Дуглас Коупленд - Пока подружка в коме
Пара миль от Линн-вэлли до Вествью оказывается куда более страшной, чем она предполагала. Дорога парализована. Двигаться удается только мотоциклистам, да еще тем сумасшедшим водителям, что съезжают на обочину, на боковую насыпь и стараются пробраться по ней, тараня все, что попадается на пути. Трижды Меган пытаются остановить, чтобы отобрать велосипед, и трижды ей приходится защищаться, стреляя куда-то в сторону ног нападающих. С каждым выстрелом Меган ощущает себя все слабее и безумнее. Ей понятно, что оставшийся до Рэббит-лейн участок шоссе не одолеть. Она останавливается, чтобы подумать, как быть дальше. Рядом притомаживает мотоциклист на здоровенной «ямахе». Парень подмигивает Меган, откидывает подножку, слезает с мотоцикла и делает шаг ей навстречу. В следующую секунду он, заснув, оседает на землю.
Меган, не раздумывая, бросается к мотоциклу и гонит вниз по Делбрук-роуд, через Эджмонт, на Кливлендскую дамбу. Уже совсем темно. Меган выруливает на объездную дорогу через Гленмор, сворачивает на Стивенс и как бомба влетает на Рэббит-лейн. Все. Она дома.
Господи, как же оно хреново-то на следующий день!
Гамильтон просыпается со страшной головной болью, в мучительном похмелье. Его голова – будто товарный вагон, доверху набитый разлагающимися под жарким солнцем трупами инопланетян. Этот образ всплывает в его голове, навеянный одним из давно снятых фильмов. Около полудня он заставляет себя встать, чтобы доковылять до кухни и попить воды. По дороге он ударяется ногой о кресло, матерится, понимает, что погорячился с такой бурной деятельностью, и, сделав пару глотков, отправляется в свою спасительную берлогу – лежбище из простыней и пуховых одеял. Потом, уже ближе к обеду, раздается звонок телефона. Гамильтону на него плевать. Часа в три он выпивает стакан апельсинового сока и честно пытается проглядеть утреннюю газету. Бесполезно. Он сдается, выключает свет и ложится досыпать. В шесть придет Пэм, разбудит.
Венди заблудилась. Она устала. Казалось бы, найти здесь верную дорогу домой – пара пустяков, так нет же, она совсем заплутала, и теперь только приглушенный гул у Кливлендской дамбы, доносящийся с севера, может служить ей приблизительным ориентиром. Ни луны, ни зарева над центром города – слишком плотно небо затянуто тучами. Велосипед давно брошен – переднее колесо погнулось при первом же наезде на корни деревьев. Со стороны города время от времени доносятся какие-то удары, видимо – приглушенные расстоянием взрывы.
Тропинка петляет. Попадавшие во время осенних бурь деревья сбивают с толку, делают знакомые места неузнаваемыми. Вот вроде бы знакомый ручей, но вместо ожидаемых камней – мягкий илистый берег и папоротники. Венди опускается на колени – сил больше нет. Она даже не способна заново сосчитать, сколько часов она уже не спит. В голове крутится полубредовая мысль: нарвать побольше папоротника и сделать что-то вроде гнезда. Тогда будет теплее, и можно дождаться рассвета. И поспать. Детский сад, полная глупость. Это она понимает.
Колено расцарапано о какой-то твердый бугор. Венди наклоняется, чтобы потереть ссадину, и вдруг боковым зрением видит бледно-золотистое свечение – что-то вроде фосфоресцирующего облака. Оно бесшумно скользит вдоль стволов деревьев, золото на зелени, все ниже, ниже, ниже. Венди внимательно следит за тем, как свет, словно стеклянный, подсвеченный изнутри лифт, опускается к земле.
– Привет, Венди.
Перед ней стоит Джаред, невероятно юный, нисколько не изменившийся с того дня, когда угодил мячом прямо в перепуганную Венди, тихо жевавшую свой обед на пустой трибуне школьного стадиона.
– Джаред? Зайка, это ты?
Свет переливается – это Джаред подносит палец к губам и шикает на Венди. Он вытягивает перед собой руку, и Венди чувствует прикосновение света. Нет, телесного контакта не происходит, но Венди вдруг становится тепло. О большем она никогда и не мечтала.
Венди говорит:
– Джаред, я так по тебе скучаю. Я ведь… все мы… – Она начинает шмыгать носом. – Я так любила тебя, мне тебя не хватает, мир стал другим с того дня, как тебя не стало. И вот я здесь – заблудилась, перепугалась до смерти, да, похоже, еще и конец света намечается, дождались. Я ведь теперь врач и сегодня дежурила в больнице… Ой, Венди, да хватит тебе причитать.
Джаред целует свои пальцы, шлет ей воздушный поцелуй и жестом приглашает ее следовать за ним. Он идет, а его золотистые волосы не шелохнутся, несмотря на движение и повороты головы. Венди идет следом, путь ей освещает исходящее от Джареда сияние. Ее ноги шлепают по грязи, по раскрасневшимся щекам то и дело ударяют хлысты ягодника. Они петляют по незнакомым тропинкам и вдруг выходят на утоптанную дорожку, которая ведет из леса прямо к их улице. Джаред останавливается. Движением бровей – точь-в-точь как двадцать лет назад – он дает понять, что собирается уходить.
– Уходишь? Нет, не надо! Останься, прошу тебя. Джаред! Останься со мной. Поговори. Как же я по тебе соскучилась! Как я ждала тебя. Без тебя жизнь – не жизнь, и от мира только половина.
Но Джаред отводит руку и делает три шага назад. Улыбнувшись, он уходит в землю, как гвоздь в масло. Венди снова одна. Она подбирает камешек с того места, где скрылся под землей Джаред, и сжимает его в кулаке изо всех сил – до крови. Долгие годы она думала, что жизнь идет нормально и даже хорошо, что она добилась того, чего хотела, что ее существование наполненно и осмысленно. Теперь ей абсолютно ясно, что все это совсем не так.
Венди выходит на темную улицу. В ее доме темно, но она и не собирается туда. Вдалеке, в окне дома Карен, горит свечка. Венди идет в ту сторону. Зайдя в дом и увидев знакомые лица в непривычном освещении, она говорит:
– Я пойду посплю. Устала так, что хоть помирай. Да не бойтесь, не в этом смысле. Я просто вымоталась до предела.
Венди сворачивается калачиком на диване. Лайнус приносит мохеровый плед и укрывает ее. От его прикосновения она вздрагивает.
25. 2000 это глупо
– Королева умерла.
– Давай дальше, – говорит Ричард.
Карен продолжает:
– Оба принца в темных очках, совсем черных. Гроб опускают в могилу. Через дворцовую ограду за похоронами наблюдают всего несколько человек. Там мрачно, пасмурно. Дождь идет. Могила больше похожа на залитую грязью яму.
Пауза.
– Карен, неужели без этого бумажного пакета на голове ты действительно ничего не видишь?
– Надо быть внимательнее, Ричард. У меня на голове не один пакет, а целых три. Если хоть один лучик света попадает мне на лицо, мне становится почти ничего не видно. Достаточно даже свечки. Это общепризнанный паранормальный факт.
– Выглядит это так, будто ты над нами прикалываешься.
– Ага, первоклассная трижды-мешочница.
– Слушай, Ричард, – вступает в разговор Гамильтон. – Сделай одолжение, заткнись. Дай Карен договорить.
– А ты, Гамильтон, не строй тут героя-заступника обиженных и отвали от Карен.
– Ой, Венди, ты уж прости меня, наглеца, что осмелился поинтересоваться, насколько глубоко нас всех засосало в эту задницу. А что касается тебя, то ты вроде спать собиралась.
– Уснешь тут, когда такое творится.
– Венди, он прав, – говорит Пэм. – Положение действительно не из лучших.
– Да замолчите же вы все! Хотите, чтобы я вам что-то рассказала, так сидите тихо. Можете вы хоть в такой день не выпендриваться друг перед другом?
Карен пытается рассказать, как гибнет мир. Она обращается к друзьям, которые прячут страх под броней черного юмора, цинизма, иронии. Обычное защитное средство.
– Ладно, давайте посмотрим… Эй, Пэм, ты что там – зеваешь?
Пэм так и подпрыгивает.
– Кто? Я? Нет-нет. Я и спать-то не хочу, и не устала вовсе.
Все шарахаются от малейших проявлений сонливости, всячески стараются замаскировать переутомление искусственно поддерживаемой бодростью. Кофе заваривается как никогда крепкий.
– Карен, – говорит Гамильтон. – Тебе там, случайно, списочек не покажут? Ну, кто выживет, а кто – не очень?
– Шутишь, что ли? Сейчас, разбежались, выдадут мне список. Я даже толком не понимаю, откуда вообще приходят эти видения.
– Ну-ну. Ладно, похоже мистеру Ливеру пора принять чего-нибудь на грудь.
– А нельзя ли дальше? – спрашивает Ричард.
– Слушай, сними с меня эти пакеты, – просит Карен. – Не уверена, что сейчас подходящее время для подглядывания. И хватит подозревать меня в том, что мне известно все от начала до конца и что я просто из вредности скрываю это от вас. Все не так. Как только мне удается в чем-то разобраться, я сразу же вам все говорю.
В комнате воцаряется молчание.
– Все, мне отдохнуть нужно. Лайнус, включи, пожалуйста, генератор. Давайте приемник покрутим. И еще я хочу пересмотреть кассету с новостями CNN.
Лайнус заводит хондовский генератор, и в доме Карен на Рэббит-лейн загорается свет. По радио передают то, чего можно было ожидать: вся привычная человеческая деятельность остановилась. Больницы не работают, водохранилища переполняются, армия парализована, магазины закрыты, все механизмы отключены. Перемотав кассету, все смотрят последний выпуск новостей CNN, записанный Карен днем, пока не отключился свет. Вдруг Гамильтон и Пэм одновременно бледнеют: на экране появляется то, что они видели в бреду, когда их откачивали после празднования последнего Хэллоуина. Даллас, Индия, Флорида… Как это понимать – совершенно непонятно.
