Дуглас Кеннеди - Пять дней
— Вы в это верите? — спросила я.
— Я не хочу в это верить. Но…
Молчание.
— Если вам нужно в больницу сейчас… — начала я.
— Мой сын снова в одиночном заключении. А это значит, что посещения запрещены. Психиатр-резидент[31] сообщил, что Билли будут держать в изоляции, пока не сочтут, что его состояние стабилизировалось. В прошлый раз, когда такое случилось, мы не видели его два месяца. Я вам сказал, что мне придется уйти, лишь по одной причине: я не представлял, как смогу поведать все это вам. Но вы были так добры, так терпеливы, так…
К нам снова, улыбаясь, подошел официант. Ричард убрал руку из-под моей ладони.
— Итак… решили, что будете заказывать? — осведомился официант.
— Нам нужно еще несколько минут, — ответила я. Как только официант удалился от нашего столика, я шепнула Ричарду: — Прошу вас, если нужно — идите.
— Куда я пойду? Куда? — спросил он. — Но если вы, услышав все это, хотите уйти…
— Почему я должна хотеть уйти?
— Вы уверены?
— Абсолютно.
— Спасибо.
— Нет, это вам спасибо.
— За что?
— За то, что рассказали мне про сына.
— Хоть это и ужасная история?
— Особенно потому, что это ужасная история.
Молчание. Потом Ричард произнес:
— В жизни бывают такие моменты, когда без второго бокала просто не обойтись.
На что я могла только ответить:
— Согласна.
Глава 3
Мы выпили по второму бокалу «Кровавой Мэри». Съели по омлету, который оба заказали. Во время обеда проблем сына Ричарда мы уже не касались. Я хотела бы продолжить разговор о Билли, поскольку мне о многом хотелось расспросить Ричарда, особенно о том, есть ли законный способ как-то иначе урегулировать эту кошмарную ситуацию. Наверняка можно найти другие формы обращения с ним. Да, временами Билли демонстрировал агрессивность, но ведь законов он фактически не нарушал, а это значит, что для него могли бы избрать какую-ту иную форму надзора, не связанную с санкционированным властями штатов лишением свободы. В любом случае (и это во мне уже говорит мать) нужно сделать все возможное, чтобы вызволить юношу, избавить его от этого нескончаемого кошмара.
Но ведь Ричард потратил большие деньги на адвоката. В отличие от своей жены, он не расстался с надеждой. Мюриэл, судя по всему, чудовищная болезнь Билли сразила, однако было бы неправильно осуждать ее за то, что она отмежевалась от своего психически нездорового сына. В том-то все и дело. Когда речь идет о чужой трагедии, стороннему наблюдателю легко делать всевозможные заявления о том, как должны вести себя переживающие горе люди. Но при этом мы забываем одну простую истину: каждый по-своему реагирует на тяжкие невзгоды, что обрушивает на нас жизнь. Пытаться навязать свой так называемый план действий в кошмарной ситуации, которая тебя самого никак не касается, — это верх наигнуснейшего чванства. Есть еще и такой нюанс: чужие трагедии вызывают у нас живой интерес, а все потому, что они вселяют в нас ужас, ибо каждый из нас в глубине души понимает, что в любой момент нашу жизнь целиком и полностью могут перевернуть некие страшные силы, действие которых не дано предвидеть.
Избегая дальнейших разговоров о собственном сыне, Ричард стал расспрашивать меня о моих детях, и теперь я рассказывала ему о Салли и ее подростковых переживаниях.
— Может быть, когда этот парень, Брэд, бросит вашу дочь, это заставит ее задуматься о том, что при выборе нового дружка ей следует не только смотреть на его социальный статус, но и руководствоваться какими-то другими критериями, — предположил Ричард. — Однако позвольте вас спросить кое о чем. Отец Брэда случаем не Тед Бингем, адвокат?
— Да уж, мир и вправду тесен.
— Особенно когда речь идет о Мэне.
— Вы угадали. Его отец действительно убойный дамрискоттский адвокат, хотя «убойный адвокат» — это, пожалуй, оксюморон.
— Конечно, если б вы сказали «самодовольный дамрискоттский адвокат», — с улыбкой добавил Ричард, — вас обвинили бы в тавтологии.
— Ну, Тед Бингем имеет репутацию одновременно и убойного, и самодовольного адвоката. Неужели вы и ему оформляете страховки?
— Нет, это не мой клиент. Он работает с Филом Маллоем, фактически монополизировавшим страховой рынок Дамрискотты.
— А то я не знаю. Фил застраховал наш дом и машины.
— Ничего не поделаешь, это — Мэн. А Теда Бингема я знаю лишь потому, что его жена училась в школе с Мюриэл в Льюистоне.
— И это тоже особенность Мэна. А со знаменитой Брендой Бингем я, конечно, знакома.
— Трудно поверить, что она выросла…
— Не в Палм-Бич, — закончила я за него.
— Или в Хэмптонсе.
— Или на Парк-авеню.[32]
— Впрочем, их особняк на побережье у мыса Пемакид…
— …где я мечтаю жить, — вставила я. — Мне ужасно стыдно, что я так недоброжелательно отзываюсь о Бренде.
— Она из тех людей, что сами напрашиваются на недоброжелательность.
— Боюсь, здесь вы абсолютно правы. Салли однажды слышала, как Бренда по телефону говорила своей приятельнице: «Подружка Брэда такая милашка… жаль только, что ее родители едва сводят концы с концами».
— И вы еще переживаете, что недоброжелательны к Бренде. Некоторые люди заслуживают недоброжелательного отношения. Особенно те, кто на всех смотрит свысока. Я уверен, ваша дочь насквозь видит Бренду, живущую по принципу noblesse oblige.[33]
— Если б Салли еще понимала значение выражения noblesse oblige. Она очень смышленая и проницательная, но недооценивает свои умственные способности. И ее так увлекают все эти внешние проявления благополучия… хотя я уверена, в глубине души она понимает, что эта погоня за внешним — пустое занятие.
— Тогда будем надеяться, что она отойдет от всего этого, как только молодой мистер Бингем отправится в свой престижный колледж Лиги плюща.
— Очень на это надеюсь. Хотя, как вы сами хорошо знаете, по большому счету не в наших силах уберечь детей от опасности или от самих себя.
— Слабое утешение. Оттого мы не чувствуем себя менее виноватыми…
— Верно. Но даже если я буду вам твердить, что проблемы Билли совсем не означают, что вы плохой отец… напротив, судя по вашему рассказу, вы — замечательный родитель, всегда подставляющий ему плечо…
— Да, я все равно буду винить себя до тех пор, пока его не выпустят из той адской бездны. Да и потом не избавлюсь от чувства вины за все те ужасы, что он перенес.
