Дуглас Кеннеди - Особые отношения
Потом я услышала знакомый голос:
— Что ты здесь делаешь?
Я не сразу смогла сообразить, где нахожусь и что происходит. Точнее, осмыслить тот факт, что, по всей вероятности, уже наступила ночь, в комнате горел большой торшер, а в дверях стоял мой муж и озабоченно смотрел на меня.
— Тони? — спросила я хриплым спросонья голосом.
— В больнице тебя разыскивают…
Тут я пробудилась окончательно.
— Разыскивают?
— Джеку стало немного хуже. Снова желтуха.
Я вскочила на ноги и судорожно начала одеваться.
— Едем, — бросила я, натягивая джинсы.
Тони решительно остановил меня:
— Я там уже был. Сейчас все в порядке. Они сначала испугались, что это рецидив. Но анализ крови показал, билирубин чуть выше нормы, беспокоиться не о чем. Однако Джека решили опять перевести в интенсивную…
Я прервала Тони на полуслове:
— Расскажешь в машине.
— Мы никуда не едем.
— Даже не говори мне, что мы не едем. Это же мой ребенок.
— Мы не едем, — повторил Тони, с силой сжав мою руку.
— Ты можешь оставаться, а я…
— Ты слышишь меня? — Он повысил голос. — Сейчас уже почти полночь.
— Что? — Это меня поразило.
— Семь минут двенадцатого.
— Что за чушь!
— Ты проспала целый день.
— Быть этого не может.
— По крайней мере, из больницы тебе пытались дозвониться начиная с трех часов.
— О, нет!
— А я тебе оставил не меньше десяти сообщений на мобильнике.
— Почему ты не позвонил рабочим?
— Потому что у меня на работе не было номера их долбаного мобильника, вот почему!
— Я прилегла вздремнуть после того, как навестила Джека утром.
— Вздремнуть на двенадцать часов?
— Я виновата.
Я мягко высвободила руку и оделась до конца.
— Я все-таки съезжу, туда.
Он встал в дверях, преграждая мне путь:
— Не слишком хорошая идея. Особенно после того, как…
— После чего? — спросила я. Но я уже подозревала, что услышу в ответ.
— Особенно после тех сложностей, которые у тебя были сегодня утром.
Эта сучка, сестра Макгуайр. Продала меня.
— Просто небольшая проблема с кормлением, вот и все.
— Да, я так и понял. Но одна из сестер сказала, что ты чуть не отбросила Джека, когда кормила.
— Да это была непроизвольная реакция. Он сделал мне больно.
— Надеюсь, ты понимаешь, что он не нарочно.
— Конечно нет. Но речь ведь не о том, что я швырнула его через всю комнату. Просто дернулась от боли.
— Наверное, сильно дернулась, раз сестра доложила об по начальству.
Я села на диван. Уронила голову на руки. Больше всего хотелось схватить паспорт, доехать до аэропорта и сесть на первый самолет, летящий в родные Штаты.
Ты не способна. Ты не справишься. Ты не мать, а ходячая проблема.
Но тут в голове у меня зазвучал другой голос, спокойный и здравый. Он повторял, как заклинание, одну и туже спасительную фразу: «Наплевать. Наплевать. Наплевать».
С чего бы такой пародии на мать, как я, беспокоиться о том, что с ее ребенком? А даже если бы и я и беспокоилась, они (врачи, сестры, мой муж) все равно знают про меня всю правду. У них есть доказательства. Они же сами видели, как…
Как — что?
Как… я ничего не понимала.
Как… меня терзало чувство тоски и раскаяния из-за всего, что пришлось вытерпеть Джеку… а в следующий момент все становилось до лампочки.
Потому что я плохая мать. Вот это верно, ПЛО-ХА-Я. Как в той песенке в стиле кантри про РАЗ-ВО…
— Салли?
Подняв голову, я увидела, что Тони смотрит на меня своим фирменным удивленно-раздраженным взглядом.
— Тебе нужно пойти и лечь в постель, — сказал он.
— Я только что проспала двенадцать часов.
— Что ж, значит, ты этого хотела.
— Нет, этого хотел мой организм. Потому что мой организм заметил что-то, чего упорно не хочешь заметить ты… что это небольшое физическое усилие, которое называется «родить ребенка», вымотало меня совершенно, до предела. Но ты-то, я понимаю, считаешь, что это ерунда, все равно что два пальца об…
Тони одарил меня ироничной улыбкой и начал складывать диван.
— Я поработаю, — сказал он, — не нужно меня ждать.
— А я не собираюсь сейчас спать.
— Дело твое. А теперь извини…
— Тебе наплевать на все, что происходит?
— Прости, но кто бегал сегодня в больницу, пока мать нашего сына отключила все телефоны и сама отключилась?.
Выговор прозвучал обидно, словно пощечина, тем более что Тони произнес эти слова подчеркнуто спокойным, невозмутимым тоном.
— Как же ты несправедлив. — Мне сдавило горло, и я говорила почти шепотом. Тони лишь улыбнулся в ответ.
— Разумеется, ты так считаешь, — сказал он. — Потому что правда бывает ужасно несправедливой.
Он уселся в кресло у компьютера и, отворачиваясь от меня, бросил:
— А теперь извини…
— Дерьмо ты собачье.
Но он оставил мою реплику без внимания, только заметил:
— Если надумаешь приготовить мне чаю, буду очень рад.
Вместо ответа я пулей вылетела из кабинета, что есть сил хлопнув дверью.
Я сбежала по лестнице вниз. Первой мыслью было выскочить на улицу, поймать такси до Мэттингли, явиться в отделение детской интенсивной терапии, потребовать, чтобы меня немедленно пустили к Джеку. А еще потребовать очной ставки с сестрой Макгуайр, припереть к стенке эту ирландскую сучку, эту ханжу и лицемерку — пусть она ответит, почему распускает обо мне лживые слухи. А потом…
Меня бы связали, надели смирительную рубашку и поместили в ближайшую психушку.
Я зашагала по комнате из угла в угол. Именно так: я мерила комнату шагами, словно маньяк: туда-сюда, туда-сюда, туда-сюда. Остановиться я себя буквально заставила только после того, как в голову пришла поразившая меня мысль: «Посмотри на себя, носишься по клетке, как лабораторная крыса под воздействием амфетамина». Тут же я почувствовала, как холодно в доме. Ледяной ветер гулял по Сефтон-стрит, почему-то продувая мой дом насквозь. Холод наводил на мысли о прогнивших, видимо, полах, о все растущей промозглой сырости и о том, как мало этот дешевый карточный домик похож на викторианский дом-крепость. Скоро его просто сдует, снесет с фундамента, а мы останемся ни с чем посреди улицы.
Но тут климат поменялся. Ртутный столбик подскочил до восьмидесяти градусов[24]. Я покинула январь в канадских Скалистых горах и оказалась где-то в тропиках. Это Аруба[25], детка. Забудь про мороз. У нас тут жара, тропическая жара. Градусов сто десять в тени, при влажности девяносто процентов. Меня вдруг прошиб пот. Я так вспотела, что одежда промокла насквозь, нужно было ее срочно снять.
