Алексей Колышевский - Взятка. Роман о квадратных метрах
– Скорее всего, что произошла какая-то дурацкая накладка и мой риэлтор по ошибке выписал два договора на один и тот же номер квартиры. Значит, что договора на какую-то из квартир, скажем на 210-ю, вообще не существует. Но вы, пожалуйста, не волнуйтесь. Квартир ровно двести десять, значит, поправим в договоре и все. Каждый имеет право на ошибку, – небезуспешно оправдывался я, видя, как лица их становятся все менее напряженными. – Завтра я лично берусь все исправить, и повторяю, это может быть только технической ошибкой. Все договора лежат в моем кабинете, в сейфе, и уверяю вас, что их там ровно двести десять, не больше и не меньше. Адрес прежний, он не менялся, все в том же здании департамента землепользования…
И тут произошло то, чего я никак не мог предвидеть: тот мужик, который был порезче и похамоватей, сказал, что они этого адреса не знают, и попросил объяснить, как туда попасть.
– Мы-то в другом вашем офисе были, который возле метро «Курская», – пояснил он, – там еще этот, как же его зовут, толстый такой, и фамилия такая чудная немного… Блудов Николай Николаич! – вспомнил он. – Наверное, вся неразбериха из-за того, что мы в филиале оформляли, а вы, – он указал на вторых претендентов, – вы в центральном офисе.
Я хотел было сказать, что никаких «филиалов» у нас нет, но хмель стремительно покидал меня, сознание, словно небо, прояснялось, и, поняв, что произошло нечто ужасное, я решил не сеять панику, а разобраться во всем на завтрашнюю, трезвую голову. Да и не та обстановка была вокруг, чтобы начинать выяснение. Объяснив еще раз, как этим безвинным жертвам обмана (я уже не сомневался в этом) завтра добраться в нужное место, я откланялся и поспешил залезть в поджидавший меня автомобиль такси. Здесь меня, что называется, «вставило»…
Блудов… Последнюю неделю его и Сары не было в офисе: взяли отпуск «по семейным обстоятельствам». Интересно, что за, мать их, «обстоятельства» такие? Господи, этого не может быть! Это не со мной! Меня развел толстый чмошник, которого я и за человека-то, если честно, не считал. Так, сидит себе, разводит клиентов, воняет от него потной жопой к концу рабочего дня, воняет носками, воняет козявками из носа, воняет из забитых никотином легких, воняет ушной серой, воняет подмышками, воняет гнилым дуплом в зубе, воняет из глубокого пупка, в котором накапливается всякая трикотажно-пыльная дрянь, словом, воняет абсолютно! Ишь, тоже мне парочка:
гусь да гагарочка,
жулик и художница,
бурятская наложница,
ебутся сладко,
стонут гадко,
ограбили меня среди белого дня,
сняли сливки,
а мне стакан гнойной наливки,
мол, «мы нажили, а тебе с этим жить»,
мать вашу, бляди,
чего ради,
я вам верил,
участок доверил,
а вы его завалили,
меня по миру пустили,
всего, как есть, опустили,
и теперь моя страховка —
пуля да веревка
и лучше самому,
чем сесть в тюрьму,
где зэки сидят,
в стену глядят,
заточки точат,
меня припесочат,
присыплют пылью,
стану былью,
скажут «жил мудаком да умер простаком»,
на зоне стылой
моя могила,
ноют ветра,
такая мура.
Паф Дэдди курит, не так ли?
Я сидел рядом с таксистом, совершенно погруженный в свои мысли. Я не думал о мести, я думал о том, что мне теперь делать, и ничего не выходило из этих размышлений хорошего. Молва о «Гринстрое» как о жульнической конторе, о лохотроне, в котором куча людей потеряла свои деньги, обойдет, как мне казалось, весь земной шар, словно волна после взрыва водородной бомбы, и все станут тыкать в меня пальцами и говорить: «Вот этот мерзавец!»
– Кошмар, – тихо вымолвил я и прикрыл глаза.
– О! Гляди-ка! Кореш мой, – услышал я радостный голос таксиста. Тот говорил с легким южнорусским акцентом: «экая», немного затягивая гласные и с глухой, размытой буквой «г». – Извини, пожалуйста. Не против, если я его подберу? Тебе ехать осталось всего ничего, а мы потом по своим делам. Нет, ну надо же, а! Лепшего кореша встретил вот так запросто! Вот Москва – деревня!
– Делай, что хочешь, – не открывая глаз, пробормотал я, – Москва – не деревня. В деревне люди честнее, а Москва жульем набита.
Таксист остановился, и сзади в машину влез какой-то мужик. Мы ехали через Сокольники: по сторонам повсюду деревья и редкие фонари. Чудесная ночь, не душная, пахнет лесом, и хочется выйти и надышаться запахом зелени, изгнать из себя засевшие в легких миазмы города… Похоже, что таксист мое желание угадал, так как свернул в какой-то тупичок, потом еще раз, и мы оказались в совсем уж безлюдном месте. Таксист нажал на тормоз, и его «праворукая» машина замерла: стало очень тихо, я слышал лишь монотонный шум двигателя. Тишина эта продолжалась недолго: я уже хотел спросить, что, собственно, происходит, как ощутил приставленный к горлу тесак – сюрприз от «лепшего кореша», пристроившегося позади меня.
– Цыц, сука, – сказал блатной в доску кореш, – рыпнешься, уработаю без кидалова.
– Привет тебе от Коли, – сказал таксист, навинчивая глушитель.
– От… какого… Коли? – стараясь не порезаться, медленно выговорил я. – Вы чего, мужики, делаете?
– От Коли Блудова, – пояснил таксист и скомандовал тому, кто сидел сзади: – Выводи его. Только смотри, чтобы не дернулся, а то будет, как тогда с тем банкиром. У меня патронов с собой не очень много, а то опять шмалять в темноте придется на удачу.
– Да. Хорошо, что ты в него тогда все-таки попал, – услышал я меланхоличный голос «лепшего».
– Мужики, не надо меня, а? – стараясь сохранять хоть какое-то спокойствие, попросил я. – Он по-любому неправ, он крыса, он меня кинул, людей кинул многих, серьезных в том числе. У меня мать одна останется, она не переживет.
– Да мы знаем, – успокоил меня таксист, – ты зла-то не таи. У тебя работа, и у нас работа. А кто там кого кинул – это вы на том свете будете разбираться, когда свидитесь.
– Мужики, только одно предложение еще, последняя просьба, пожалуйста!
– Ну давай, только быстрей, а то здесь менты могут шариться.
– Скажите, сколько вам Блудов за меня заплатил?
– Червонец, – таксист покосился на свой пистолет, – стандартная цена.
– Я вам заплачу пятьдесят тысяч долларов. Сегодня же. Как вы не поймете, что я бизнесмен, а он просто фраер дешевый. Зря вы ему верите, а мне нет, да и полтинник по-любому больше червонца.
– Кхех. – Я почувствовал, что тесак уже не так упирается в горло, таксист переглядывался с тем, сзади.
– А не кинешь?
– Не кину, если вы Блудова прикончите. А то он еще кого-нибудь наймет, не успокоится, сволочь. Вы знаете, где он живет?
– Знаем, – кивнул таксист, – мы все знаем. Мы с ним после тебя встретиться должны, вторую половину получить.
– Ну, так и получите. Итого шестьдесят тонн поднимете за раз. Ну?
Я уже был уверен, что спасся. Так и случилось. В офисе, в моем кабинете были спрятаны как раз ровно пятьдесят тысяч на текущие расходы. Собственно, поэтому я и назвал именно эту сумму. Я знал, что эти двое не откажутся. Вместе с таксистом, державшим меня «на мушке» под перекинутым через руку пиджаком, мы ухитрились убедить охранника впустить нас в такой поздний час.
– Человек близкий в непонятку попал, – отдавая дань компании, в которой очутился явно против своей воли, сообщил я ночному стражу департамента, – надо в кабинете взять кой-чего.
– А этот? – Охранник с неприязнью разглядывал таксиста.
– Это моя охрана, – быстро сказал я, и мы прошли в здание департамента.
Я открыл сейф и сказал таксисту, чтоб забирал все. Я видел ошалевшие от фарта глаза своего несостоявшегося убийцы, и вот что удивительно! – я не испытывал к нему ненависти. И стокгольмским синдромом я бы свои ощущения тоже не называл. Просто я был благодарен за то, что эти двое согласились оставить мне мое самое дорогое: мою жизнь в обмен на ничего не значащие в таком случае бумажки.
4
Блудов, ожидая вестей, психовал, давился сигаретным дымом. Он ждал на улице, возле своего дома, укрывшись в подворотне. У бандосов был мобильный телефон (как я уже говорил – дорогая диковина для того времени), они вызвонили Блудова с дороги, сказали, чтобы он встречал их. Праворукая «японка» была угнана в Ростове, липовые документы ее были хороши, в Москве на нее поставили номера от заброшенного самосвала: постовые менты на автомобиль реагировать особенно не желали. Когда мы прибыли на место, я прятался сзади, за спинками сидений. Наконец остановились, и я выпрямился, осмотрелся. Это был длинный сталинский дом на севере Москвы, где-то в районе «Сокола». Блудов шел к машине на свинцовых ногах, издалека видно было, как он боится. Таксист вышел к нему навстречу, и Блудов замер; он рассчитывал, что будет иначе, что он просто протянет деньги в опущенное оконце, услышит еще раз благую весть о моей кончине и только. Но ничего похожего в тот вечер Коля не услышал. Вместо этого он получил тычок стволом в ребра и приказ «вести в хату». Он было пытался взбрыкнуть («пацаны, да вы че, это ж не по понятиям»), но увидел меня и сник. Я ни слова не сказал ему, я вообще старался не смотреть ему в лицо, лишь попав в его квартиру, уже кичливо обставленную самой дорогой мебелью, я спросил, где бабло и договора.
