Дафна Дю Морье - Полет сокола
— Здесь ты в безопасности, — оказал Альдо, — как со мной, так и с ними. Эти двенадцать парней поклялись защищать тебя, что бы ни случилось. Кто знает, что может с тобой случиться, если ты выйдешь из дворца один?
Где-то — в центре города, на виа Россини, возле порта дель Сангве или порта Мальбранче — меня может поджидать одетый в штатское полицейский из Рима. Бесполезно уверять себя в том, что им не доказать мою виновность. Вопрос в том, смогу ли я доказать свою невиновность? Меня страшили оба варианта, предложенные Альдо, но второй гораздо больше. Мой собственный голос показался мне не голосом взрослого человека, но призрачным эхом семилетнего ребенка, которого в импровизированном одеянии Лазаря заживо бросают в гробницу.
— Что я должен делать? — спросил я брата.
Глава 16
Мы вошли в зал для аудиенций. Именно здесь висевший на западной стене гобелен скрывал дверь во вторую башню, откуда извлек меня смотритель во время моего первого прихода во дворец почти неделю назад. Сегодня вечером смотрителя не было, только Альдо, его телохранитель и гобелен, висевший так, будто за ним глухая стена, а не дверь и узкая винтовая лестница.
Зал для аудиенций тоже освещался факелами, и слева от двери стоял мольберт с портретом дамы, который так любил мой отец и который напоминал мне синьору Бутали. В центре комнаты кто-то поставил длинный деревянный стол с бокалами и графином вина. Альдо подошел к столу и наполнил бокалы.
— Тебе ничего не надо делать, — сказал он, отвечая на вопрос, который я задал ему еще в другой комнате. — Кроме того, что я тебе скажу, когда придет время. Актерских способностей от тебя не потребуется. Как групповод, ты отлично справишься со своей ролью и будешь выглядеть очень естественно. — Он рассмеялся и, поднимая бокал, сказал: — Выпьем за моего брата!
Все подняли бокалы и, воскликнув «Армино!», повернулись ко мне лицом. Затем Альдо по очереди всех мне представил, при этом он подходил к каждому и, называя его по имени, хлопал по плечу.
— Джорджо, родился неподалеку от Монте-Кассино, родители погибли во время бомбежки, воспитывался у родственников… Доменико, родился в Неаполе, родители умерли от туберкулеза, воспитывался у родственников… Романо, найден в горах после отступления немцев, воспитывался у партизан… Антонио, то же самое… Роберто, то же самое… Гвидо, сицилиец, отец убит мафией, бежал из дома, воспитывался у Сестер бедных… Пьетро, родители утонули во время наводнения в долине По, воспитывался у соседей… Серджо, родился в концентрационном лагере, воспитывался у дяди… Джованни, родился в Риме, найден подброшенным на паперти, воспитывался у приемных родителей… Лоренцо, родился в Милане, отец умер, мать снова вышла замуж, отчим — извращенец, бежал из дома, работал на фабрике, чтобы скопить денег на учебу в университете… Чезаре, родился в Пезаро, отец утонул в море, мать умерла при родах, воспитывался в приюте.
Альдо подошел к концу стола и положил руку мне на плечо.
— Армино, в семейном кругу известный под именем Бео или Беато по причине кудрей и ангельского нрава. Родился в Руффано, отец умер в лагере у союзников, мать, забрав мальчика, бежала в Германию с отступающим немецким офицером, впоследствии вышла замуж в Турине. Теперь вы все знаете, или, лучше сказать, узнаете друг в друге родственные души. Потерянные и брошенные. Униженные и отвергнутые. До срока выкинутые в мир родственниками и теми, кто сделал для вас то, что велит долг, но не больше. Я пью за вас. — Он поднял бокал, кивнул всем двенадцати, потом мне и выпил. — А теперь за дело, — сказал он, ставя бокал на стол.
Джорджо, юноша, который стоял к нему ближе всех, вынул карту, и Альдо разложил ее на столе. Это была крупномасштабная карта Руффано. Я вместе со всеми придвинулся ближе. Взаимные представления, совершенно неожиданные и фантастические, привели к тому, что я на некоторое время забыл, кто я такой. Теперь я был не Армино, одиноким групповодом без цели, без реального дела, которого, возможно, разыскивает полиция, но еще одним Джорджо, еще одним Лоренцо.
— Как вам известно, — сказал Альдо, — путь будет пролегать от пьяцца дель Дука Карло к пьяцца Маджоре. Иными словами, вниз по северному холму к центру города на пьяцца делла Вита и вверх по виа Россини к герцогскому дворцу. До самой пьяцца делла Вита путь будет свободен, а потом начнется потеха. Горожане, которых будут изображать студенты Э.К., стекутся на площадь по всем пяти дорогам, за исключением виа Россини, которую будут удерживать придворные, то есть студенты-гуманитарии. Сражение начнется, как только Сокол минует пьяцца делла Вита и начнет подниматься на холм. Вы вместе с придворными, охраняющими дворец, будете сдерживать горожан до тех пор, пока Сокол благополучно проедет сквозь ваши ряды, пересечет двор и поднимется в герцогские покои. Ясно?
— Все ясно, — согласился Джорджо, которому, видимо, было поручено выступать от имени всех двенадцати.
— Хорошо, — сказал Альдо. — Теперь остается закрепить за каждым придворным место на виа Россини — это вы можете уладить с добровольцами — и передать план боковых улиц вожакам Э.К. Численный перевес — примерно три к одному — будет на их стороне, но в этом и заключается смысл нашего триумфа.
Он сложил карту. Я не сразу заговорил. Вопрос был столь очевиден, что казался нелепым.
— А как же зрители? Кто очистит улицы? — спросил я.
— Полицейские, — ответил Альдо. — Они делают это каждый год. Но на сей раз они получат более подробные инструкции. После указанного времени на отведенную территорию будут допущены только участники фестиваля.
— А откуда будет смотреть публика? — упорствовал я.
— Из всех доступных окон, — улыбаясь, ответил Альдо. — Начиная с пьяцца дель Дука Карло, вниз до пьяцца делла Вита и вверх по виа Россини до герцогского дворца.
Я прикусил ноготь большого пальца — давно забытая детская привычка. Альдо слегка подался вперед, и моя рука упала сама собой.
— В прошлом году, — сказал я, — во всяком случае, мне так говорили, в представлении принимали участие сотрудники университета, и многочисленные зрители смотрели из дворца.
— А в этом году, — ответил Альдо, — места во дворце получат лишь немногие избранные. Основная масса сотрудников университета будет находиться на пьяцца дель Меркато.
— Но она расположена под дворцом, — возразил я. — Что они смогут оттуда увидеть?
— Зато они многое услышат, — сказал Альдо, — и отлично увидят последний акт, а он будет самым интересным.
Кто-то постучал в дверь, ведущую из зала для аудиенций на галерею.
— Посмотрите, что там такое, — сказал Альдо.
Один из студентов, кажется Серджо, подошел к двери и обменялся несколькими словами с пажом, который впустил меня во дворец. Через несколько секунд он вернулся.
— Стражники привели парня, который шатался под западным порталом, — сказал он. — У него не было пропуска, и, когда они стали его допрашивать, он принялся их оскорблять. Они хотят знать, отпустить его или нет.
— Городской или студент? — спросил Альдо.
— Студент. Э.К. Здоровенный наводчик, сам лезет на рожон.
— Если сам лезет, мы ему поможем, — сказал мой брат и велел Джорджо привести незваного гостя.
— Может быть, это мой громила, — сказал я, — парень, который в понедельник хотел искупать меня в фонтане. Сегодня вечером я видел его в буфете, и он похвалялся, что ему наплевать на пропуск.
Альдо рассмеялся.
— Тем лучше, — сказал он. — Он может нас развлечь. Всем надеть маски. Армино тоже дайте.
Ко мне подошел Джорджо и протянул черную полумаску с прорезями для глаз, такую же, как те, что в субботу были на дуэлянтах. По примеру Альдо и двенадцати я надел ее, чувствуя некоторую неловкость. Затем огляделся и, увидев группу замаскированных мужчин, освещенных факелами, в центре погруженной во мрак комнаты, понял, что на постороннего такое зрелище должно произвести не слишком приятное впечатление.
Вошли стражники, тоже в масках, волоча под руки пленника. На глазах у него была повязка, но я сразу узнал верзилу из университетского буфета. Альдо бросил на меня быстрый взгляд, и я кивнул.
— Отпустите его, — сказал мой брат.
Стражники развязали пленнику глаза. Студент заморгал и огляделся, потирая руки. Четырнадцать мужчин в старинных костюмах и масках — вот все, что он увидел в темной, освещенной призрачным светом факелов комнате.
— Значит, ходим без пропуска? — мягко спросил Альдо.
Верзила во все глаза уставился на него. Возможно, подумал я, он впервые в жизни переступил порог герцогского дворца. Если так, то первое впечатление, скорее всего, приведет его в ужас.
— А вам какое дело? — огрызнулся он. — Если это очередной розыгрыш гуманитариев, то, предупреждаю, вы о нем пожалеете.
