Эдуард Тополь - Кремлевская жена
Но все это – все, что я видела по дороге от набережной Туполева к центру города, оказалось хотя и яркой, но лишь фасадной частью воскресной жизни нашей прекрасной столицы.
Обогнув «Пекин» и въехав с улицы Гашека во двор соседней с гостиницей школы, я вдруг очутилась перед шумно-неистовой толпой. Пришлось так резко тормознуть, что кативший за мной автокран Запарина чуть не саданул меня в зад. А впереди толпа человек в четыреста бешено давила друг друга в темном водовороте вокруг автофургона с надписью «ХОЗТОВАРЫ». И не было здесь ни милиции, ни дружинников – добровольцев из числа солдат, вернувшихся из Афганистана, ни плакатов с призывами к демократии и либерализации. Здесь люди орали друг на друга, матерились, ожесточенно толкались, протискивались вперед, протягивая деньги стоявшему на подножке автофургона парню. А тот в обмен на деньги давал им какие-то маленькие пластиковые флаконы. И отовсюду – с улицы Гашека, с Васильевской и даже с Бронной – спешили сюда еще люди, крича на ходу: «Кто крайний? Кто крайний?»
Я высунулась в окошко машины, спросила у пробегавшего мимо счастливчика с охапкой этих флаконов в руках:
– Что дают?
– «Антимоль»! – ликующе ответил он на ходу. – Импортная!
– Тьфу ты! – выругалась я, тронула машину и включила сирену «неотложки». После того как Горячев объявил антиалкогольную кампанию и резко сократил продажу водки, в стране не только вспыхнуло подпольное самогоноварение, но публика научилась «ловить кайф» от всего: пьют денатурат, духи, одеколон, разведенную зубную пасту, «Антимоль», дышат парами дихлорэтана, обувной ваксы, столярного клея, моющих средств и даже хлорофоса – средства от клопов и тараканов. В связи с этим вся дешевая парфюмерия, зубная паста, все виды клея и средств от насекомых-паразитов исчезли из магазинов и стали таким же дефицитом, как газета «Московские новости». Народ балдеет: кто – от гласности, а кто – от «Антимоли». Но если ажиотаж вокруг «Московских новостей», «Маленькой Веры», сбора денег на памятник жертвам сталинизма и возвращения советского гражданства Александру Солженицыну демонстрирует новый курс правительства на либерализацию нашей жизни, то чудовищные очереди за «Антимолью», сахаром, зубной пастой, кофе, импортной обувью, презервативами и прочим дефицитом Моссовет задвинул с улиц во дворы – подальше с глаз иностранных туристов и от своих собственных…
Все-таки ревун моей «неотложки» подействовал – люди неохотно расступились, давая дорогу мне и ползущему в фарватере автокрану. И так, почти ползком, мы протиснулись сквозь толпу к фонарному столбу, торчавшему сбоку от спортивной площадки возле тыльной стены гостиницы «Пекин». Сомкнувшись за нами, толпа тут же перестала обращать на нас внимание – думаю, что даже если бы я действительно собиралась спасать здесь умирающего, то никто бы и не оглянулся…
Я остановила «неотложку» рядом с фонарем, нависавшим над двором в виде буквы «Г», вышла из кабины и хотела объяснить свою просьбу-задание Запарину и его электрику. Но вокруг стоял такой шум, что они меня не слышали. Пришлось кричать им на ухо:
– Этот фонарь мигает по ночам! Мы поднимемся и проверим почему. Понятно?
– И все? – удивленно сказал Запарин.
– Почти. Давайте! – Я залезла в подъемный «стакан» и махнула электрику: – Ну! Залезайте!
Электрик нехотя принес из кабины страховочный пояс, молча протянул мне, потом так же молча и медленно пристегнул меня к «стакану». А сам стал рядом без страховки. Но Запарин не спешил нас поднимать – медленно пошел к кабине, медленно забрался на ступеньку, всем своим видом показывая, что подневольно выполняет какую-то идиотскую работу.
Ну наконец он там что-то включил, меня качнуло и «стакан» скрипуче пополз вверх. Пока Запарин поднимал нас над орущей толпой, я вытащила из кармана пакет с парой хирургических резиновых перчаток, протянула электрику:
– Наденьте.
– Это зачем? – сказал он. Ему было лет сорок восемь – пятьдесят, плотный, медлительный увалень в кепке, с хмурым лицом невыспавшегося хомяка и наждачной щетиной на небритых щеках.
– Так надо, наденьте! – крикнула я ему на ухо.
Он с тем же, как у Запарина, молчаливым презрением на морде натянул резиновые перчатки, я – тоже. «Стакан» остановился рядом с фонарем на высоте между третьим и четвертым этажами гостиницы «Пекин». Мне показалось, что здесь потише, чем внизу.
– Хорош! – крикнул электрик Запарину и повернулся ко мне: – Ну? Что теперь?
– Проверить, почему он мигает, – показала я на фонарь. Под узким металлическим абажуром этого фонаря висела большая, как дыня, матово-белая лампа.
Электрик презрительно стукнул по лампе ногтем в резиновой перчатке. Лампа скрипуче качнулась в патроне. Электрик усмехнулся и, опережая мой следующий приказ, тут же закрутил лампу в патрон еще чуть ли не на полный оборот.
– И всех делов! – сказал он. – Недокручено было, потому и мигал!..
– Выкручивайте! – приказала я. – Выкрутите ее!
– Зачем? Будет гореть.
– Выкрутите! Ну! – Я уже не скрывала злости.
Он пожал плечами, выкрутил лампу, подал мне. Я понимала, что прошедшей ночью дождь скорее всего смыл с лампы все отпечатки пальцев (если таковые были), но мало ли что может быть на ее цоколе? Поэтому я хотела попозже осмотреть эту лампу внимательней, через лупу. Но как только он выкрутил эту лампу, я даже и без лупы отчетливо увидела пятна ржавчины на ее металлическом цоколе. А это уже было интересно! – Вкрутите сюда новую лампу, а эту я заберу! – крикнула я электрику.
– Еще чё! – ответил он. – У меня такой нету.
– Ну какую-нибудь лампу сюда вкрутите, пожалуйста!
– Нет, это не мой район.
– О’кей, черт с ним! Будут без лампы! – сказала я и крикнула вниз: – Опускай!
Внизу я обшарила «бардачок» «неотложки», нашла какой-то гигиенический пакет и аккуратно уложила лампу в него. Теперь предстояло осмотреть с наружной стороны подоконник моего номера. Обругав себя за то, что не захватила с собой лупу, я посчитала на пятом этаже гостиницы «Пекин» шесть окон от угла, нашла окно своего номера и – снова криком, чтобы перекрыть шум толпы – спросила Запарина:
– Твой кран до пятого этажа дотянет?
Он пожал плечами и ответил, как обычно:
– А чё?
– Ладно, попробуем! – Я опять залезла в «стакан». – Ну, шевелись!
– А чё это я должен?.. – начал Запарин и сказал своему электрику: – Костя, чё мы тут уродуемся? У нас смена кончилась, домой пора, спать…
– Начинается, б… – психанула я, зная эту манеру наших работяг, что в Сибири, что в Полтаве, что в Москве: начав работу, стопорят ее и принимаются за вымогательство, тянут из тебя на пол-литра – а иначе, мол, работу бросят. Но денег на взятку Запарину у меня не было, и вообще – почему все вокруг занимаются, кто чем хочет: с любовницами на теплоходах катаются, демонстрации устраивают или от «Антимоли» балдеют, а я одна должна вкалывать на спасение перестройки и еще платить за это?!
