Морин Джонсон - Пусть идет снег
Я сказала себе, что Дорри заговорила о Стюарте и Хлое именно поэтому. И что она вовсе не хотела сравнивать меня с Хлоей. Та была не просто бессердечной сучкой, она еще и красила губы красной помадой, которая ей не шла совершенно.
— Бедный Стюарт, — проговорила Теган. — Мне так хочется, чтобы он нашел девушку, которая заслуживает такого парня, как он.
— Да, да, — кивнула я. — Я обеими руками за то, чтобы Стюарт нашел настоящую любовь. Вперед, Стюарт! Но, Дорри, повторяю вопрос: ты говоришь, что в этой ситуации я — Хлоя?
— Нет, — коротко сказала Дорри.
Она зажмурилась и потерла лоб, как будто у нее заболела голова, а потом опустила руку и посмотрела мне в глаза:
— Аделина, я люблю тебя и всегда буду любить, но…
У меня по спине побежали мурашки. После слов «Я люблю тебя, но…» ничего хорошего ждать не приходилось.
— Но что?
— Ты зацикливаешься на своих проблемах. Это со всеми бывает, я не говорю, что мы так не делаем. Но ты сделала из этого целое искусство. И иногда…
Я встала с кровати и снова обмотала одеяло вокруг головы и прихватила его рукой под подбородком:
— Да?
— Ну, иногда ты беспокоишься о себе сильнее, чем о других.
— Значит, ты говоришь, что я Хлоя! Ты говоришь, что я эгоистичная, бессердечная сучка!
— Ты не бессердечная, — поспешно сказала Дорри. — Вовсе не бессердечная.
— И ты не… — Теган перешла на шепот. — Ну, ты понимаешь. Ты вовсе не такая.
Я заметила, что ни одна, ни другая не стала спорить с тем, что я «эгоистичная».
— Ох… — Я покачала головой. — У меня проблемы, а мои лучшие подруги сговариваются и нападают на меня!
— Мы на тебя не нападаем! — возразила Теган.
— Простите, я вас не слышу, — заявила я. — У меня приступ эгоизма.
— Нет, ты нас не слышишь, потому что у тебя одеяло на башке! — сказала Дорри. Она подошла ко мне. — Я думаю…
— Ла-ла-ла! Я тебя не слышу!
— …что вам с Джебом не стоит быть вместе, если ты не уверена.
Мое сердце бешено колотилось. Я находилась в собственной комнате с лучшими подругами и до смерти боялась того, что собиралась сказать мне одна из них.
— Уверена в чем? — процедила я.
Дорри стянула с меня тюрбан.
— В своем мейле ты написала, что изменилась, — осторожно заговорила она. — Но я сомневаюсь, что ты изменилась на самом деле. Ну, заглянула ли ты себе в душу, чтобы понять, что именно тебе нужно изменить?
Перед глазами у меня пошли пятна. Вполне возможно, что это гипервентиляция и я скоро упаду в обморок, ударюсь головой и умру, залив алой кровью одеяло.
— Уходи! — Я указала Дорри на дверь.
Теган съежилась.
— Адди… — сказала Дорри.
— Я серьезно — уходи. Мы с Джебом не вместе, так? Потому что он не пришел. Так какая разница, изменилась ли я «на самом деле» или нет? Никакой чертовой разницы!
Дорри подняла руки вверх:
— Ты права. Я дура. Не вовремя это сказала.
— Ну, еще бы. А еще притворяешься моей подругой!
— Она и есть твоя подруга, — заметила Теган. — Прекратите ссориться, а?
Я отвернулась и краем глаза заметила свое отражение в зеркале комода. На мгновение я себя даже не узнала: не мои волосы, хмурое, не мое лицо, страдальческие, не мои глаза. Что это за психованная девчонка? — подумала я.
Я почувствовала, как на мое плечо опустилась рука.
— Адди, прости, — сказала Дорри. — Я наговорила всякой фигни, как обычно. Просто я… — Она осеклась, и на этот раз я не сказала: «Ты просто что?» — Прости, — повторила она.
Я впилась пальцами в одеяло и спустя несколько бесконечных секунд едва заметно кивнула. Но все равно ты дура, мысленно проговорила я, хотя и знала, что это не так.
Дорри сжала мое плечо, а потом его отпустила:
— Нам, наверное, пора идти, правда, Теган?
— Ну, наверное, — отозвалась та, теребя край своей футболки. — Только я не хочу, чтобы наша встреча закончилась плохо. Сегодня ведь Рождество.
— Оно уже плохо закончилось, — пробормотала я.
— Ничего подобного, — робко улыбнулась Дорри. — Мы помирились. Правда, Адди?
— Я не об этом, — сказала я.
— Стойте! — воскликнула Теган. — Хочу рассказать вам кое-что хорошее — кое-что, совсем не связанное с грустью, разбитыми сердцами и ссорами. — Она умоляюще посмотрела на нас. — Вы меня выслушаете?
— Конечно, — ответила я. — Ну, я выслушаю. Насчет Гринча не знаю.
— Хорошие новости я с удовольствием послушаю, — сказала Дорри. — Они о Гаврииле?
— Гавриил? Кто такой Гавриил? — удивилась я. — Потом вспомнила: — А! Гавриил!
Я не стала смотреть на Дорри, потому что не хотела, чтобы она воспользовалась этим как доказательством того, что я думаю только о себе.
— Как раз перед тем, как мы сюда пошли, мне сообщили офигительнейшие новости, — начала Теган. — Я просто не хотела о них говорить, пока мы разбираемся с проблемами Адди.
— По-моему, мы разобрались с проблемами Адди, — заметила Дорри. И обратилась ко мне: — Адди? Мы разобрались с твоими проблемами?
Мы никогда не разберемся с моими проблемами, подумала я.
Потом села на пол, потянула Теган за руку, понуждая ее сесть рядом, и даже не забыла оставить место для Дорри.
— Ну, расскажи нам свои хорошие новости, — сказала я.
— Это новости про Гавриила, — объявила Теган и улыбнулась. — Завтра он уже будет дома!
(глава пятая)
— Я сделала ему кроватку, — рассказывала Теган. — Приготовила игрушечного поросенка, с которым ему будет уютно, и виноградную жвачку, десять штучек.
— Точно, Гавриил обожает виноградную жвачку! — сказала Дорри.
— Свиньи едят жвачку? — удивилась я.
— Не едят, а жуют, — уточнила Теган. — У меня есть для него одеялко, поводок и поросячий туалет. Все есть, ну разве что кроме грязи, чтоб валяться, но ведь он и в снегу может поваляться, правда?
Мне пришлось силой заставить себя забыть о виноградной жвачке.
— Почему бы и нет? — сказала я. — Теган, это здорово!
Ее глаза сияли.
— У меня будет поросенок, свой собственный поросенок, и все благодаря вам!
Я не смогла удержаться от улыбки. У милашки Теган была еще одна невероятно трогательная черта.
Она обожала свинок.
Действительно обожала свинок. Если уж она говорит, что хрюшки жуют жвачку, — значит, они ее жуют. Кому об этом знать, как не Теган.
