Маша Трауб - Домик на Юге
На преддипломной практике Тамара оказалась вместе с Татьяной, но даже это их не сблизило. Да, общаться стали чаще, а потом, после защиты диплома, опять разошлись. Тамара с Женей уехали. Она приезжала в Москву – повидаться с друзьями, да и по работе часто приходилось. Пару раз у общей знакомой сталкивались с Татьяной.
Оказалось, Татьяна родила девочку, мужа у нее нет.
– Ты можешь стать ее крестной? – спросила Татьяна.
– Я? – удивилась Тамара. – Нет, что ты!
– Пожалуйста… Ты же крещеная… – попросила Татьяна, показывая на крестик, который носила Тамара.
– Нет, нет, я не могу. Мы же… я же…
Тамара не могла сказать прямо: «Мы не близкие подруги, я твою дочку ни разу не видела и брать на себя такую ответственность не могу».
– Понимаешь, – начала Татьяна, – я хотела попросить Янку, мою подругу, но она некрещеная, а больше некого. Это ведь только ради традиции. Ты уедешь – и все. От тебя ничего не требуется.
Татьяна упрашивала долго, и Тамара сдалась. В конце концов, они действительно были подругами, хоть и не близкими. Но не совсем чужими людьми. И если больше некому?…
Девочку, Люсю, крестили. Тамара уехала и думать забыла и о Татьяне, и о Люсе, пока ей не позвонила Елизавета Ивановна – мать Татьяны и не попросила срочно приехать. Сказала, что объяснит все при встрече.
Тамара впервые была у Татьяны дома и раньше не была знакома с Елизаветой Ивановной.
– Садитесь, – предложила Татьянина мать.
– Что-то случилось? – спросила Тамара.
– Да.
Татьяна, как объяснила Елизавета Ивановна, пропала. Точнее, не пропала – уехала. С мужчиной. Куда, не сказала. Собралась и уехала. И уже почти год ни звонка, ни письма. Люсю оставила. Кто Люсин отец – неизвестно. А у Елизаветы Ивановны здоровье уже не то и силы не те. И муж, Татьянин отец, Илья Петрович, – сердечник. Им тяжело с маленьким ребенком.
– А при чем здесь я? – удивилась Тамара.
– Но вы же крестная Люси и Танина близкая подруга. Вот я и подумала, что вы могли бы позаботиться о девочке. Временно. Пока ее мать не вернется.
– Я не знаю. У меня муж. Как он отнесется?… Я должна с ним посоветоваться. Это ведь не так просто… – Тамара удивилась, что Елизавета Ивановна считает ее близкой подругой дочери.
– Да-да, я все понимаю. Но и вы меня поймите. Я за мужем ухаживаю. А тут еще Люся. Я не двужильная. У меня и давление скачет. Не в детдом же девочку отдавать.
– Как в детдом? – испугалась Тамара. – А отца нельзя найти?
– Нет, Татьяна никогда о нем не говорила. Так что вы решили? Просто я подумала, что раз вы согласились быть крестной матерью, то понимали, какую ответственность на себя берете.
Тамара молчала. Вдруг почувствовала, что кто-то трогает ее за ногу. Она посмотрела вниз и увидела под столом маленькую девочку. Девочка была обаятельная, но какая-то неухоженная – личико грязное, платье в пятнах.
– Ой, – сказала Тамара и протянула руки, чтобы достать девочку. Та оказалась совсем легкой.
– А сколько ей? – спросила Тамара у Елизаветы Ивановны.
– Год и три месяца
Тамара удивилась. Она не очень разбиралась в детях, но было видно невооруженным глазом – девочка слишком маленькая и худенькая для своего возраста. Люся почти не говорила и плохо ходила.
– Хорошо, я ее заберу, – тут же решилась Тамара. – А как же документы и все прочее?
– Так это же временно, – успокоила ее Елизавета Ивановна. – Мы Люсю заберем сразу же, как только Илья Петрович немного поправится или Таня вернется.
– Хорошо.
Домой Тамара вернулась не одна. Она была уверена – Женя ее поймет и примет любое ее решение. Так и оказалось.
– Странные они все-таки, – единственное, что он сказал. – Отдали собственную внучку чужим людям. Она ведь тебя в первый раз в жизни видела.
– Елизавета Ивановна считает, что я близкая подруга ее дочери, – объяснила Тамара.
– Все равно странно. Если они состоятельные люди, как ты говоришь, могли бы няню нанять. Зато девочка была бы в семье.
– Откуда я знаю, какие у них обстоятельства? Елизавета Ивановна сказала, что здоровье не позволяет… Я, когда малышку увидела… Такая она неухоженная… заброшенная, что ли… И глазки грустные. Понимаешь, не могла я ее там оставить!
Тамаре было легко с Люсей. Она росла послушной, тихой и очень смышленой. К тому же очень ласковой. И когда девочка обнимала Женю, таял даже он.
Люся быстро поняла, что слезами не добьется всего того, чего может добиться лаской, и вовсю этим пользовалась. Отказа не знала ни в чем. У девочки был диатез, и шоколад был категорически запрещен. Но она залезала к дяде Жене на колени и, открыв ротик, чмокала его в щеку, как будто кусала. Тот смеялся и отламывал маленький кусочек. Люсе нравилось, когда дядя Женя подбрасывал ее вверх.
– Все, хватит, – говорил он. – Я устал.
Люся подходила к нему, крепко обнимала за ногу и смотрела снизу вверх так… После этого дядя Женя готов был подбрасывать ее, пока руки не отвалятся.
Тамара с Женей сразу договорились, что ничего не будут скрывать от Люси. Они для нее будут тетей Тамарой и дядей Женей, а не мамой и папой. Пусть Люся знает и о бабушке с дедушкой. А мама? Скажут правду – мама уехала в другой город и скоро за ней вернется.
Малышка пыталась назвать тетю Тамару мамой.
– Я не мама, я тетя, – поправляла ее Тамара, – тетя. Мама уехала.
Хотя на самом деле ей хотелось услышать от Люси «мама». Она же ее кормит, воспитывает. Разве она не мама? Но Тамара тут же себя одергивала – нельзя.
Время шло быстро. Люсе исполнилось два года. На ее день рождения позвонила Елизавета Ивановна. Тамара чувствовала, что та спешит закончить разговор, но все-таки спросила:
– Как чувствует себя Илья Петрович?
– Плохо, – ответила Елизавета Ивановна, – сердце. В больнице лежал две недели. Сейчас дома.
– А новостей от Татьяны нет?
– Есть.
Татьяна, как выяснилось, звонила родителям и просила прислать денег. Из объяснений дочери Елизавета Ивановна поняла, что та вместе со своим новым мужем живет в секте. Они строят новый мир, и им запрещены контакты с миром старым, к которому относятся родные и близкие. Деньги ей понадобились для перехода на новую ступень просветления. Елизавета Ивановна, естественно, отказала. Больше о дочери она не слышала.
– Так вы не заберете Люсю? – спросила Тамара осторожно.
– Нет, вы же понимаете, в каком мы положении… – ответила Елизавета Ивановна. – Пусть Люся еще немного у вас побудет, пока Илья Петрович окончательно не восстановился.
Вечером Тамара рассказала Жене о звонке и новостях.
– Странные они все-таки, – только и сказал он.
Когда Люсе исполнилось три года, Тамара сама позвонила Елизавете Ивановне.
