропагандируют свободную любовь. Крепкие союзы не приветствуются. В основном все вегетарианцы – обменивают мясо и шерсть на овощи. Исповедуют даосизм.
– Что это за чушь?
– Насколько я понял, даосизм – это форма существования, при которой люди отказываются от благ, а материальной жизни предпочитают духовную. Люди полностью сливаются с природой и презирают Библию. С точки зрения многих хиппи, в Библии описан неправдоподобный Бог – Бог, который поддерживает мелкие интересы и низменные потребности человека. Зато доброту Христа все воспевают.
– Только послушай, дорогая!
Госпожа Дал прекрасно меня слышала, но с изумлением прикрывала рот рукой. Наконец она решилась заговорить:
– А… насчет свободной любви… вы хотите сказать, что…
Я придерживался фактов.
– По вечерам люди объединяются в пары, в зависимости от их личных желаний и предпочтений. Утром пары распадаются. Иногда мужчины обмениваются женщинами посреди ночи, иногда пары собираются вместе, но по утрам все в любом случае расстаются и возвращаются к работе. Никто не имеет никакого права на своего сексуального партнера.
Дал вскочил со стула.
– Господи, Кеннер, не говорите мне, что моя дочь этим занимается!
– Я никогда не видел ее, но вполне возможно, что она следует законам сообщества. С другой стороны, она могла покинуть сообщество, не приняв его морали. Существует много разных лагерей, где обмен партнерами недопустим.
Дал молча сделал несколько шагов по террасе, глядя на свою жену так, словно ей предстояло услышать нечто ужасное.
– Моя дочь меня больше не интересует. С сегодняшнего дня я ею больше не занимаюсь. Я очень верил в нашу дружбу. Я надеялся, что она продолжит мое дело. Но теперь – ни за что, никогда. Даже если завтра она вернется. Даже если она поклянется, что никогда не принимала наркотиков и не участвовала в оргиях. Даже если она раскается в своем грехе и попросит прощения за боль, которую нам причинила. Ты согласна, Бет?
Мать Дженис расплакалась, но муж смотрел на нее столь сурово, что слезы тут же высохли. Дал ненавидел драмы. Мы перешли в гостиную, где хозяин открыл комод, взял пачку денег и протянул мне.
– Мы хотим вас поблагодарить.
Я поднял руку в знак отказа.
– Не стоит. Полиция оплачивает мою работу, господин Дал. Если я приму эти деньги, возникнет конфликт интересов.
Он молча проводил меня до двери, и, когда мы прощались, я увидел в глазах хозяина, что Дженис для него умерла. Ничто на свете не искупит ее греха. Напоследок я позволил себе одну-единственную реплику:
– Господин Дал, простите меня, но, мне кажется, вы должны радоваться тому, что ваша дочь жива.
60
На набережной приверженцы здорового образа жизни бегали трусцой в спортивных костюмах и выгуливали собак. Я сел в машину на Бич-стрит и поехал в участок. Диган только что пришел. Арест Макмаллана позволил ему немного расслабиться и привести себя в порядок. Зато меня он нашел уставшим и выразил искреннее беспокойство.
– Наверное, всё из-за того, что я почти не сплю, – ответил я.
– У тебя есть причины не спать?
– Может быть, и нет. Но факт остается фактом.
Он похлопал меня по плечу.
– Когда будешь каждую ночь ложиться рядом с моей дочерью, бессонницу как рукой снимет. Нет лучшего лекарства для сна, чем женщина. Как расследование?
– Я обнаружил следы девушек в одном сообществе хиппи на севере Сан-Франциско. Либо они решили в принципе там не задерживаться, либо скоро туда вернутся. Там непросто проводить расследование: хиппи укрывают дезертиров и молчат как рыбы. При виде меня они тут же понимают, что я чужой.
– Теперь ты специалист по исчезновениям студенток. Успокоил господина Дала?
– Да, если можно так сказать. Родители отреагировали очень отрицательно: они думали, что знают свою дочь.
– Это понятно. По крайней мере, теперь Дал перестанет названивать мэру, а то он мне все нервы истрепал. Не знаю, что я сказал бы, если бы Венди перешла на сторону хиппи. Думаю, когда вы поженитесь, этот вопрос можно будет закрыть. Кстати, насчет свадьбы. Мы об этом никогда не говорили, Эл, но какую религию ты исповедуешь?
– Католическую.
Диган широко улыбнулся.
– Католическую? Черт возьми, это прекрасно! Знаешь, меня обычно мало интересуют такие вещи. Я хожу в церковь, хоть и не верю толком, но мои бабушка с дедушкой – они с юга Ирландии, и меня бы напрягало, если бы… в общем, ты католик, я рад. Хорошо…
– Венди вам не рассказала о том, как мы договорились?
– Нет… Венди мне далеко не всё рассказывает о вас. Кстати, пропали еще студентки…
Он порылся в бумагах на своем столе, напоминающем Иерусалимский храм после сожжения, и протянул мне три листка.
– Ничего особенного. Но хорошо бы, чтобы ты занялся…
Он положил ноги на стол и поглядел в окно.
– Я допрашивал Макмаллана. Никогда в жизни не видел таких психов. Я говорил с его матерью. Она утверждает, что до смерти лучшего друга Макмаллан был блестящим уравновешенным мальчиком. А после смерти друга он замкнулся в себе и стал сходить с ума до такой степени, что родители решили поместить его в психиатрическую больницу. Парня полечили и выпустили. Но нескольких минут разговора достаточно, чтобы понять: этот человек совершенно сумасшедший. Семьи погибших даже не увидят его на электрическом стуле.
– Почему?
– В Калифорнии принят мораторий на смертную казнь. Думаешь, Макмаллан родился убийцей?
Я глубоко задумался: вопрос того стоил.
– Думаю, процент людей, рождающихся убийцами, ничтожен. Остальные просто хотят расквитаться с обществом за пережитую боль. И когда я говорю «общество», я имею в виду в особенности семьи. Семья – рассадник преступности. Вместо того чтобы говорить о том, каким удивительно нормальным был Макмаллан, лучше бы его мать рассказала, что привело его к срыву, как семья боролась с его гомосексуальностью, как его жестоко подавляли и как, в конце концов, он выплеснул свой гнев и свою неудовлетворенность, вскрыв животы бедным девушкам, словно собственной родительнице. Из сотни людей с теми же проблемами около шестидесяти справляются при помощи алкоголя и наркотиков. Около тридцати восьми человек кончают жизнь самоубийством. И еще двое становятся серийными убийцами. Всё просто.
– Надеюсь, что второй негодяй будет убивать в другом штате. Калифорния уже достаточно настрадалась.
Дигана вызвали на место заурядного преступления: муж избивал жену, и та пустила ему пять пуль в лоб. Видимо, несчастная страдала долго – иначе и одной пули хватило бы. Перед уходом Диган пригласил меня на ужин в субботу вечером.
61
Я вышел из участка и почувствовал себя нехорошо. Мне казалось, что я не справлюсь со своими эмоциями, пока не поговорю с матерью.
Я отправился в университет во время обеденного перерыва. Мать сидела в кабинете одна, угрюмо жевала сэндвич и домашний салат, после ночи пьянства выглядела плохо, еле-еле держалась. Ее огромные очки с толстыми стеклами съехали на нос. Увидев меня, она отпрянула:
– Что ты здесь делаешь, Эл? Я тебя уже сто раз просила не приходить ко мне на работу и не отвлекать меня! – Она почти шептала – специально, чтобы никто не услышал. – Надеюсь, ты не деньги клянчить явился, после того как меня обокрал?
– Пить надо меньше.
Я подошел к закрытому окну и сложил руки на спине. В комнате сразу потемнело.
