Маша Трауб - Домик на Юге
– Люсенька, помоги мне, – просила тетка, – надо белье постельное выжать.
– Сама выжимай. Это не мое белье, – огрызалась Люська. – Я на нем не сплю!
– Как ты со мной разговариваешь? – охала Тамара. – Я же прошу помочь и пожалеть. Больше ничего.
– Как хочу, так и разговариваю, – хлопала Люська дверью.
Но больнее всего для Тамары было переносить Люськино отвращение. Однажды девочка увидела теткины ноги – с вздутыми варикозными венами шириной с карандаш.
– Ой, какие у тебя ноги страшные, – ахнула Люська. – А это у всех бывает?
– Нет, не у всех. Но во время беременности часто, – сказала Тамара.
– Тогда я ни за что рожать не буду, – заявила девочка.
Теткину непривлекательность Люська отмечала сразу.
– Ой, какая ты опухшая! – говорила девочка. – У тебя пальцы стали как сосиски. Ты такая толстая теперь! Как бомбовоз! И глаза как у китайца! Ха-ха.
Тетка, как могла, сдерживалась.
Тамара так и не решилась признаться самой себе, что девочка специально подставила ведро. Она попросила помыть полы. Люська поскандалила для вида, но ведро все-таки налила и стала елозить тряпкой по полу. Тамара прилегла отдохнуть и задремала. Проснулась, когда уже стемнело.
– Люся, – позвала она.
Дома никого не было – Женя еще на работе, Люська, видимо, убежала к Галке. Тамара встала и на ощупь пошла к выключателю – свет включить. Темнело рано. Она сделала два шага, споткнулась о ведро и упала. Упала неудачно, ударившись о табуретку. Тамара лежала на полу и боялась пошевелиться. Живот болел так, что темнело в глазах.
– Люся, ты дома? – еще раз позвала Тамара.
Как она доползла до телефона, как вызвала «скорую» – не помнила. Когда ее выносили из подъезда на носилках, ей показалось, что она видела Люську. Девочка стояла и внимательно смотрела на машину «скорой».
Сохранить беременность удалось. Врачи сказали, что только чудом не случился выкидыш. Тогда, в больнице, Тамаре и пришло в голову, что Люська специально подставила ведро ей под ноги. А может быть, все-таки случайно? От мысли, что она зря так думает про девочку, стало тошно. Но уже в следующую минуту она была уверена – Люська сделала все назло.
Та, кстати, ни разу не пришла проведать тетку. Именно в больнице Женя опять завел давний разговор:
– Ее надо отправлять.
– Надо, – не стала спорить Тамара.
– Так больше продолжаться не может.
– Не может.
– Я сам им позвоню.
– Не надо. Вот я выйду из больницы и позвоню, – предложила Тамара.
Женя тяжело вздохнул. Она хотела рассказать мужу про ведро, но промолчала. Сказала, что сама случайно упала, не хотела, чтобы муж обозлился на Люсю. Да и сомнения в ее виновности оставались. Тамара до конца так и не смогла поверить, что девочка, которую она вырастила и которую любила, на такое способна.
Когда Тамара вернулась из больницы, дома, как ни странно, было тихо и спокойно. Люська даже прибралась немного.
– Люсенька, как ты? – кинулась к ней Тамара.
Девочка дала себя обнять, но встречного движения не сделала. Только выдохнула. Тамара догадалась – Люська боялась, что ее накажут за то, что она сделала.
День прошел мирно. Вечером сели пить чай. Женя ушел смотреть телевизор, а Люська, против обыкновения, сидела и била чайной ложкой по чашке, размешивая сахар, который так и не положила.
– Теть Тамар, а бабушка с дедушкой вернулись? – наконец спросила она.
– Не знаю. Наверное. А что? – удивилась Тамара вопросу. Люська знала, что у нее в Москве есть дед с бабкой, но никогда о них не спрашивала, не интересовалась. Тамара считала, что Люська их и не помнит. Последний раз они виделись, когда девочке было лет пять.
– Ничего. Просто так, – буркнула Люська.
На следующий день Люська дождалась, когда все уйдут из дома, и набрала московский номер.
– Алле, – ответили на том конце.
Люська бросила трубку. Сумку она собрала заранее. Деньги из кошельков тетки и дяди подворовывала давно, «насобирала» крупную сумму. Она стояла и думала, потом решилась – подошла к шкатулке, которая стояла в спальне тети Тамары и дяди Жени, и вытащила деньги. Деньги были отложены на роды и приданое для малышки, о чем Люська, конечно, знала.
Она запихнула их в карман джинсов, рассмеялась и побежала вниз по лестнице.
Вечером, когда с работы пришел дядя Женя, Тамара сидела на кухне и накручивала телефонный диск.
– Люська пропала, – сказала она.
– У Галки, наверное, – пожал плечами Женя.
– Нет, я звонила.
– Тогда у кого-нибудь еще.
– Нет. Я всем позвонила. Она сбежала.
– Далеко не убежит. Без денег.
Тамара охнула и схватила шкатулку – денег не было.
– Вот мерзавка, – тихо сказал дядя Женя. – Дрянь неблагодарная. Поймаю – убью сучку.
– Не говори так! – заплакала Тамара. – Куда она могла уехать?
– В Москву. Куда же еще? К бабке с дедом.
– Точно. Но они же… А если их нет?…
– Вернется, никуда не денется. Помотается, помыкается и приползет, поджав хвост. Как она посмела взять эти деньги? Ведь знала, на что они отложены. Ничего святого для девчонки нет.
– Лишь бы с ней ничего не случилось, – всхлипнула Тамара. – Я позвоню в Москву, предупрежу, что она приедет. И в милицию надо заявить.
Московский номер молчал. А на следующий день участковый привел Люську – злую, понурую и какую-то всклокоченную.
– Ваша? – спросил участковый.
– Наша, – выдохнула Тамара. – Люсенька, деточка, ты как?
– Нормально, – буркнула Люська, вырвалась из рук участкового и пошла в свою комнату.
– Где она была? С ней все в порядке? – спросила Тамара.
– На вокзале нашли. Ночью. Хорошо, что заметили. Плакала сидела. Деньги у нее украли. Она у нас, в отделении, была.
– Спасибо вам.
Участковый ушел. Тамара зашла к Люсе.
– Люсь, зачем ты так?
– Затем. Что мне здесь делать? Я вам не нужна. Вам будет, чем заняться. Вы мне никто. У меня есть родные дед с бабкой. Я хотела уехать к ним. Деньги бы вернула. Потом. Когда работу бы нашла.
Люська говорила тихо и спокойно, и Тамаре стало по-настоящему страшно.
– Люся, зачем ты так? – только и смогла сказать она.
И даже в этот момент не посмела сказать девочке то, о чем молчала все эти годы, – она не нужна никому, кроме нее и Жени. Ни бабке, ни деду.
Тамара давно мучалась бессонницей. Спать мешали живот и мысли. Почти каждую ночь она вспоминала Татьяну.
Они с Татьяной не были близкими приятельницами. И подругами не были. Учились на одном курсе в институте. Сталкивались в столовой, на семинарах, в гостях. Тамара вышла замуж на последнем курсе. Женя был не москвич, да и Тамара не собиралась оставаться в столице. Ждали, когда она защитит диплом, чтобы уехать в Женин родной город.
